Безудержная любовь (ЛП) - Харлоу Мелани

— Я чутко сплю, и окна открыты. — я опустился в кресло рядом с ней. — Однако нам следует вести себя тихо, чтобы не разбудить детей.

— Конечно, — прошептала она. — Прости.

Я протянул салфетки. — Вот.

— О. Спасибо. — в ее голосе прозвучало удивление. Наши пальцы соприкоснулись, когда она взяла их из моей руки, и я тут же отдернул свои, почувствовав тепло, пробежавшее вверх по моей руке.

Она вытерла слезы и высморкалась, пока я пытался не смотреть на эти длинные голые ноги в лунном свете. Сверчки стрекотали, и теплый ветерок шелестел листьями красного дуба на лужайке за домом.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Да. Но также и нет.

— У тебя был тяжелый день.

— Да.

— Слушай, мне очень жаль за собеседование. Я не хотел показаться грубым. Просто не люблю сюрпризы, а Мейбл вроде как подкинула тебя мне. Честно говоря, я не уверен, что нанял бы кого-то незнакомого жить здесь и заботиться о моих детях, независимо от того, квалифицирован он или нет.

— Дело не в этом.

Я посмотрел на нее. — Дело в парне?

— Нет. — она прижала колени к груди, поставив босые ноги на край кресла. — Я потеряла маму прошлым летом, и мне кажется, что это снова и снова ударяет по мне. Я просто чувствую себя очень одинокой.

Я потер затылок, но в груди тоже что-то сжалось. — Мне очень жаль.

— Спасибо. Мы были близки — когда я росла, нас было только двое. Она так много работала, чтобы обеспечить мне хорошую жизнь. Днем она убиралась в дома, а ночью работала официанткой. Наверное, половина ее зарплаты уходила на няню для меня, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы быть самостоятельной. Потом все ее деньги уходили на мое обучение танцам. Она также убирала студию и шила костюмы, чтобы я могла оплачивать обучение.

— У вас не было других родственников?

Она покачала головой. — Я бы хотела. Моя мама забеременела мной, когда ей было восемнадцать, и парень сбежал, когда она рассказала ему. Она попросила помощи у своих родителей, но они были очень религиозны и сказали ей, что она согрешила и опозорила себя и свою семью.

— Значит, ты никогда не встречались с отцом? — для меня это было непостижимо — бросить собственного ребенка.

— Никогда. И не хочу. — она сделала паузу. — Однажды я встретила своих бабушку и дедушку.

— Родителей твоей матери?

Она кивнула. — Моя мама однажды взяла меня с собой к ним на ферму, когда мне было четыре года. Думаю, она надеялась, что прошло достаточно времени, чтобы они стали более снисходительными. Или, может, надеялась, что они увидят меня и почувствуют какую-то инстинктивную любовь, но… этого не произошло.

Я попытался представить себе это — быть отвергнутым собственными бабушкой и дедушкой, прямо там, лицом к лицу. — Это… это тяжело.

— Я помню, как сидела в гостиной с их собакой и слушала, как они ругаются с моей мамой на кухне. Помню, как испугалась и услышала много слов, которых не понимала. Они казались такими злыми на нее.

— Мне жаль. — трудно было не сравнить ее опыт с моим. Когда я рассказал отцу о близнецах и о том, что собираюсь растить их один, он гордился мной. Никто не ставил под сомнение мое решение, не осуждал ни меня, ни Сансу. Он действительно был рад стать дедушкой.

— В конце концов мама пришла в гостиную и забрала меня, — продолжила Вероника. — Она схватила меня за руку, и мы вышли. Я больше никогда их не видела. Ни поздравительных открыток на день рождения, ни подарков на Рождество, ничего.

— Похоже, вам было лучше без них.

— После этого мы пошли и купили мороженое. У меня было ванильное с радужной посыпкой.

Я посмотрел на нее, и вдруг она показалась мне такой юной, ее подбородок покоился на коленях, а глаза светились в темноте. — Ты на самом деле помнишь, какой вкус был у тебя в тот день?

— Он всегда был моим любимым. Он и сейчас остается таким.

Я медленно кивнул, отчасти жалея, что не могу прямо сию секунду купить ей ванильное мороженое с радужной посыпкой.

Она вздохнула. — Держу пари, в этом городе есть отличное кафе-мороженое

— Несколько, — подтвердил я. — гавань Вишневого Дерева — отличное место для тех, у кого есть парусник и кто любит сладкое.

— Мне даже не удалось увидеть гавань. Или съесть сливочную помадку.

— Тебе стоит попробовать перед отъездом.

— А есть бесплатные образцы? Сейчас у меня около пяти баксов.

Сочувствие тронуло мое сердце. — Ты успела поговорить со своей подругой? Она сможет тебе помочь?

— Она хочет. — Вероника вытянула ноги, и рубашка опасно задралась на бедрах. — Но у меня сейчас нет доступа к банковскому счету, поэтому даже перевести мне деньги сложно. Нам нужно найти "Вестерн Юнион"9 или что-то в этом роде.

— Точно. — мое тело реагировало на ее обнаженную кожу, и мой член приподнялся, словно хотел рассмотреть ее получше. С трудом оторвав взгляд от ее ног, я на минуту задумался. — Думаю, есть один в Питоски. Это примерно в двадцати минутах езды отсюда.

— Двадцать минут пешком? — с надеждой спросила она.

Я покачал головой. — На машине.

— Точно. — она показала пальцем и пошевелила ступнями. — Как думаешь, сколько это миль?

— Может быть, десять10 или около того. — я размял ноющее плечо.

— Это не так уж плохо. Я могу дойти пешком.

— Я отвезу тебя.

Она покачала головой. — Нет. Ты уже достаточно много сделал.

— Я сказал, что отвезу тебя. — боже, эта гребаная мышца была тугой, как промежность моих штанов.

— Ты слишком занят.

— Я найду время.

— Я не хочу тебя беспокоить, Остин.

— Слишком поздно, Вероника. — наши глаза встретились, и ее губы приоткрылись, как будто я ее обидел. Я подумал, что, возможно, она продолжит бороться со мной, но потом она улыбнулась.

— Хорошо, — сказала она. — Спасибо.

Оставив шею в покое, я откинулся на спинку кресла. — Ты всегда так много споришь?

— Ты всегда такой властный?

Я бросил на нее взгляд. — Да.

Ее губы приподнялись. — Мейбл сказала, что ты старший из пяти детей.

— Мейбл слишком много болтает.

— Люди говорят то же самое и обо мне.

— Я в это верю.

— Мейбл сказала, что ты был потрясающим старшим братом, — продолжила она. — Немного чрезмерно заботливый, но всегда был рядом с ней.

— Я защищал ее. — я заерзал в кресле. — Наша мама умерла, когда мне было двенадцать, а Мейбл было всего три года, так что я вроде как помогал растить ее.

— О, прости, — тихо произнесла она. — Должно быть, это было очень тяжело.

— Мы справились.

Она снова обхватила колени и на мгновение затихла. — Я всегда мечтала, чтобы у меня были братья и сестры.

— Возьми одного из моих. Предпочтительно Ксандера.

Она улыбнулась. — Вы двое не ладите?

— Мы прекрасно ладим. Просто он знает, на какие из моих кнопок нужно нажимать.

— У меня такое чувство, что это взаимно, — сказала она.

— У Ксандера не так много слабостей. Его мало что беспокоит.

— А тебя многое беспокоит?

— Мне просто нравится все так, как оно есть, — коротко ответил я, снова потирая плечо.

— Что здесь происходит? — она указала на руку, сжимающую мои больные мышцы. — Ты что-то потянул?

— Наверное.

Она поднялась на ноги. — Позволь мне помочь. Встань.

— Ты не обязана…

— Я сказала, встань. — она передразнила мой прежний тон.

Медленно я поднялся со стула. Мы стояли близко, почти грудь к груди. — Ну и кто теперь властный?

Ее улыбка была такой же соблазнительной, как и ее голые ноги. — Повернись.

Я закатил глаза. — Вероника.

Она нарисовала круги в воздухе одним пальцем. — Давай. Повернись лицом.

Неохотно я повернулся вполоборота, оказавшись к ней спиной.

Положив руки на мое правое плечо, она начала разминать мышцы с такой силой, что я вздрогнул. — Слишком сильно?

— Нет. — я закрыл глаза и постарался не застонать.

— У нас был потрясающий тренер для "Рокетс", — сказала она. — Она была волшебницей в устранении напряжения в больных мышцах. — одна из ее рук скользнула под мою футболку. — Нормально?