Ядовитые стрелы Амура - Людмила Ситникова

И вот сейчас машина популярного писателя стоит рядом с ее «Фиатом», а сам Владимир Николаевич, заметив реакцию Копейкиной, слегка усмехается.

– Ой! – выдохнула Катка.

Голицын наигранно удивился, осмотрелся по сторонам и, чуть склонив поседевшую голову набок, произнес:

– Ваше «ой» предназначается мне или той парочке голубей?

Ката заморгала.

– Вам, Владимир Николаевич. Мои слова, наверное, звучат банально, но я являюсь преданной поклонницей вашего таланта.

Писатель слегка поклонился.

– Приятно слышать похвалу.

Понимая, что необходимо отлепить от нёба отяжелевший язык, Катка ляпнула:

– А вы в издательство приехали?

Конечно, вопрос был наиглупейший. Куда еще может идти писатель, если его машина припаркована в двадцати метрах от издательства. Но у Катки – как это часто случается в моменты нервного напряжения или неописуемого восторга – переклинило в голове.

Видя ее замешательство, Голицын протянул:

– Вы попали в яблочко, я действительно направляюсь в издательство.

– Я тоже, – прошептала Копейкина.

– Не может быть! Так мы с вами коллеги? В каком жанре вы пишете? Нет, нет… не говорите, я попытаюсь угадать. – Он нахмурил лоб, затем ткнул в Катку указательным пальцем и выдал: – Держу пари, вы специализируетесь на любовных романах.

– Не-а.

– Нет? Странно. Хотя… а-а… ну конечно же, мне следовало догадаться раньше, передо мной стоит коллега по жанру?

– Я вообще не писатель, – пропищала Ката.

Голицына явно развлекал потерянный вид незнакомки.

– Но собираетесь ею стать?

– Нет.

– Тогда сдаюсь, – он поднял руки. – Но природное любопытство не позволяет мне отпустить вас, не узнав о причине вашего визита в издательство.

– Мне нужно поговорить с редактором, узнать… – Вдруг до Катки дошло, что, возможно, она видит Голицына в первый и последний раз. А посему она просто обязана взять у любимого писателя автограф.

Так и не удовлетворив его любопытства, она промямлила:

– Владимир Николаевич, автограф не дадите?

– С превеликой радостью.

Катарина выудила книгу Знаменной.

– Мне жутко неловко, но у меня нет ничего подходящего, только эта книга. Согласитесь расписаться на последней странице?

Очевидно, до сегодняшнего момента никому и в голову не могло прийти просить великого Владимира Голицына ставить автографы на чужих произведениях. Услышав просьбу Катки, писатель быстро запротестовал.

– Ни в коем случае! Мы поступим намного проще, – он открыл дверцу своей машины – и через секунду в его руках оказалась книга.

Вооружившись дорогой ручкой, Голицын положил детектив на капот, открыл первую страницу и спросил:

– Как вас величать?

– Катарина Копейкина.

Подписав роман, Владимир протянул книгу Катке.

– Ну как вам мой вариант? Намного лучше, правда?

– Без сомнения. – Копейкина прижала к груди новую книгу любимого писателя.

– Позавчера я получил авторские экземпляры, – с улыбкой вещал Голицын, – вы первая, кому я презентовал новинку.

Смутившись, Катарина едва слышно пробормотала слова благодарности.

Взглянув на часы, Голицын кивнул в сторону входа.

– Пора в путь, не возражаете, если я составлю вам компанию?

– Всеми руками «за»!

До подъезда оставалось метров пять, когда Голицын, резко остановившись, деловито поинтересовался:

– Скажите, Катарина, вы читали мой роман «Преступление ради славы»?

– А как же, запоем, глотала страницы со скоростью ветра.

– И как вам?

– Потрясающе.

Владимир Николаевич почесал затылок.

– То есть вы считаете, он ничем не хуже моих предыдущих книг?

– Что вы, все ваши детективы вне конкуренции. – Катка набрала в легкие побольше воздуха и ляпнула: – Только вот убийцу я разоблачила в середине романа.

Голицын погрустнел.

– Этого я и боялся. У меня было два варианта развития событий, в книгу вошел второй, хотя вначале я склонялся к первому.

Помолчав, Голицын засмеялся.

– Остается надеяться, что другие читатели не столь проницательны, как вы.

Копейкина потупила взор.

– Знаете, Катарина, мне почему-то кажется, что вы идеально подходите на роль героини детективного сюжета.

– Я? Почему?

– Не могу объяснить, – Владимир отошел от Катки на пару шагов. – Вы молодая, красивая, а главное – у вас горят глаза.

– Это потому, что я вас встретила.

– Нет-нет, ошибаетесь. Они горят особенным блеском. Уж поверьте старому писателю: такой блеск свидетельствует о целеустремленной натуре, склонной к… ну скажем, расследованию преступлений.

Копейкина вздрогнула.

– У вас взгляд ищейки, – продолжал писатель. – Не вздумайте обижаться, это комплимент, по крайней мере, из моих уст.

Катарина промолчала.

Оказавшись внутри, она столкнулась с препятствием в виде охранника. Узнав, что ее не ждут, двухметровый мужик апатично пробасил:

– Пропустить не могу, здесь не проходной двор.

Катарина покосилась на Голицына.

– Владимир Николаевич, мне необходимо переговорить с редактором, который занимался книгой Знаменной Прасковьи Константиновны.

Минуту спустя Катка с Голицыным уже поднимались в лифте.

– Без вашей помощи меня бы не пропустили, я ваша должница.

– Пустяки.

Створки лифта открылись, и Владимир объяснил:

– Идите прямо по коридору, вам нужна последняя дверь налево. Спросите Римму Сергеевну.

Поблагодарив его, Катка потопала вперед. В сумке ожил сотовый.

Услышав голос свекрови, Копейкина заверещала:

– Розалия Станиславовна, угадайте, с кем я только что разговаривала?

– С министром обороны?

– Я серьезно.

– Сама с собой?

– С Голицыным!

Свекровь заголосила:

– Да иди ты! С самим Голицыным? Детка, тебе офигительно повезло. Господи, я не верю своим ушам, это же… – Розалия осеклась. – Ката, а Голицын – это кто?

– Писатель-детективщик! Помните, я рассказывала вам о его романе?

– Детективщик, – разочарованно протянула свекровь. – Это не мой жанр.

– Но вы ими зачитываетесь.

– Я читаю женские детективы, дорогая, – это во-первых, а во-вторых, ты только за этим мне позвонила?

– Вы сами позвонили.

– Да? Черт, забыла, о чем хотела поговорить. Ну все, бывай, как вспомню, наберу.

Отсоединившись, Ката постучала в крайнюю дверь.

В маленьком кабинете сидели две дамы бальзаковского возраста. Полноватая блондинка стучала по клавиатуре, а худощавая брюнетка правила простым карандашом чью-то рукопись.

– Добрый день, – поздоровалась Копейкина.

Брюнетка подняла глаза.

– Добрый.

– Римма Сергеевна?

– Да.

– Я к вам.

Отложив карандаш, Римма спросила:

– А как вы прошли в издательство?

– Меня Владимир Голицын провел.

Блондинка перестала печатать и с неподдельным интересом посмотрела на посетительницу.

Усмехнувшись, Римма указала на стул.

– Присаживайтесь.

– У меня к вам просьба личного характера, – Катарина положила на стол книгу Знаменной. – Понимаете, мне кровь из носа необходимо узнать адрес Прасковьи Константиновны.

Сузив глаза, Римма сухо бросила:

– Что значит узнать адрес? Здесь не справочное бюро, мы не раздаем координаты наших авторов.

– Да, но, может, в порядке исключения.

– Послушайте, ваша просьба даже не обсуждается. О каком исключении идет речь? Кто вы?

– Сейчас неадекватных граждан пруд пруди, – подала голос блондинка.

– Я вполне адекватна, уверяю вас, – залебезила Копейкина. – Прасковья Константиновна нужна мне по очень важному делу.

– Вам лучше уйти.

– Я могу показать паспорт.

– Это лишнее. Всего доброго, – Римма погрузилась в чтение.

Катка встала и нехотя покинула кабинет. В конце концов, глупо было рассчитывать на удачу. Естественно, в издательстве не скажут адрес первой попавшейся незнакомке. Блондинка права, неадекватных сейчас хватает. Но как же быть? Катке жизненно необходим адрес Прасковьи.

Топая к лифту, она услышала голос Риммы:

– Постойте.

Приблизившись к Копейкиной, редактор вполне миролюбиво возвестила:

– Если оставите номер своего телефона, я сегодня же свяжусь с Прасковьей Константиновной и передам ей вашу просьбу. Возможно, она вам перезвонит, в противном случае…

– Конечно же, оставлю, – перебила Катка. – Только скажите Знаменной, что разговор срочный.

Положив в карман блокнотный листок, Римма Сергеевна удалилась.

Редактор не лукавила, она действительно связалась с писательницей.

В девять вечера в коттедже затрезвонил телефон. Заинтригованная Прасковья Константиновна «дала добро» на визит Каты.

– Приезжайте завтра, в первой половине дня, – сказала она.

Ката ликовала. Верно подмечено – стучи и достучишься.

ГЛАВА 8

Распахнув дверь, Прасковья Константиновна – маленькая седовласая старушка с добрыми глазами – уверенно проговорила: