Поиск в темноте - Михаил Михеев

— Хотел бы еще встретиться с вами, — объяснил он.

Я ждала приглашения. Вся моя неторопливость была от ожидания этого приглашения. Мне нужно, обязательно нужно еще побывать у него. Следы водителя машины, как мне думалось, уходили в его дом.

— Хорошо! — не спеша протянула я. — Буду в ваших краях, попутно попробую заглянуть и к вам. На живой огонек.

— Всегда рад вас видеть.

— А будет ли рада этому Лариса?

— Что же — Лариса. Она мне не жена.

— Все-таки…

— Нет, «Крейцеровой сонаты» с ней не получится.

Я натянула перчатки.

— Так ведь и у нас с вами не получится.

— Согласен хотя бы на «цыганочку», — со своей обычной полуулыбкой сказал Тобольский.

Выглядел он сейчас вполне прилично. И намеки его были к месту — я же сама на них напрашивалась, с ними я могла бы примириться, но я никогда не забывала, что тень грязного преступления лежала и на нем.

Максим открыл мне дверку, я уселась рядом и сделала Тобольскому на прощание «ручкой».

Белесые от снега сумерки, Максим включил ближний свет. Осторожно объезжая валявшиеся на дороге доски, к которым каждый водитель относится с подозрением из-за коварных гвоздей, Максим вывел машину из тупичка и только завернул за угол, как тут же сбросил газ и остановился возле обочины.

— Что еще? — спросила я.

— Кто-то вошел к Тобольскому.

— Когда?

— Вот только мы к углу подъехали, — Максим показал на зеркальце заднего обзора.

— Нас с крыльца не видно?

— Сейчас уже не видно.

— А кто там был?

— Лица я не разглядел, но, похоже, молодой здоровый парень, пожалуй, повыше меня ростом. В мохнатой шапке, в дубленке нараспашку.

— Нараспашку?

— Вот именно. Как будто откуда-то от соседей вышел. Вроде бы там прохода в тупичок нет, в улочке «газик» стоит. Видимо, только подъехал.

— Почему вы так решили?

— Моторишко у него старенький — дымок все еще по улице тянется.

— Ну, Максим, да вы наблюдательны, как Шерлок Холмс. Если это водитель с «газика», почему он прямо к Тобольскому не подъехал? Гвоздей побоялся?

— Может, рядом живет. Что будем делать?

— Что делать… что делать… Хорошо бы, конечно, узнать, кто там Тобольского посетил. Может, шофер с «газика». Мне шоферы вот так нужны.

— Тогда вернемся. Скажу — перчатки забыл.

— А вы на самом деле забыли?

— На самом деле забыл. Перчатки, правда, старенькие. Я когда с мотором возился, их на завалинку положил. И забыл. Склероз!

Я испытующе поглядела на Максима.

— Ну-ну! Что ж, давайте вернемся. Не пропадать же перчаткам, хотя и стареньким. Попутно на номер «газика» поглядим.

Максим еще не успел завести мотор, как я заметила светлую «Волгу» с шашечками, которая шла нам навстречу, остановилась на другой стороне улицы, напротив нас, и из машины выбралась… Шарапова!

— Максим!… — зашипела я, как будто она могла нас услышать. — Прячьтесь. Шарапова идет.

Повторять Максиму не пришлось, он тут же нагнулся под рулевое колесо, а я прилегла на бок, на сиденье. Вряд ли Шарапова могла в сумерках разглядеть кого-либо из нас в машине, да еще через улицу, но я не хотела рисковать. На «Запорожец» она, конечно, не обратила внимания.

Проводив ее взглядом, пока она не завернула за угол, видимо, направляясь к дому Тобольского, я поднялась.

— Прошла! — сказала я. — Давайте, Максим, уносить колеса отсюда. Мне придется посетить еще эти края, и не нужно, чтобы Шарапова об этом знала.

— Вы думаете, Тобольский ей не расскажет про наш визит?

— Уверена, не расскажет.

Максим тронул машину. На перекрестке, когда мы остановились у светофора, он сложил руки на рулевом колесе, и вид у него был задумчиво-многозначительный.

— Итак, — подбодрила его я, — доктор Ватсон слушает ваши предположения, мистер Холмс?

Светофор подмигнул нам желтым, затем зеленым. Максим тихо повел машину в правом ряду, но сзади на нас надвигался тяжело груженный МАЗ — дымил и ревел он отчаянно, Максим прибавил скорость до следующего поворота и за ним опять поехал не спеша.

— Да, любезный доктор Ватсон, — принял он мой тон, — если согласиться с выводом, что молодой человек в распахнутой дубленке, так неожиданно возникший на крыльце, — шофер с «газика», то, думаю, кроме него домик Тобольского посещает еще один шофер.

— Вот это мне бы ни к чему, — сказала я. — А через какую такую лупу вы углядели его следы, мистер Холмс? Или это ваша прославленная дедукция?

— Без всякой дедукции, невооруженным глазом я углядел на подоконнике кухни старую автомобильную свечу.

— Так она, может, с того же «газика»?

— Нет. Как мне известно, у «газика» свечи другой формы, с укороченным резьбовым концом. А это свеча от легковой машины, предположительно типа «Жигули» или «Москвич».

— Значит, еще один шофер? — огорчилась я.

Максим кивнул.

Он остановился возле нашего подъезда. Я расстроилась и не торопилась выбираться из машины — хотелось поплакаться Максиму в жилетку, но ему до дому еще пара часов езды. Он понял, сочувственно, легко, по-товарищески, обнял меня правой рукой, я привалилась к его надежному плечу.

— Ах, Максим! — вздохнула я. — Почему вы не мой брат?

— Ну, не знаю… — протянул он с сомнением. — Я как-то в этом направлении не задумывался.

— Так и я стараюсь не задумываться.

— Когда к Тобольскому?

— Не знаю. Не хочется, но придется. Вы же видите, что все следы шоферов ведут в его дом.

— Может быть, мне попробовать разок съездить? За перчатками.

— Не надо бы, Максим. Бог с ними, с перчатками. Вы там еще наткнетесь на Шарапову. Не думаю, что вам удастся соврать, она сразу догадается, что мы бывали у Тобольского. Главное, что я бывала.

— Ну и пусть ее догадывается.

Я помолчала. Но высказать свое мнение было нужно, конечно.

— Вы когда-нибудь кого-либо ревновали?

— Не помню. Вроде бы нет.

— Даже свою жену?

— Я про жену и говорю.

— Вот и я вроде бы не ревновала. Куприн, например, пишет, что ревность — чувство весьма сильное, оно с трудом поддается как прогнозированию, так и коррекции. Как себя поведет в таком случае Шарапова — ума не приложу.

Кто-то вышел из нашего подъезда. Я прикоснулась щекой к лицу Максима и выбралась из машины.

Неспокойно было у меня на душе.

Петр Иваныч, взглянув на меня, ничего не сказал и, конечно, не спросил, а направился на кухню, заваривать кофе «по-бразильски». Догадаться о моем настроении труда не составляло, вечер прошел у нас преимущественно в молчании, но развлекать меня в такие минуты Петр Иваныч никогда не пробовал, считая, что любое утешительное похлопывание по плечу и разные там отвлекающие разговоры унижают обоих.

Я подвела невеселый итог моей хлопотливой деятельности.

Круг моих знакомых расширялся, раздваивался, следовательно, предстояли новые знакомства, новые версии. Я уже со многими встречалась, много разговаривала и до сих пор не слышала не только упоминания, но даже намека на имя Зои Конюховой; или она так мало оставила воспоминаний по себе, или, наоборот, имя ее опасались произносить из страха ответственности за пусть косвенное, но соучастие в преступлении.

Но больше всего я опасалась, что вообще могу не услышать имя Зои Конюховой на пути моего расследования. Что поиск мой так и закончится ничем…

Утром я позвонила в регистратуру поликлиники, нужно было узнать, чем объяснить появление Шараповой в районе дома Тобольского в ее рабочие часы. Мне ответили, что из-за неисправности электропроводки несколько кабинетов остались без тока и стоматолог Шарапова ушла домой, не закончив приема больных…

3

Наличие промтоварного магазина неподалеку от дома Тобольского намного облегчало мою задачу — появилось удобное место, из которого можно наблюдать и за посетителями домика в тупичке, и оправдывало мое появление в этих местах. Магазин к нашему складу отношения, правда, не имел — снабжался из другой организации, — но кто из моих новых знакомых мог об этом знать?

До магазина я добиралась обычно на такси. Причем просила шофера проехать не главной улицей, где и стоял магазин, а по смежной улочке, — там находился еще газетный киоск, куда я заглядывала попутно, а затем, минуя киоск, проезжала по переулку, мимо тупичка с домиком Тобольского, и уже потом заворачивала за угол к промтоварному магазину.

Так я сделала две пустые поездки, на третий раз мне повезло — я увидела «газик», стоявший на этот раз возле самого крыльца дома в тупичке.

Такси я отпустила возле промтоварного магазина, незаметно оглядела улицу, зашла в магазин. Поинтересовалась дверными замками на витрине и наборами напильников, выбралась на улицу, еще раз огляделась, как партизанка, только что наклеившая на стену антифашистскую листовку, и направилась в знакомый тупичок.