Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

На следующий день К.А. Попов и уполномоченный народно-революционной армии поручик И.И. Кошкодамов[192] распределили и препроводили в Иркутскую тюрьму 112 человек, снятых с поезда № 52. Постановления № 27 от 16-го и № 25 от 17-го (такая датировка и нумерация в документах. – С. Д.) определили порядок: «лица, состоящие на военной службе» зачислялись за начальником штаба армии (видимо, предполагавшим самостоятельное судопроизводство), а в ведение ЧСК, помимо 66 арестованных, поступили А.В. Колчак, В.Н. Пепеляев и гражданская жена адмирала А.В. Тимирева[193].

Фактически установленную дату в производстве следствия по персональным делам Колчака и Пепеляева следует отнести к 17 января 1920 г. Она объясняется следующим обращением Попова в Политцентр: «Чрезвычайная следственная комиссия просит Вас сообщить: постановлено ли дело адмирала Колчака и председателя Совета министров Пепеляева передать в следственную комиссию?»[194]

К этому времени комиссией были приняты конкретные меры по результатам полученных сведений из трех протоколов допросов Червен-Водали: 19 января произведен розыск трех ящиков с 9 700 000 рублей в помещениях Оренбургского военного юнкерского училища (обнаружены не были. – С. Д.) и 380 000 рублей у директора департамента иркутской милиции В.Н. Казакова[195].

Содержание допросов не ограничивалось лишь «денежными» интересами, на втором допросе 14 января 1920 г. А.А. Червен-Водали подробно рассказал о переговорах Совета министров с представителями земства и города.

«…Эти переговоры были начаты с общего принципиального согласия Совета министров, данного в пятницу 25 декабря (1919 г. – С. Д.)… в связи с разговором лично с членом одной из земских управ Пашковым, который заявил о желательности таких переговоров и их возможности со стороны земства и городского самоуправления Иркутска […]

На этих переговорах, которые велись мною одним лично, с моей стороны выдвигались в качестве основных пунктов соглашения: 1) снятие с существующей власти значения Всероссийской, 2) в связи с этим, сложение адмиралом Колчаком с себя звания Верховного правителя и передача ее Деникину, 3) временное признание Совета министров лишь сибирской властью с условием передачи ею власти представительному органу земства и городов, 4) до этой передачи или сотрудничество с земством и городом, или временное принятие власти Иркутским земством и городом, с обязательством скорейшего созыва Земского собора в том и другом случае.

Представители земства и города в лице Алексеевского, Ходукина, Зицермана и Гончарова и др[угих], определенного ответа на эти условия не дали […] стало ясно, кроме того, что все наши переговоры с земствами и городом не принимаются Семеновым во внимание и делаются распоряжения военного характера при полном игнорировании этих переговоров и самого Совета министров […]

При такой обстановке проводить переговоры и обнадеживать как себя, так и другую сторону в благополучном разрешении вопроса о власти я считал невозможным, боясь попасть по отношению к другой стороне в положение провокатора […] и предпочел открыто заявить другой стороне, когда мы опять встретились в назначенное время, что продолжение переговоров бесполезно. Причем я мотивировал это тем, что по сведениям Совета власть в Черемхове и других местах перешла уже в руки большевиков и что, таким образом, при посредстве земства и города мы передали бы власть большевикам, что совершенно не соответствовало бы нашим желаниям.

С этого момента переговоры считались окончательными, и через два-три часа открылись со стороны Политического центра в самом городе Иркутске военные действия. Совету министров не оставалось уже более ничего, как опереться на имевшиеся в Иркутске и подходившие, по словам Сычева, с востока военные силы, подчиниться, в конечном счете, Семенову […]

Сычев лично мне доложил, что рассчитывать на приход новых сил нельзя, что продержаться он может еще всего лишь несколько дней, что никаких активных операций развить не может, а потому считает дальнейшую борьбу безысходной и считает целесообразным вступить в переговоры с союзниками и с Политическим центром […]

Сущность переговоров с союзниками сводилась: 1) к вопросу о разрешении снестись по прямому проводу или по телеграфу с адм[иралом] Колчаком относительно необходимости отказа Колчака от прав Верховного правителя, на что был получен положительный ответ, 2) к запросу союзникам, оказывается ли ими активная поддержка правительству, на что был получен ответ отрицательный […] В целях окончательного установления соглашения были командированы: я, военный министр Ханжин, управляющий министерством путей сообщений Ларионов, министр финансов Бурышкин и тов[арищ] министра народного просвещения Палечек […]

Когда устно мы с представителями центра пришли к соглашению по основным пунктам, относившимся к вопросу о власти […] неожиданно явился представитель союзного командования – французский офицер, с заявлением о том, что в городе начались беспорядки, что бывший в городе семеновский отряд, и с ним генерал Сычев и группа военных уезжают из города, причем сделаны были попытки увезти с собой из банка запас золота, что не удалось благодаря вмешательству союзников. Благодаря этому заявлению произошло замешательство, переговоры фактически прервались […]»[196]

Телеграмма Верховного правителя от 17 декабря 1919 г.

17 декабря (1919 г. – С. Д.) 23 часа 55 минут. Сегодня в гор. Красноярске мне официально сообщили приказ по железнодорожной чешской администрации, который останавливает все движение по Сибирской магистрали, кроме чешских эшелонов, стремящихся уйти на восток. На основании этого приказа задержаны мои эшелоны в Красноярске и делаются попытки захватить мои паровозы. Сегодня чехами у оставшегося моего эшелона силою отобран паровоз и арестован офицер-начальник эшелона..

Подобные попытки повторяются на всем моем пути от Мариинска… Чехи фактически прекратили все снабжение наших армий, остановили эвакуацию раненых, больных и семейств офицеров и добровольцев с фронта, обрекая их на верную гибель.

Мне, как Верховному правителю и Верховному Главнокомандующему русских армий, нанесен ряд оскорблений и угроз. Пусть русский народ и русские армии знают, что в самые тяжелые минуты испытаний наших армий находящиеся в тылу чехи прекратили всю коммуникацию, нарушили управление и ставят раненых, больных, женщин и детей наших в безвыходное положение, угрожающее гибелью.

От имени русской армии я, как Верховный Главнокомандующий, протестую перед правительствами великих держав и прошу воздействия их на чешское командование для немедленной отмены упомянутого приказа, немедленного и беспрепятственного пропуска всех моих эшелонов вне всякой очереди, предоставление эвакуации русских раненых, больных, женщин и детей на равных началах со здоровыми чешскими солдатами, а также беспрепятственного пропуска всех поездов главнокомандования фронтом и с боевыми запасами.

Верховный правитель и Верховный Главнокомандующий

адмирал Колчак.

Генерал-квартирмейстер при Верховном Главнокомандующем

генерал-майор Занкевич[197].

Директор канцелярии Верховного правителя генерал-майор Мартьянов[198].

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 9. Л. 187 (Расшифровка)

Телеграмма генерал-лейтенанта В.О. Каппеля от 18 декабря 1919 г.

Иркутск, генералу Сыровому[199]. Военная. 18 декабря (1919 г. – С. Д.). Ст. Тяжин. Сейчас мною получено извещение, что вашим распоряжением об остановке движения всех русских эшелонов задержан на ст. Красноярск поезд Верховного правителя и Верховного Главнокомандующего русских армий, с попыткой отобрать силой паровоз, причем из одного из его составов даже арестован начальник эшелона.

Верховному правителю и Верховному Главнокомандующему нанесен ряд оскорблений и угроз и, тем самым, нанесено оскорбление всей русской армии. Ваше распоряжение о не пропуске русских эшелонов есть не что иное, как игнорирование интересов русской армии, в силу чего она уже потеряла 120 составов с эвакуированными ранеными, больными, женами и детьми – семьями сражающихся на фронте офицеров и солдат. Русская армия, хотя и переживает в настоящее время тяжкие испытания боевых неудач, но в ее рядах много честных благородных офицеров и солдат, никогда не поступавшихся своей совестью, стоявших не раз перед лицом смерти и большевистских пыток.

Эти люди заслуживают общего уважения, и такую армию, и ее представителя, оскорблять нельзя. Я, как Главнокомандующий действующими армиями фронта, требую от Вас немедленного извинения перед Верховным правителем и армией за нанесенные Вами оскорбления и немедленного пропуска эшелона Верховного правителя и председателя Сов[ета] министров по назначению, а также отмены отданного Вами распоряжения об остановке русских эшелонов.