Превосходство этажерок (СИ) - Буланов Константин Николаевич

— К моему величайшему сожалению, одного моего желания в этом деле действительно будет совершенно недостаточно. Однако в данном случае противник сам сделает все за нас, — слегка усмехнулся командующий ИВВФ. — Пусть с начала войны Кайзерлихмарине по всему миру уже потерял полтора десятка крейсеров, прежде немецкие адмиралы спокойно могли отговариваться тем, что это были устаревшие корабли, немалая часть которых погибли на невидимых глазу минах. Вот только уничтожение в артиллерийском бою со старыми русскими броненосцами новейшего германского линейного корабля бросило слишком большую тень на весь их флот. А ты не хуже меня знаешь, сколь болезненно Вильгельм реагирует на неудачи. Он непременно потребует от своих моряков реванша, тянуть с которым последние точно не будут. Не в том они сейчас положении. Учитывая же сложившуюся на Балтике ситуацию и погодные условия, у немцев может быть всего два достойных объекта для нападения — Либава и Рижский залив. Атака чего-либо менее ценного будет выглядеть слишком мелко, а для осуществления попытки прорыва в Финский залив у них попросту нет повода. Кораблей в последнем случае они потеряют огромное количество, но в конечном итоге ничего не добьются. Однако я бы хотел предложить третий вариант. Тот, в котором мы вновь выступим в роли охотника ловящего опасного хищника на сочную приманку. Причем, в случае, если ты примешь окончательное решение ограничиться уничтожением исключительно германских броненосцев, у нас даже появится возможность вовсе не рисковать кораблями линии. Вполне хватит «России»[1] с «Громобоем»[2] или же сил 1-й бригады крейсеров. Но поскольку такая операция будет прочно завязана на будущем наступлении в Восточной Пруссии, которое очень желательно начать в последних числах апреля, я бы предпочел озвучить ее детали в присутствии главнокомандующего. Из-за подчинения непосредственно мне большей части авиации у нас с Николаем Николаевичем и так сложились весьма натянутые отношения, которые я не желал бы усугублять еще больше, влезая со своими идеями в его епархию. Тем более что без полнейшего содействия армии и флота, переданные под мое управление силы никак не смогут добиться намеченных целей. Слишком уж их мало для осуществления столь грандиозной операции.

— Да будет так, Сандро. Я не против. — Не готовый дать окончательный ответ по своим ожиданиям от вполне возможного будущего сражения в водах Балтики, император поспешил перевести беседу на иные темы, обеспечивая себе некоторый запас времени для обдумывания слов великого князя. Уж слишком многое могло быть поставлено на карту, как в случае победы, так и в случае поражения. Да и прав был его гость, решать что-либо вдвоем, через голову тех, кто строил стратегию ведения всей войны, виделось по крайне мере некрасиво.

Еще до того как в августе 1914 года заговорили пушки, среди множества разом навалившихся на руководство страны проблем, выявилось отсутствие единого высшего органа управления действующими армией и флотом — Ставки во главе с верховным главнокомандующим. Данная должность обещала дать столь великие силы и возможности, что в борьбу за нее вступили самые сильные игроки, включая самого императора всероссийского. Но последнего не пожелали видеть на ней все до единого министры, аргументируя это заботой о репутации монарха. Ведь в случае поражения войск тут же нашлось бы немало доброхотов, что примутся кивать головой на не справившегося со своими обязанностями монарха. А таковое виделось немыслимым! Потому 1-го августа 1914 года, в день объявления войны, указом государя главнокомандующим оказался назначен великий князь Николай Николаевич.

Очень импозантный мужчина — благообразный, высокий, стройный, с пронзительным взглядом, проведший на службе более 40 лет в должностях, начиная с младшего офицера пехотной роты и заканчивая командующим Петербургским военным округом и начальником войск гвардии, великий князь смотрелся на данном посту куда более предпочтительной фигурой, нежели самодержец. Если бы еще он смог отказаться от своих великокняжеских привычек мирного времени, да обладал опытом ведения современной войны, цены бы ему не было. Но, увы, чуда не случилось. Первое для Николая Николаевича виделось немыслимым. Хотя, прибыв в место расквартирования Ставки, какие-то ограничения, в том числе для себя, он все-таки ввел. Второго же он лишил себя сам, когда десять лет назад отказался принимать участие в Русско-Японской войне из-за имеющихся разногласий с наместником России на Дальнем Востоке. Потому все иностранные военные агенты, находившиеся при Ставке главнокомандующего, отмечали в своих донесениях такое, от чего у не вылезавших с передовой боевых офицеров и генералов непременно начиналось бы шевеление волос на голове. Тут и размеренная жизнь, что начиналась в 9 часов утра с обязательного чая и неторопливого просмотра накопившихся за ночь сообщений. И обязательный перерыв на отдых после завтрака и обеда. И наличие в первые месяцы войны в качестве средства связи одной единственной радиостанции мощностью в жалкие 600 слов в час. Про поставленного же на должность начальника штаба генерала-адъютанта Янушкевича дипломатично говорили, что он очень хороший администратор, совершенно не смыслящей в стратегии. Причем последний и сам прекрасно понимал свои недостатки, отчего постоянно просил перевести его со столь неподходящей должности. Впрочем, успеха в сем начинании он добиться так и не смог, будучи очень удобной фигурой для самого Николая Николаевича. Ведь человек, ничего не смыслящий в управлении воюющими войсками, всегда был вынужден соглашаться с верховным главнокомандующим, даже не предпринимая попыток оспорить его слова. В результате, вся стратегия, сперва на 1914-й, а после и на 1915-й года, сводилась всего к двум основным целям — выходу войск Северо-Западного фронта через Восточную Пруссию к Берлину и прорыв войск Юго-Западного фронта в Венгрию. Ни того, ни другого, к сожалению, добиться так и не вышло. Но хотя бы радовало, что по очкам пока вела русская армия. Что, учитывая нарастающий ком проблем в снабжении войск, не могло продлиться долго. Никто этого вслух не говорил, но контратаки войск Германии и Австро-Венгрии в начале 1915 года сдержали исключительно чудом. К тому моменту, как на фронтах вновь наступило затишье, в некоторых полках оставалось по 3–5 патронов на винтовку, а от иных полков сохранялись лишь документы, знамена, да ряд тыловых подразделений. Не менее полумиллиона солдат требовалось срочно направить в войска только для восполнения понесенных потерь. И качество призывного контингента с каждым разом становилось все хуже и хуже, отчего прежде боеготовые подразделения, будучи сильно разбавленными новичками, превращались в мало на что годные и слабо управляемые человеческие массы. Про то, что в качестве резервов у всей многомиллионной армии к апрелю 1915 года числилось всего 5 свежих дивизий, три из которых состояли в ИВВФ, вовсе не хотелось думать. Не хотелось, а пришлось, когда в Ставку наведался император. Наведался, чтобы воспользоваться своим уникальным правом — отдавать прямые приказы верховному главнокомандующему.

— Рад вас всех видеть в добром здравии, господа, — растянувшаяся почти на час беседа с двоюродным дядей имела место быть два дня назад, и вот по ее итогам императором было созвано совещание, на котором предполагалось принять решения, требующие сохранения высшей степени секретности. Впрочем, если среди адмиралов и генералов, разместившихся в штабном вагоне поезда великого князя Николая Николаевича, нашелся бы человек передающий информацию на сторону, на существовании России можно было смело ставить крест. Благо участников набралось сравнительно немного, отчего угроза утечки информации виделась минимальной. Теоретически. — Не смотря на немыслимый героизм и стойкость, проявленные нашими войсками и флотом, события последних месяцев наглядно продемонстрировали нам, что быть сильными одновременно везде невозможно. Это горькая правда, которую мы должны просто принять, как данность, — слово в слово повторил он часть недавней речи Александра Михайловича, которую сам командующий ИВВФ в свою очередь почерпнул из бесед с господином Озеровым, что уже несколько месяцев пребывал в Варшаве, отчего их встречи не были редкостью. — Но точно так же они показали, что достигать грандиозного успеха на ограниченном участке боевых действий мы более чем способны. Взятие Перемышля и фактически уничтожение турецкого флота наглядные тому доказательства. — На следующий день после уничтожения «Гебена» с «Бреслау» выяснилось, что на подходах к Одессе подорвался на минах и затонул турецкий крейсер «Меджидие». Он, конечно, не был последним кораблем Османской империи, но за две прошедших с тех пор недели, ни одно судно под турецким флагом не покинуло пределов Босфора, не смотря на все нарастающий угольный голод. Слишком уж отрезвляюще действовал на их капитанов вид русских крейсеров и эсминцев, что постоянно дежурили у пролива в ожидании очередной жертвы. — И теперь пришел черед германских войск почувствовать всю горечь грандиозного поражения. Наши солдаты слишком обильно омыли своей кровью земли Восточной Пруссии, чтобы мы позволили противнику и впредь владеть данными территориями. Потому, сейчас мы заслушаем доклад командующего ИВВФ великого князя вице-адмирала Романова Александра Михайловича о подготовке вверенных ему моею волею сил к решению озвученной задачи. А также вместе подумаем и обсудим, кто и чем еще сможет помочь войскам Северо-Западного фронта в планируемом наступлении. Прошу вас, Александр Михайлович.