Серебро Господа моего - Борис Гребенщиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самый быстрый самолет
Не успели все разлить, а полжизни за кормою,И ни с лупой, ни с ружьем не найти ее следы;Самый быстрый самолет не успеет за тобою,А куда деваться мне – я люблю быть там, где ты.
Вроде глупо так стоять, да не к месту целоваться;Белым голубем взлететь – только на небе темно;Остается лишь одно – пить вино да любоваться;Если б не было тебя, я б ушел давным-давно.
Все, что можно пожелать, – все давным-давно сбылося,Я ушел бы в темный лес, да нельзя свернуть с тропы;Ох, я знаю, отчего мне сегодня не спалося –Видно, где-то рядом ты, да глаза мои слепы.
Так что хватит запрягать, хватит гнаться за судьбою,Хватит попусту гонять в чистом море корабли:Самый быстрый самолет не поспеет за тобою –Но, когда ты прилетишь, я махну тебе с земли.
1994«Навигатор»Удивительный мастер Лукьянов
Как большой друг людей, я гляжу на тебя непрестанно;Как сапер-подрывник, чую сердцем тугую струну –А в чертогах судьбы удивительный мастер ЛукьяновГородит мне хором с окном на твою сторону.
Если б я был матрос, я б уплыл по тебе, как по морю,В чужеземном порту пропивать башмаки в кабаке;Но народы кричат, и никто не поможет их горю –Если только что ты, с утешительной ветвью в руке.
Жили впотьмах, ждали ответа;Кто там внизу – а это лишь стекло.Счастье мое, ты одна, и другой такой нету;Жили мы бедно – хватит; станем жить светло.
В журавлиных часах зажигается надпись: «К отлету»;От крыла до крыла рвать наверху тишину;Только кто – не скажу – начинает другую работу;Превращается в свет из окна на твою сторону.
В невечерний свет в окне на твою сторону.
1994«Навигатор»Не коси
Не коси меня косой,Не втыкай в ладонь гвоздь;Настоем цикуты ты меня не глуши.Ты – мой светлый разум,Я те – черная кость,Так сбегай в честь пропояНашей чистой души.
Сколько я ни крал – а все руки пусты;Сколько я ни пил – все вина как с куста;Хошь ты голосуй, хошь иди в буддисты,А проснешься поутру – всяк вокруг пустота.
Не пили меня пилой, не тычь бревном в глаз:Бревен здесь хватит на порядочный дом;А душа – святая, она клала на нас,Так что пей – не ерзай, мы с тобою вдвоем.
Я бы и хотел, да все как след на песке;Хошь – пой в опере, хошь брей топором –А все равно Владимир гонит стадо к реке,А стаду все одно, его съели с говном.
1994«Навигатор»Стерегущий баржу
У всех самолетов по два крыла, а у меня одно;У всех людей даль светлым-светла, а у меня темно;Гости давно собрались за стол – я все где-то брожу,И где я – знает один лишь Тот, кто Сторожит Баржу.
В каждой душе есть игла востра, режет аж до кости;В каждом порту меня ждет сестра, хочет меня спасти –А я схожу на берег пень-пнем и на них не гляжу,И надо мной держит черный плащ Тот, кто Сторожит Баржу.
Я был рыцарем в цирке,Я был святым в кино;Я хотел стать водой для тебя –Меня превратили в вино.Я прочел это в книге,И это читать смешно:Как будто бы все это с кем-то другим,Давным-давным-давно…
А Тот, кто Сторожит Баржу, спесив и вообще не святой;Но Тот, кто Сторожит Баржу, красив неземной красотой.И вот мы плывем через это бытье, как радужный бес в ребро –Но, говорят, что таким, как мы, таможня дает добро.
1994«Навигатор»Истребитель
Расскажи мне, дружок, отчего вокруг засада?Отчего столько лет нашей жизни нет как нет?От ромашек-цветов пахнет ладаном из ада,И апостол Андрей носит Люгер-пистолет?
От того, что пока снизу ходит мирный житель,В голове все вверх дном, а на сердце маета,Наверху в облаках реет черный истребитель,Весь в парче-жемчугах с головы и до хвоста.
Кто в нем летчик – пилот, кто в нем давит на педали?Кто вертит ему руль, кто дымит его трубой?На пилотах чадра, ты узнаешь их едва ли,Но если честно сказать – те пилоты мы с тобой.
А на небе гроза, чистый фосфор с ангидридом,Все хотел по любви, да в прицеле мир дотлаРвануть холст на груди, положить конец обидам,Да в глазах чернота, в сердце тень его крыла…
Изыди, гордый дух, поперхнись холодной дулей.Все равно нам не жить, с каждым годом ты смелей.Изловчусь под конец и стрельну последней пулей,Выбью падаль с небес, может, станет посветлей…
1995«Снежный Лев»Великая железнодорожная симфония
Я учился быть ребенком, я искал себе причал,Я разбил свой лоб в щебенку об начало всех начал.Ох, нехило быть духовным – в голове одни кресты,А по свету мчится поезд, и в вагоне едешь ты.
Молодым на небе нудно, да не влезешь, если стар.По Голгофе бродит Будда и кричит: «Аллах Акбар».Неизвестно, где мне место, раз я в этой стороне,Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне.
Есть края, где нет печали, есть края, где нет тоски.Гроб хрустальный со свечами заколочен в три доски,Да порою серафимы раскричатся по весне.Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне.
В мире все непостоянно, все истлеет – вот те крест.Я б любил всю флору-фауну – в сердце нет свободных мест.Паровоз твой мчит по кругу, рельсы тают как во сне,Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне.
1995«Снежный Лев»Древнерусская тоска
Куда ты, тройка, мчишься, куда ты держишь путь?Ямщик опять нажрался водки или просто лег вздремнуть,Колеса сдадены в музей, музей весь вынесли вон,В каждом доме раздается то ли песня, то ли стон,Как предсказано святыми все висит на волоске,Я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
На поле древней битвы нет ни копий, ни костей,Они пошли на сувениры для туристов и гостей,Добрыня плюнул на Россию и в Милане чинит газ,Алеша, даром что Попович, продал весь иконостас.Один Илья пугает девок, скача в одном носке,И я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
У Ярославны дело плохо, ей некогда рыдать,Она в конторе с полседьмого, у ней брифинг ровно в пять,А все бояре на «Тойотах» издают «PlayBoy» и «Vogue»,Продав леса и нефть на Запад, СС20 – на Восток.Князь Владимир, чертыхаясь, рулит в море на доске,И я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
У стен монастыря опять большой переполох,По мелкой речке к ним приплыл четырнадцатирукий бог.Монахи с матом машут кольями, бегут его спасти,А бог глядит, что дело плохо, и кричит: «Пусти, пусти!»Настоятель в женском платье так и скачет на песке,Я гляжу на это дело в древнерусской тоске…
А над удолбанной Москвою в небо лезут леса,Турки строят муляжи Святой Руси за полчаса,А у хранителей святыни палец пляшет на курке,Знак червонца проступает вместо лика на доске,Харе Кришна ходят строем по Арбату и Тверской,Я боюсь, что сыт по горло древнерусской тоской…
1995«Снежный Лев»Инцидент в Настасьино
Дело было как-то ночью, за околицей села,Вышла из дому Настасья в чем ее мама родила,Налетели ветры злые, в небесах открылась дверь,И на трех орлах спустился незнакомый кавалер.
Он весь блещет, как Жар-Птица, из ноздрей клубится пар,То ли Атман, то ли Брахман, то ли полный аватар.Он сказал – «У нас в нирване все чутки к твоей судьбе,Чтоб ты больше не страдала, я женюся на тебе».
Содрогнулась вся природа, звезды градом сыплют вниз,Расступились в море воды, в небе радуги зажглись.Восемь рук ее обьяли, третий глаз сверкал огнем,Лишь успела крикнуть «мама», а уж в рай взята живьем.
С той поры прошло три года, стал святым колхозный пруд,К нему ходят пилигримы, а в нем лотосы цветут.В поле ходят Вишна с Кришной, климат мягок, воздух чист,И с тех пор у нас в деревне каждый третий – индуист.
1995«Снежный Лев»Черный брахман
Когда летний туман пахнет вьюгой,Когда с неба крошится труха,Когда друга прирежет подруга,И железная вздрогнет соха,Я один не теряю спокойства,Я один не пру против рожна.Мне не нужно ни пушек, ни войска,И родная страна не нужна.
Что мне ласковый шепот засады,Что мне жалобный клекот врага?Я не жду от тиранов награды,И не прячу от них пирога.У меня за малиновой далью,На далекой лесной стороне,Спит любимая в маленькой спальнеИ во сне говорит обо мне…
Ей не нужны ни ведьмы, ни судьи,Ей не нужно ни плакать, ни петь,Между левой и правою грудьюНа цепочке у ней моя смерть.Пусть ехидные дядьки с крюкамиВьются по небу, словно гроза –Черный брахман с шестью мясникамиОхраняет родные глаза.
Прекращайся немедленно, вьюга,Возвращайся на небо, труха.Воскрешай свово друга, подруга,Не грусти, дорогая соха.У меня за малиновой далью,Равнозначная вечной весне,Спит любимая в маленькой спальнеИ во сне говорит обо мне,Всегда говорит обо мне.
1994«Снежный Лев»Дубровский
