Разум. Творческий отклик на сейчас - Бхагаван Раджниш

Люди испытывают психологическую потребность быть уверенными. Если у них под ногами всегда зыбучие пески, это осложняет им жизнь. Жизнь достаточно трудна такой, как есть, — и сверх того, всюду вокруг неуверенность и неопределённость — всюду вокруг вопросы без ответов. Это даёт кучке коварных людей возможность притвориться, что они раздают именно те товары, которые вам нужны. Единственное качество, в котором нуждается вождь, — это всегда быть впереди толпы. Он должен всегда быть начеку, замечать, куда движется толпа, и быть впереди неё. Это придаёт толпе чувство, что вождь ведёт её за собой.

Вождю нужно лишь немного такой хитрости, чтобы он мог постоянно наблюдать настроения толпы, видеть, куда она движется. Когда начинает дуть ветер, настоящий вождь никогда не упустит свой шанс: он всегда окажется впереди толпы.

Мыслители не нужны, потому что мыслитель начинает сомневаться, движется ли толпа в правильном направлении, или правилен ли тот путь, которым следует он сам. Если он начинает думать таким образом, он больше не будет вождём, он останется один. Толпа пойдёт за каким-то идиотом, который не заботится о том, куда она идёт. Может быть, она идёт в ад, но он остаётся вождём — он впереди вас. Единственное качество, требующееся вождю, — это способность оценивать настроения толпы. Это не очень трудно, потому что толпа всё время громко кричит о том, чего она хочет, куда она хочет идти, какие она испытывает потребности. Вам нужно только быть немного бдительными и сложить вместе все эти голоса; тогда никакой проблемы не будет, вы будете впереди толпы.

И продолжайте обещать всё, чего просят люди в толпе, — никто не станет от вас требовать исполнения этих обещаний, вас просят только давать обещания. Кто вас просил исполнять обещанное? Продолжайте давать обещания и не беспокойтесь о том, что однажды вас поймают и спросят о них. Этого никогда не случится, потому что каждый раз, когда вас ловят, вы можете начать давать ещё большие обещания.

У людей очень короткая память. Кто помнит, что вы обещали пять лет назад? За пять лет столько воды утекло в Ганге, кому теперь до этого дело? За пять лет изменилось так много. Fie беспокойтесь, просто продолжайте обещать больше и больше.

И люди верят в, эти обещания, люди хотят верить. У них ничего больше нет, только надежды. И вожди продолжают давать опиум, надежду, и в людях возникает наркотическое привыкание.

Фанатическая преданность группам и организациям, политическим,религиозным или любого другого рода — это своего рода наркотическая зависимость; точно как любой другой наркотик. Христианин чувствует себя как дома, будучи в окружении других христиан. Это наркотическая зависимость, психологический наркотик. При виде человека, стоящего вне их собственной толпы, что-то в психике людей тут же начинает дрожать: «Возможно ли не верить в Христа? Возможно ли выжить, не веря в Христа?» Подозрения, сомнения... Почему они злятся? На самом деле, они не злятся, они пугаются. И чтобы скрыть страх, им приходится проецировать гнев. Гнев всегда служит для того, чтобы скрыть страх.

Люди используют всевозможные стратегии. Есть люди, которые начнут смеяться, просто для того, чтобы остановить слёзы. Е< смехе вы забудете, они забудут... и слёзы могут оставаться скрытыми. В гневе скрытым останется их страх,

Они очень фанатичны, они пытаются защитить себя... Они знают, что их верование — не их собственный опыт, и боятся, что кто-то посторонний может поцарапать, копнуть слишком глубоко, вынести рану наружу и оставить .прямо у них перед глазами. Так или иначе, им удавалось прикрыть рану — они христиане, и Христос — их спаситель, единственный спаситель, единственный настоящий спаситель, и у них есть Святая Книга, и с ними Бог, — чего им бояться? Они создали уютный психологический дом, и внезапно, словно слон в посудную лавку, входит незнакомец, который не верит, как они!

Один из моих учителей, который очень меня любил... в старших классах школы он был единственным учителем, с которым я был очень близок. И когда я поступил в университет, возвращаясь в родной город на каникулы, я виделся с ним.

Однажды он мне сказал:

— Я тебя жду. Очень странно, что я тебя жду, зная, что сейчас каникулы, и ты приедешь. И твой приезд — как порыв свежего ветра. В старости ты мне снова напоминаешь мою молодость и юношеские мечты. Но когда ты приезжаешь, мне становится страшно, и я начинаю молиться Богу: «Пусть он как можно скорее уедет!» Потому что ты создаёшь во мне подозрение; ты — моё величайшее сомнение. Просто увидеть тебя достаточно, чтобы стали возникать все мои сомнения. Так или иначе, я удерживаю их под спудом, но с тобой это трудно.

Он говорил:

— Странно, что одного твоего прихода в мой дом достаточно, чтобы все мои попытки подавить потерпели поражение, и все мои сомнения проснулись. Я знаю, что не знаю Бога, и знаю, что мои молитвы тщетны, — нет никого, чтобы их слышать. Всё же я продолжаю молиться три раза в день: утром, днём, вечером. Но когда ты здесь, я не могу молиться так мирно, как делаю это каждый день.

— Но я никогда не беспокою ваших молитв! — сказал я.

— Дело не в том, что ты их беспокоишь. Но если ты просто здесь сидишь, и я молюсь... это невозможно. Внезапно я знаю, что всё, что я делаю, глупо, и я знаю, о чём ты Думаешь. Наверное, ты думаешь, что этот старый дурак продолжает и продолжает одно и то же... Я знаю, что в твоих глазах то, что я делаю, неразумно. И беда в том, что глубоко внутри я с тобой согласен. Но теперь я слишком стар и не могу измениться. Возникает страх. Я не могу остановиться. Много раз я думал: «Почему бы мне не перестать молиться?» Но я молился семьдесят пять лет...

В то время ему было, наверное, около девяноста двух.

— Я молился так долго. И теперь, перед самой смертью, прекратить? И как знать?.. Если этот мальчик рядом, и Бог действительно существует, я окажусь в затруднении: я не смогу даже поднять глаза перед Богом, если в последний момент прекращу молиться. Я делал это всю жизнь, поэтому позволь мне продолжать, правильно это или нет. Если это неправильно, я ничего не потеряю. В любом случае, теперь, когда я в отставке, весь день у меня свободен. И если Бог есть, всё в полном порядке — мои молитвы достигли успеха.

Я сказал:

— Это не поможет. Даже если Бог есть, такого рода молитва тщетна. Думаете ли вы, что сможете обмануть Бога? Неужели он вас не спросит? Вы молились с этой идеей, что если его не существует, хорошо, а если он существует, вы сможете сказать, что, по крайней мере, молились ему. Неужели вы думаете, что сможете обмануть Бога?

Он сказал:

— В этом вся беда. Именно поэтому я тебе говорю: пожалуйста, не приходи! Я не могу этого ни отбросить, ни делать искренне. И теперь ты создал мне третью проблему: Даже если я это делаю, это бесполезно! Потому что ты прав: если Бог есть, он узнает эту простую вещь — что этот старик пытается его обмануть.

Я сказал:

— Это гораздо хуже, чем не молиться. По крайней мере, будьте честным. И я не думаю, что честность может быть так или иначе против религии. Просто будьте честным; если вы этого не чувствуете, отбросьте это!

Он сказал:

— С тобой я начинаю снова чувствовать себя молодым, сильным. Но когда ты уезжаешь, я снова становлюсь старым, смерть рядом, и сейчас не время менять лодку. Можно упасть в воду. Лучше продолжать делать, что и раньше... что бы ни случилось, пусть случится. Нужно просто продолжать. И я не один, со мной — два миллиона индуистов. В этом смысл: со мной два миллиона индуистов.