АСЬКА - ЛА

Зато камера сквозь зрачок Вещи проникает в её память. Глубокий-глубокий колодец, на дне которого – та захламлённая комнатка, в которую приходили Маша и милиционерша. За столом сидит мать, перед ней лист чертёжной бумаги, покрытый каллиграфическим текстом, горит свеча, на блюде лежат горкой яблоки. Мать держит в одной руке стилет с резной деревянной рукоятью, другую руку положила на яблоко. Нараспев читает с листа.

Вероника сидит по-турецки на полу на сложенном в несколько раз одеяле, на голове наушники, рядом магнитофон, в руках книга. Она учит английский.

Мать. Отин энтар сон, ладо ноче ай салир. Хасиа ми ё дасир пасо! (протыкает яблоко стилетом; ничего не меняется)

Вероника. Hold us secure behind the gates

Of saving flesh and bone…

Мать. Замолчи! Из-за твоей болтовни ничего не получается!

Вероника (смотрит на нее, кивает, но всё равно продолжает, только тише):

- Let we should dream what Dream awaits

The Soul escaped alone.

Мать. Заткнись!!! (Бьёт ладонью по яблоку, и яблоко разлетается на кусочки).

Свеча гаснет. Вероника замолкает, будто ей вбили в рот кляп. Она ещё какое-то время шевелит губами, потом подносит руки ко рту, ощупывает лицо. Вскакивает, кричит – но её абсолютно не слышно. Начинает кашлять, сгибается пополам, но всё равно и при кашле почти ничего не слышно – просто посвистывает воздух, как из проколотого мяча.

И – потрясённое, а затем торжествующее лицо Ведьмы.

Кулагин деловито идёт на работу. Проходя мимо Колиного дома, останавливается, смотрит. Такое впечатление, что он что-то забыл. Очень растерянное лицо; трёт лоб. Пожимает плечами. Идёт вроде бы дальше, но оказывается стоящим перед дверью парадной. Поворачивается, идёт обратно – и вдруг под ногами ступеньки. Останавливается перед Колиной дверью, звонит. Но вместо Колиной открывается ведьмина шикарная дверь.

Вещь сидит, скорчившись, в своем тёмном углу. Перед ней клочок бумаги, и на нём она с трудом, держа карандаш двумя руками, пытается вывести корявые буквы. Получается: НЕ ПРИХОДИ БО...

Ведьма зовёт её. Вещь вскакивает, почти бежит к хозяйке. Проходя через прихожую, суёт клочок бумаги в карман висящего на вешалке плаща Кулагина.

Комната Ведьмы.

Кулагин сидит на странном стуле, напоминающим стилизованную карусельную лошадку: четыре ножки, брус, низкая спинка, впереди, надетый на колышек, чей-то рогатый череп. Кулагин крепко держится за рога. Ведьма (в тёмном с вышитым орнаментом плаще и широкой кожаной ленте, обхватывающей лоб; чёрные волосы распущены) стоит сзади, в руках у неё соединённые треугольником барабанчики из тыкв. Кончиками пальцев она извлекает из них негромкий шуршащий звук.

Вещь, подчиняясь короткому приказу Ведьмы, приносит чётный деревянный резной поднос, на котором стоит горящая каменная лампада и лежит небольшой обсидиановый нож. Ведьма берёт нож, обмахивает Кулагина лезвием – как бы разрезая паутину, которой он окутан. Потом Вещь встаёт на колени, держа поднос над собой. Ведьма кончиком ножа чертит на её скальпе какие-то знаки, бормочет заклинания. Проводит рукой по голове Кулагина, в её пальцах остаются несколько волосков. Их она сжигает в пламени лампадки. Кладёт нож на поднос.

Ведьма (Вещи, небрежно). Брысь.

Вещь исчезает. Ведьма проводит рукой перед лицом Кулагина, и тот приходит в себя.

Ведьма. Вот и всё. Ты свободен, иди.

Кулагин. Я...

Ведьма. Потом. Всё будет потом.

Она улыбается.

Кулагин идёт по улице. Налетает ветер, начинает идти дождь – прямо в лицо. Кулагин вытаскивает из кармана носовой платок, вытирает лицо. Записка вываливается, её несёт ветром, прилепляет к мокрому асфальту. «НЕ ПРИХОДИ БО...» Кулагин этого не замечает.

Потом по записке проезжает машина. В машине едут Маша и Зоя.

Зоя. По-моему, твой мелькнул. Вон, за киоском...

Маша. Глюк это, а не Кулагин. Он сейчас за станком...

У Ведьмы. Зоя остаётся сидеть в гостиной, Машу Ведьма уводит в другую комнату – но не ту, где был Кулагин.

Ведьма всё в том же плаще, только волосы собраны в узел. В зубах у неё трубка.

Ведьма. Что вы там принесли?

Маша. Вот...

Маша достаёт из сумочки круглые серебряные часы-луковицу на цепочке.

Маша. Это у Вити ещё от деда, они не ходят, но он...

Ведьма. Понятно, понятно...

Ведьма кладёт часы на ладонь, сверху гладит другой. Смотрит вверх.

Ведьма. Нет, дорогуша, никакой у тебя разлучницы-соперницы нет, ты сама себе соперница. Легче бы было, если б она была, ну да ладно... Это спрячь обратно... Кровь из вены у тебя брали?

Маша. Брали...

Ведьма. Закатывай рукав.

Маша. Ой, я...

Ведьма. Не бойся, ничего не почувствуешь.

Ведьма набирает кровь в небольшой шприц, потом Вещь приносит бокал, в который Маша плюёт.

Ведьма. А ты боялась... Зайдёшь сегодня часов в семь, отдам тебе порошочек. Его надо будет в питьё твоему благоверному насыпать – сегодня или в крайнем разе завтра. Ни в коем случае только не в горячее – в холодное или тёплое. Пиво, вино подойдёт, водка – хуже. Вот, собственно, и всё. А потом, можно и на следующий день, ты должна будешь устроить ему какую-то хорошую встряску, чтобы он после думал: так вот из-за чего всё переменилось! Если встряски не будет, если ему умом не за что зацепиться – мозги могут поехать. Придумай что-нибудь получше, чего он не ожидает и чего никогда не было. Вон, пусть подруга чего-нибудь подскажет, она умная.

Маша. Я поняла. Сегодня или завтра насыпать в питьё, холодное или чуть тёплое...

Ведьма. Да, забыла сказать – ты и сама можешь это отхлебнуть, ничего плохого не случится.

Маша. Это хорошо. А потом устроить ему что-то приятное и запоминающееся.

Маша задумывается, даже мрачнеет.

Ведьма. Ну, подари ему что-нибудь. Есть у него какие-нибудь слабости?

Маша. Слабость одна есть... Я знаю! Я подарю...

Маша в магазинчике, где продаются всякие принадлежности для моделизма. Покупает пару моторчиков, комплект радиоуправления, что-то ещё. Выходит, нагружённая коробками...

Квартира Ведьмы.

Вещь в полутьме тупо растирает в ступке какие-то зёрна и листья. Её руки, лицо, глаза. Тупая ритмичная музыка, подходящая скорее для порнофильма. За её спиной, далеко, открывается и закрывается дверь, не в фокусе – чьи-то силуэты. Неразборчивая речь. Вещь продолжает свою работу.

Вечер. Квартира Кулагиных. Маша одна. Нервничает. Звук ключа в замке, Маша идёт встречать. Входит Кулагин, возбуждённый, весёлый, с ссадиной на скуле и с полуоторванным рукавом плаща.

Маша. О, господи, Кулагин! Что с тобой? Тебя избили? Тебе больно?

Кулагин (смеётся). Я сильно похож на избитого? Мелкое шакальё, трусы. У них не было ни шанса...

Чмокает Машу в щёку, сдирает с себя плащ и идёт умываться.

Маша в остолбенении.

Кулагин (выходя из ванной с полотенцем, прижатым к скуле). И знаешь, Машка, я тут подумал: чего мы друг друга мучаем? Давай разойдёмся. Ты же видишь – всё кончилось.

Маша судорожно вздыхает.

Маша. Хорошо. Только... давай не сразу рвать. Поживём порознь, отдохнём. Могу снять тебе квартирку...

Кулагин. Не надо. Устроюсь сам. Не волнуйся.

Звонит Машин мобильник. Она подносит его к уху.

Маша. Да... (Долго слушает). Хорошо. Спасибо... (Поворачивается к Кулагину). Это по поводу Лики. Ей сделали аборт. Всё в порядке, она спит.