Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

— А девочка — ваша?..

— Племянница, — без промедления отозвался дэй.

Хоть Таша понимала, что честное «случайная попутчица» наверняка обрекло бы их обоих на обстрел косыми взглядами — ответ заставил её почти поперхнуться.

— Красавица она у вас. Из благородных лэн, видать?

Видимо, шёлковое платье и бархатный плащ — даже в нынешнем состоянии, порядком изгвазданном — произвели должное впечатление; и после секундного промедления дэй кивнул.

А староста, кивнув в ответ, задумчиво потеребил длинную бороду.

— Маришка, — крикнул он потом, обращаясь к девушкам поодаль, — а, Маришк!

Темнокудрая девица в алом сарафане вмиг прервала прицельное перебрасывание шутками с молодыми людьми.

— Да, дедушка? — смиренно откликнулась она.

— Порадуй песней знатных гостей! Не из народных, из легенд старинных… или из своих. Маришка у нас песни складывает, — пояснил старик с нескрываемой гордостью. — Видать, в племянницу мою, тётку-менестреля пошла. Та и лютню свою ей завещала. Все певцы, кто к нам забредал, Маришку в ученицы забрать порывались, да я не отпустил. У меня ж больше никого: детей богиня раньше срока прибрала, из внуков она одна… вот как за мной смерть явится, пускай идёт, если хочет. Недолго ждать осталось.

— Не девичье это занятие, по тавернам разгуливать, дома-семьи не имея, — буркнула сухонькая старушка в синей шали, сидевшая рядом с Ташей.

Впрочем, её никто не слышал и не слушал.

Маришка ломаться не стала. Лишь попросила принести лютню. Какой-то юркий мальчонка быстро побежал в деревню; вернувшись, осторожно и бережно, как величайшее сокровище, передал инструмент хозяйке — и та, подкрутив колки, приласкала пальцами струны, отозвавшиеся нежной россыпью звуков.

А потом в переливы мелодии органично, как дыхание, вплёлся низкий бархат девичьего голоса.

Паладины огня… это то, что мы знали всегда:

Кто подарит нам ветер, когда божества не хранят?

Кто коснётся плеча, когда нет ни меча, ни коня,

И найдёт, и удержит, всегда возвращая назад?

Паладины мечты… в ураганах — звездой-маяком

Неизменно светя, чтобы мы успевали на свет.

Ты не видишь лица, да и голос тебе незнаком,

Только это — тот голос, в котором ты слышишь ответ.

Паладины любви… и нужны ли любые слова?

Или просто улыбка, и просто костёр, и рука…

Подойди. Посмотри. В его взгляде — туман и трава,

И дороги, и солнце. И радуга. И облака.

Паладины огня… и пути, и полётов во сне:

Это те, кого ждёшь, это те, кто спускается вниз

И живёт среди нас, предпочтя своё небо — земле,

Чтоб вершины и ветер — всем тем, кто тоскует о них*.

(*прим.: стихи Марка Шейдона)

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда голос истаял в вечернем воздухе, напоенном завороженной тишиной, дэй первым сомкнул ладони в негромком хлопке.

Звук вернул Ташу в реальность, заставил вынырнуть из сияющей пустоты, куда унесли её бархатные волны певучих нот — и, задумчиво склонив голову, захлопать тоже; а там и притихшие крестьяне зашевелились, подхватив аплодисменты, огласив луг восторженным шумом.

Не хлопал один лишь староста.

Он был слишком занят тем, что тёр рукавами глаза.

— Что за пладины-то такие? — смущённым шёпотом осведомилась Ташина соседка.

— Орден странствующих рыцарей, — машинально ответила Таша. — Они отрекались от семьи и давали обет безбрачия… но орден распался двести лет назад.

И пытливо следила за Маришкой, которая медленно отвела руку от затихших струн.

Показалось или нет? В конце концов, Таша всего-то пару раз на неё глаза подняла…

— Эх, хороша песня, — наконец выговорил староста, отняв руки от мокрого лица. — А я её раньше не слышал, Маришк.

— Ты не мог, дедушка, — девушка пожала плечами. — Я её прямо сейчас и сложила.

— Сейчас? Эвона как, — старик восторженно пожевал губами воздух. — И с чего тебя про паладинов-то петь потянуло, а?

— Видно, так звёзды сошлись.

Объяснение всех вполне удовлетворило. Всем ведь известно, что каждый менестрель немного пророк. Мол, в колыбели его в лоб целует светлый дух песен и музыки, и этот же самый дух потом нашептывает, как и когда сложить новую песнь — или исполнить уже сложенную. А духам с небес виднее, что к чему…

Скоро крестьяне попрощались со зваными гостями и покатили сенные валы к местам, где нужно ставить копны. Принц же понёс своих седоков в сторону тракта; и, сидя за спиной дэя, оглядываясь на крашеные крыши, медленно растворяющиеся в лазурном горизонте — Таша всё ещё слышала отзвуки песни, на удивление крепко врезавшейся в память.

Таше тоже было прекрасно известно о сложных взаимоотношениях менестрелей с духами. Это-то и заставляло её теперь кусать губы. Потому что баллада о паладинах, которая вполне могла оказаться пророчеством — была нежной и влекущей, была прекрасной и щемящей, была достойна звучать в залах княжеских дворцов…

И, кажется, Маришка пела её, не сводя взгляда обсидиановых глаз с Ташиного лица.

***

— Вижу, ты так и не усвоил защиту Норлори, — констатировал Герланд, пока Алексас поднимался с дощатого пола.

— Просто вы сегодня были на редкость быстры, — буркнул юноша, пытаясь оценить размеры будущего синяка на скуле.

— Не всё же тебя щадить. — Альв встал в стойку, и зеркала по стенам фехтовального зала повторили его движение. — Что ж, повторюсь. Защита Норлори блокирует высокие удары — как мой, который ты пропустил. Итак, встаёшь в «боковую крышу»… нет, руку с мечом поднимаешь вот так… да, вот так. Теперь смотри: запястье не поворачивается в положение супинации*, удар более горизонтальный, проходит по диагонали слева. Чтобы защититься, подними руку…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

(*прим.: вращательное движение предплечья наружу до положения, при котором кисть обращена ладонью вверх)