Всю жизнь ты ждала (Схимник - 2) - Анхель Куатье

Она твоя дочь! Ей тоскливо и одиноко. Она ничего не добилась, ничего не смогла. Муж предал ее, дети отвернулись, подруги заняты своими проблемами. Она чувствует свою ущербность и не знает, как ей быть, потому что единственное ее желание - это наложить на себя руки. Но и на это ей не хватает сил...

Теперь скажи мне - она переживет и это?! Нет, молчи, не отвечай. Я скажу: она не переживет этого! И это твоя вина!

Кристина пыталась что-то ответить своему мучителю, но слезы душили ее. Приступ невыносимой душевной боли, словно осиновый кол, пронзил ее сердце. Она упала наземь, издав ужасающий крик вселенского отчаяния.

- Убей свою дочь! - заорало чудовище. - Прояви милосердие!

*******

Глядя на это голое, бескрайнее поле под свинцовыми небесами, сознавая весь ужас происходящего, чувствуя невыносимую тоску, я понял, что не могу двигаться. Меня словно парализовало. Ноги, казалось, утопли в земле и стали ватными. У меня не было сил даже думать. Голова превратилась в пустой барабан, а в нем истовым гулом продолжал пульсировать глухой удар.

- Кристина! Кристина! - я видел, как Данила бросился к лежавшей на холодной земле женщине. - Кто отец ребенка?! Кристина, кто ее отец?!

Я не понимал, что происходит. Почему Данила задает ей этот дурацкий вопрос? Как - "кто отец ребенка"? Конечно, ее муж... Муж?! Петр?! Нет, этого не может быть! Иначе бы он говорил о ребенке, пытаясь удержать Кристину. Он бы обязательно говорил о ребенке! И ведь они не были близки уже больше года...

Господи, да ведь мы не знаем, кто отец ее ребенка!

Данила тряс Кристину за плечи, смотрел ей в глаза и все повторял, повторял свой вопрос: "Кто отец ребенка?! Кристина, кто отец ребенка?!"

Кристина подняла голову и смотрела на Данилу широко открытыми глазами. В них был не то испуг, не то удивление. Видимо, она не понимала, кто перед ней. Не могла взять в толк, что спрашивает у нее этот странный, взявшийся ниоткуда человек. Силилась понять - зачем он это делает? Силилась - и не могла...

- Да, кстати! - обратилось к Кристине чудовище в рясе. - Это твои ангелы. Самые настоящие. Они пришли, чтобы продемонстрировать тебе твое бессилие!.. Ты родишь девочку, и она будет несчастной! И никто, никто не в силах тебе помочь!

Безумный, безудержный, отвратительный хохот чудовища заполнил пространство. Этот ужасный, мерзкий звук сотрясал землю и колебал небесный свод. Картинка дрожала, словно бы кто-то колотил по ней с неистовой, все возрастающей силой. Возникло ощущение чудовищного землетрясения или смерча.

*******

Я проснулся под звук душераздирающего крика: "Кристина, кто отец ребенка?!" Это был голос Данилы. Я схватил его плечи и начал трясти. Но он не приходил в сознание и продолжал кричать.

Я ужаснулся. Казалось, еще мгновение, и он уже не вынырнет из омута этого кошмара:

- Данила, просыпайся! Ради всего святого, очнись!

Глаза Данилы открылись. Слезы, решительность и отчаяние предстали моему взору.

- Слава богу! - воскликнул я и перевел дыхание. - Наконец-то! Данила, как ты?..

- Нормально, все хорошо... - его губы почти не разомкнулись.

- Но как ты догадался?! - затараторил я. - Она ответила?..

- Тихо, тихо... - прошептал Данила, поднялся на локтях и встряхнул тяжелую голову. Он выглядел обессиленным - усталым, измученным, истощенным.

- Так она ответила?.. - переспросил я через минуту.

Нет, но мы узнаем. Это важно. Нужно найти отца ребенка... - протянул Данила.

- Да, без него Тьму не одолеть... - задумался я.

- Какую Тьму? - удивился Данила.

- Как какую? Это же очевидно! Кристина в плену у сил Тьмы! Это чудище в рясе...

- Ты что, Анхель! Это не Тьма! - Данила даже рассмеялся, беззвучно.

:- В каком смысле?.. - я не понял этой странной реакции своего друга.

- Это просто страх, Анхель! Это просто ее страх!

- Страх?!

- Ну конечно! - Данила печально улыбнулся. - Я не знаю, как это дело объяснили бы твои индейские предки, но в России думают так... Моя девушка, я тебе о ней рассказывал (это она когда-то записала меня на прием к астрологу), увлекалась психологией. Она читала книгу какого-то русского психолога, и в ней он рассказывал про сновидения.

Он называл их, если я ничего не путаю, "рациональным безумием". Все, с чем мы встречаемся в сновидении - это части нас самих. Сон - это своеобразное раздвоение личности, но не настоящее сумасшествие. Сначала мне в это не верилось, но потом я понял. В каждом из нас идет борьба. Разные силы, живущие в нашей душе, словно бы раздирают ее на части.

Когда мы бодрствуем, эта борьба выражается внутренним диалогом. Иногда даже спором, который мы ведем сами с собой. Мы ведь постоянно о чем-то думаем, дискутируем внутри своей головы. Если бы этой внутренней борьбы не было, то нам и думать бы не пришлось. Все было бы очевидно, а об очевидном нельзя дискутировать. Так что эта борьба идет. Во сне же борющиеся в нас силы обретают некие образы, подчас страшные, превращаются в символы.

Так что чудовище из сна Кристины, подол которого мы приняли поначалу за гору, - это никакая не Тьма, Анхель. Это часть самой Кристины, это ее страхи! Мы видели во сне Кристину, но это не сама Кристина, а только ее часть, причем свободная от страха. Обе эти "силы" живут в ней. Живут и противостоят друг другу. И она борется, только сама с собой, а не с Тьмой!

Есть в ней еще и другие силы... Почему-то же она не вместе с отцом своего ребенка?..

Я с трудом понимал Данилу. Он говорил то же, что и Источник Света: "Тьмы нет, но есть только страх". С другой стороны, я всю жизнь слышал о снах совсем другое. Мой дед навахо говорил мне, что сон - это параллельный мир.

Но он никогда не уточнял, что этот мир - мы сами...

- Получается, что наши сны - это и есть мы настоящие?! - вдруг до меня дошла эта абсолютно очевидная, как казалось теперь, мысль. - Если собрать все компоненты наших снов воедино, то получится наш истинный портрет?

- Ну, конечно! Я не верю, что Кристина хочет смерти своему ребенку. Этого просто не может быть! Но она испытывает какой-то страх. Кажется, что она боится за ребенка, но здесь было что-то другое. Этот страх обрел в ее сне очертания чудовища. Не случайно, кстати, оно было в рясе!

- Но существо в рясе не может требовать смерти кого бы то ни было. Тем более ребенка удивился я.

- В этом-то все и дело, Анхель! Когда я об этом подумал, то все сразу встало на свои места. Я понял!

- Что понял?... - я снова начал путаться.

Данила стал быстро объяснять: - Священник может вменять только грех. Это символ, понимаешь?! Она стояла перед ним на коленях, словно бы исповедовалась в грехе. Когда я все это сопоставил, то понял, что она считает прегрешением какой-то свой поступок!

- Прегрешением?! - я никак не ожидал такого поворота.