Новый Мир ( № 12 2004) - Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встав метров через двести, Вадим видел Никиту, видел город вдали — имел возможность видеть что-то, потому что к восходу стоял спиной. Они же ехали на восток. Машин было немного...
Минут через тридцать подобрали наконец Никиту — какая-то семейная пара на “Москвиче”, насколько он мог заметить, когда машина проехала мимо. Никита успел махнуть рукой в окне. В его жесте было что-то извиняющееся... Так Вадим остался на позиции один.
Откроем маленький секрет. Вадим никогда не отказывался становиться последним, и не в чувстве товарищества здесь было дело. Просто каждый раз он испытывал такое сильное и минорное чувство, вместе с тем и приятное... Вот хлопнет дверца, и друга твоего увезут. И ты вдруг понимаешь, что остался один на этой жестокой и бесконечной трассе! Сознание это, всегда — внезапное, бывает столь сильным, что и дух захватывает. И тут же острое-острое чувство одиночества, в “мирной жизни” не такое явное, пронизывает тебя.
Может быть, именно оно, это чувство, яркое и волнующее, и было причиной, по которой Вадим занимался автостопом?
Это ведь только словечки в автостопе все американские... А по сути это: русская дорога и русская тоска .
1 Хайр — длинные волосы (сленг) . От англ. hair. Хайрастый — длинноволосый. (Здесь и далее примеч. автора.)
2 Что такое “гопота” на сленге, сформулировать довольно сложно: уж никак не “бандиты, хулиганы”, как определяет это в своем словаре жаргона Академия наук. Я бы сказал так: не-неформальная молодежь (простите за корявость), активно насаждающая свои взгляды.
3 Драйвер — водитель, подбирающий автостопщиков (сленг). От англ. driver.
4 В разговоре длинный “Екатеринбург” всегда сокращают до “Е-бурга”, то же бывает и с именами других городов: Челябинск — Челяба и т. д.
5 Трафик — плотность движения на трассе. От англ. traffic.
6 “Плечевая” — на жаргоне водителей-дальнобойщиков — дорожная проститутка. Вероятно, происходит от термина “плечо” — устаревшей меры расстояния на трассе. Есть и другие варианты этимологии.
7 “Семерка” — федеральная автотрасса М-7 “Волга”.
8 “Бомбила” — водитель, который подвозит за деньги (жарг.) . На трассе почти не встречается, как правило, только в городе или недалеко от его границ.
9 Очевидно, что с Дальнего Востока никто не погонит машину с левым рулем.
10 Как известно, в правом ухе серьгу носят гомосексуалисты. Вернее, самые смелые из них.
11 Торба — нечто типа маленького рюкзака или вещмешка, стягивается сверху шнурками. Обязательно с рисунком “верной идеологической направленности” — портреты рок-групп и т. п. Очень популярны сегодня.
12 Днюха — день рождения (сленг).
13 Автор просит извинить его за подобные высокопарности. Герои виноваты! Юноши в возрасте Вадима так часто говорят.
14 Косуха — особый вид кожаной куртки с непропорционально широкими плечами, изначально их носили байкеры.
Витражный осколок
Буковская Тамара Симоновна родилась в Ленинграде. По образованию филолог. Поэт, автор статей по проблемам современного изобразительного искусства. Сотрудник Всероссийского музея А. С. Пушкина в Санкт-Петербурге. Автор шести поэтических сборников и многочисленных публикаций в отечественных и иностранных журналах.
* *
*
Какое время живет в наших домах —
настоящее, прошедшее, будущее?
Плюсквамперфектные лестницы
в Коломне — с зияющими провалами
лесчатки, но пахнущие пирогами
с визигой, щами, антоновкой и
довоенной, той, до 14 года, жизнью,
ведут вниз и наверх уже не выводят.
Лестничные площадки с недобитыми
витражами в высоких окнах — равно
не помнят гимназистов, реалистов,
фэзэушников, лишенцев, орденоносцев…
Разве что гвоздем выцарапанную фразу:
“Забыл ключ — ушел гулять. Вернусь поздно!”
Памятник ушедшей эпохи, ушедшей жизни.
Наши слова разлетелись по ветру, наши
старания выучить “темный язык” — тщетны.
В комнатах — пахнет пылью, старостью,
предсмертным потом — и сквозняки
холодного лета не могут вытеснить
этот тяжелый комнатный дух,
он один — наше настоящее. Он уйдет
вместе с нами коридорами вечности,
лестницами давнопрошедшего — в подвал,
где пахнет сырыми дровами,
в неразделимой братской участи
сваленными грудой на каменном,
известняковыми плитами выложенном полу…
Останется ключ от двери, тень от окна
на давно облупившейся стене, рубиновый блеск
витражного осколка, широкий подоконник
с консервной банкой для окурков, почтовый ящик,
кнопка звонка… И гвоздем выцарапанная на стене
надпись: “Сейчас вернусь. Подожди…”
Июнь 2001.
* *
*
Не побрезгуй — поживи!
Выдохни и охни —
что ж мы, Господи, одни?
Сдохли все? Оглохли?
Только снег да черный мрак —
мука расстоянья,
и не видит Божий зрак
глубины отчаянья.
И такая нагота
сердца, и такое
жа-ло-ст-ли-во-е
нутро, что не успокоить,
белым снегом не застлать,
не заспать, не скинуть,
разве что забыть, как звать,
в белом поле сгинуть…
3.1.2002.
* *
*
Снег картонный,
воздух жесткий,
наждаком дерет
гортань.
Смех гортанный,
возглас хлесткий,
нож на кой берет
в карман?
Дух железный,
нож карманный,
жаркий выдох —
выход — вот!
Вот те на!
Нарочно, что ли?
Дверь раззявлена,
как рот!
Выйди вон —
а там такое,
что душа
не разберет
слово Господа
простое
и прозрачное,
как лед…
7.1.2002.
* *
*
Елкой больше
не пахнет,
и к веткам
орехи в фольге,
мандарины
и крымские
яблоки ниткой
никто не привяжет.
Остались игрушки,
еще довоенные, —
вата, фольга,
остов из проволоки,
картонные дирижабли,
летчики, парашютисты,
стеклянные бусы…
Шар серебряный.
Шар золотой.
Елкой не пахнет…
9.1.2002.
* *
*
Пахнет гнилью, и солью, и йодом
под чухонским застиранным сводом,
где тебе равно наплевать —
ять вернуть или ё потерять.
Ах ты Господи! Тянет теплом.
С жизнью вечной — похоже — облом…
А стишком ли, балладой ли, одой
ты родня — бузине, огороду,
дядьке в Киеве, прочему сброду
да Маркизовой луже, где броду
сроду не было. Чуешь породу?
