Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили - Евгений Шулимович Маргулис

(Поет песню «Посвящение Высоцкому».)

– Хочу вам рассказать еще одну такую историю. Наша жизнь с Сашкой переплетается как-то достаточно близко. В 1982-м, по-моему, или 83-м году Саня заменил меня в ансамбле «Аракс».

А. М.: Да, это было.

– Я знаешь какой упустил момент? Создание вокально-инструментального ансамбля «Парк Горького». Какой это был год?

А. М.: В 86-м году ко мне пришел Леша Белов и говорит: «Давай…»

– Ты в «Араксе» играл или нет?

А. М.: Уже нет. Уже арестовали аппаратуру, уже всего там…

– Как мы любим.

А. М.: Да, нам запретили название «Аракс», мы назывались «Феникс» – вроде как птица, возрождающаяся из пепла. Это не помогло все равно. Я никогда не забуду, когда нас всех вызывали на Октябрьскую площадь в Управление внутренних дел, и мы пошли с Толиком Абрамовым. Такой коридор, двери, на одной двери написано: «Следователь Козлов», «Следователь Баранов», – и напротив их начальник «Старший следователь Волков». Вошел к нему в кабинет и обомлел: висела карта Советского Союза, утыканная флажками, и было написано: «Гастроли рок-группы «Аракс» с такого-то по такой-то год». То есть все вообще утыкано. «Вы это подписывали?» – «Как, что подписывали? Куда?» В общем, бред такой, который невозможно себе даже представить. Ну и все, запретили «Аракс», арестовали аппаратуру – у нас была своя аппаратура. Ты же ее помнишь, да? Леша Белов женился на иностранке, хотел уже свалить за границу. Петь комсомольские песни мы не хотели. И тут вдруг он ко мне приходит и говорит: «Давай сделаем группу и свалим в Штаты? Стас Намин поедет за границу в Америку, мы можем передать ему демонстрационную кассету». Так и случилось – мы ему отдали кассету, эта кассета была доставлена главе Polygram Records. Наш будущий менеджер был другом хозяина этой компании. Он пришел и говорит: «Смотри, как русские поют». А тогда Горбачев, перестройка – все эти дела. Мы оказались в нужное время в нужном месте, это совершенно точно. Вот так и получилось.

– Вы там зависли, по-моему, лет на 15.

А. М.: Десять. Контракт мы подписали на три года, но кто ж поедет. Мы решили, что мы останемся, и ушел Коля Носков. И организовали такое собрание: «Что делать дальше?» Если бы мы взяли англоязычного певца, то легенда о русской группе уже бы исчезла. Все дружно посмотрели на меня. Ну и я через срыв связок, через… В общем, очень тяжело было первое время, пока я не втянулся, не привык. А потом заканчивается концерт, и они, гады, все идут тусоваться, а я иду в номер, потому что мне послезавтра петь – надо восстановиться. Я бутылочку пивка выпью и спать. Они потом на следующий день говорят: «Эх, тебя не было! Ух, круто было!» Я говорю: «Заткнитесь, гады! Вообще замолчите!» То есть судьба людей, которые поют в группах, на самом деле не такая уж завидная.

– Сань, тоже вам расскажу историю – воспоминание о группе «Аракс». Где-то конец 81—82-го года, мы ездили по Узбекистану, играли фондовые концерты, получали какие-то деньги и делали это, естественно, незаконно. И в Москву прислали узбекского следователя, который очень плохо говорил по-русски. Но я об этом не знал. И вдруг: «Вас беспокоят с номера 925». Я понимаю, что меня кто-то разыгрывает. И с таким хорошим узбекским акцентом: «Ты, бандит? Ты должен пришла на Петровке, мы тебе будем сажать», – и прочее, прочее. Ну, естественно, я посылаю далеко и надолго. Опять: «Мы тебе номер звонит 9-2-4». В общем, приехала машина, меня туда привезли, и, действительно, такой узбекский следователь задает мне какие-то вопросы: «Тут была? Тут была? Подпись твой не мой?». В общем, какая-то ерунда. Меня это достало, я говорю: «Вы знаете, вы – узбек, я – еврей. Я хочу общаться с вами через переводчика, найдите мне переводчика с идиш на узбекский, и тогда я дам любые показания». Меня прогнали минут через 15. Это все, что я хотел рассказать.

А. М.: Кстати, по поводу этого акцента. У нас в училище был парень из Грузии, очень плохо говорил по-русски, вот примерно так…

– Я-то говорил по-русски хорошо.

А. М.: И когда дневальные заступают в наряд, то предыдущий наряд должен тебе сдать объекты – то есть туалет, пол и так далее.

– Самые главные военные объекты: туалет, пол…

А. М.: Да. То, что самое важное на самом деле в армии – остальное все это… Он взял, помыл пол, кафель, все помыл, все блестит, и чтобы никто не зашел до того, как мы примем это дело, натянул веревочку, на ней повесил бумажку и написал: «Проспа несать» – вместе.

– Поехали дальше играть?

А. М.: Да.

(Песня «Орел».)

– Я прочитал, что после того, как вы разорвали контракт с американскими менеджерами, у вас увели миллион долларов.

А. М.: Ну, 800 тысяч – не миллион.

– Хорошо. Как у такой замечательной группы не увести 800 тысяч долларов, я не понимаю.

А. М.: 800 тысяч – это еще хорошо. А вообще куда все делось… Потом у нас закончились визы… Ой, сейчас как вспомню – этот дом на Статен-Айленд в Нью-Йорке за статуей Свободы, где в один из прекрасных дней в дверь позвонили два таких молодца в голубых красивых комбинезонах и так с улыбкой: «А где у вас щиток?». Все выключили, повесили пломбы, говорят: «Ауфидерзейн», – и ушли. А уже холодно, осень. Пришлось лезть в соседний дом, который стоял на продажу, через газон – мы подключили кабель в ту розетку, потому что у нас работал только холодильник.

– Какой на фиг Бон Джови…

А. М.: У нас работал только холодильник и студия, чтобы писать демонстрационную запись… И, кстати, пластинка Moscow Calling родилась именно в этом подвале. Я пел, у меня изо рта шел пар, потому что уже было холодно, отопления не было. И когда нам говорят: «Да вы же, эх…» Я говорю: «Ну да, я даже не могу тебе объяснить все сразу».

(Песня «Начать с нуля».)

– Прям на концерте Бон Джови… А кстати, ты знаком с ним?

А. М.: Да, конечно.

– Удивительно, что в наших средствах массовой информации всегда пишется, что наши артисты в Америке, конечно, круче всех. Нет, ни фига не круче, не фиг нам там делать, надо играть здесь.

А. М.: В общем-то, я уже говорил, что нам просто повезло, потому что мы оказались в нужном месте в нужное время, и это благодаря перестройке, благодаря этим русским надписям. Мы привезли туда с собой кучу всяких значков, каких-то шапок-ушанок, которые у нас вырывали просто…

– Черная икра.

А. М.: Черную икру нет, Женя. Черную икру мы случайно съели в самолете, пока летели, закусили водяру, потому что на радостях сметали. Я говорю: «Слушайте, давайте оставим, хоть, может, продадим там, обменяем на что-нибудь». – «Да, хорошо», – сказал Леша, доедая, выскребая так баночку до конца. Ну, это не важно. Это просто я сейчас вспоминаю. Я просто благодарен Господу за то, что у меня такая судьба, у меня и моих друзей из группы «Парк Горького».

– Александр Миньков, он же Маршал!

(Аплодисменты.)

А. М.: Спасибо, друзья! Ну, понятное дело, что мы с ребятами не можем уйти без произведения, с которым связана огромная часть моей жизни. Вот эта песня принесла нам действительно огромный успех в Европе, особенно когда мы приезжали в Данию. На фестивале там было до 200