Взмах крыльев - Эдриан Феникс

— Верно, — ответила Хэзер. Она вошла в комнату, пройдя мимо фотографа. — Специальный агент Хэзер Уоллес. А вы?

— ЛаРусс, — сказал он, поворачиваясь к ней. — Отдел по расследованию убийств. — Он наклонил голову в сторону своего напарника. — Это Дэвис.

— Привет, — кинул Дэвис, убирая сигарету за ухо.

Он повесил камеру себе на шею. И, вытащив из пиджака блокнот с закрепленной ручкой, начал делать заметки, царапая ручкой по бумаге.

 ЛаРусс прошелся взглядом по всему телу Хэзер.

— Коллинз никогда не упоминал, что вы красотка. — Он подмигнул.— Предполагаю, он хотел оставить эту информацию при себе.

Улыбаясь, он встряхнул головой, каштановые волосы упали на глаза, придав ему смущенный вид.

— Должно быть, он профессионал, — голос Хэзер повысился. — Возможно, он больше заинтересован в поимке плохих парней, чем во флирте.

Улыбка ЛаРусса исчезла. Он указал пальцем в направлении Данте.

— А вот эта рок-звезда подходит для флирта?

Хэзер взглянула на Данте. Он стоял в дверном проеме, куртка висела на одной руке, взгляд за очками следил за ней и ЛаРуссом. Мог он убить девушку до того, как ДеНуар привез его домой в фургоне? Не потому ли ДеНуар соврал о присутствии Данте в клубе?

Она была все еще теплая.

Кровь капала на ковер.

Ошеломлённое выражение его бледного, очень бледного лица.

Слишком много времени прошло с момента, когда Данте прибыл в загородный дом, и они вернулись в клуб. Окна оставили открытыми. Холодный воздух охладил бы тело; кровь свернулась бы за это время. Нет, Джину убили, когда Хэзер везла Данте в Новый Орлеан.

Она посмотрела на ЛаРусса, в его холодные глаза. Вся непринужденная доброжелательность исчезла, и во взгляде появился бледно-голубой лед.

— Нет, — сказала Уоллес, — но я хочу получить объяснение от него.

Вынув мини-диктофон из сумочки, Хэрез прикрепила его к воротнику плаща.

— Данте, почему бы тебе не подождать внизу? Я хочу...

— У меня есть идея получше, — прервал ее ЛаРусс, ткнув пальцев в Данте. — Мэннинг, отведи Прейжона в участок. Я думаю, мы сможем найти пару старых ордеров.

— Какого черта вы делаете? — Хэзер с недоверием уставилась на ЛаРусса.

— Преступное причинение ущерба. Вандализм, — сказал ЛаРусс, взгляд застыл на Данте. Жесткая улыбка искривила его губы. — Эти чертовы символы анархии, нарисованные баллончиками повсюду.

Данте бросил куртку, которая упала на ковер с приглушенным звоном.

— Ничего подобного, разве что ваши личные счеты, — сказал он. Его руки в перчатках сжались в кулаки.

 — Подождите минуту… — начала Хэзер, но ЛаРусс кивнул Мэннингу.

Коп в форме отцепил наручники с пояса и двинулся к Данте.

Данте переместился.

По крайней мере, Хэзер только мельком увидела движение; потом Мэннинг пролетел через всю комнату и врезался в стену. Его голова стукнулась об штукатурку, оставляя вмятину. Наручники выпали из рук. С выражением боли на лице ошеломленный Мэннинг схватился за пистолет в кобуре.

Данте стоял в дверном проеме, одна рука все еще поднята, тело напряжено.

— Замри, ублюдок! — завизжал Джефферсон, наставляя на него пистолет.

Скрытый за очками взгляд Данте застыл на Джефферсоне. Наклонив совсем немного голову, он опустил руку только затем, чтобы обе сжать в кулаки. Хэзер достаточно видела уличных боев, чтобы понять, что он собирается атаковать новичка.

Вытянув руку, Хэзер закричала:

— Нет! Подождите! — не понимая, кому именно, Джефферсону, Данте или обоим.

Она побежала вперед, но время замедлилось. Ее обзор сузился на пистолете Джефферсона. Его палец коснулся курка. Взвел его. Боковым зрением Хэзер заметила движение — Дэвис и ЛаРусс помогают? Пытаются помешать? — и выхватила свой пистолет.

В момент, когда она это сделала, поняла, что не успеет.

Джефферсон выстрелил.

* * *

Э сделал еще один глоток виски, затем поставил охлажденный стакан на тумбочку около наполовину пустой бутылки Canadian Hunter. Лед треснул. Он растянулся на кровати, поворачиваясь на груде подушек.

Э скрестил щиколотки, взял заляпанный кровью томик поэзии «Внутри Сердца монстра и другие стихи» Хуана Алехандро Наварро и принялся читать. Он читал одни и те же строфы снова и снова, но не вникая в смысл. В течение нескольких минут смотрел на страницу, не переворачивая её, после чего захлопнул книгу и швырнул на кровать.

Ему нужно было поспать, но он не мог. Был слишком взвинчен. Ему не терпелось что-нибудь сделать. Он услышал её голос, умоляющий почитать ей, и начал. Вежливым тоном.

— ...обожженное морозом и иссушенное временем, это сердце

черные края которого сморщились

как лапки мертвого паука...        

И при этом она рыдала.

Он залез в карман брюк и вытащил новый сувенир. Закрыв глаза, натянул на лицо шёлковую эластичную подвязку. Она шуршала, соприкасаясь со щетиной на коже. Он чувствовал её аромат, вишнёво-мускусную сладость. Открыл глаза и взглянул на мир через тёмную пелену.

Она просила его продолжать чтение, чтобы не дать добраться до сумки с острыми безделушками? Или правда хотела услышать его голос, музыку прочитанного слова?

— Пожалуйста, нет, нет, читай для меня, пожалуйста... продолжай читать.

Всматриваясь в темный мутный свет, Э снова слышал ее шепот, он слышал ее голос — низкий, дрожащий и соблазнительный.

— Читай мне, пожалуйста… пожалуйста…

На мгновение, читая Джине, он внезапно ощутил тепло в груди. Подняв глаза от страницы, увидел золотой луч, тянущийся от её сердца к его. Золотой луч задрожал и превратился в бледный туман, растворяющийся между ними, разливаясь как горячий мёд между губ Джины. Когда она снова открыла глаза, они стали золотыми.

— Пожалуйста... читай мне... Будь моим богом.

Ладно, возможно, она не говорила последнего. Все равно он это видел в ее изменившихся глазах.

Отбросив книгу, Э опускается на колени перед кроватью и целует её в обнажённое плечо. Она вздрагивает, дыхание становится прерывистым. И, присмотревшись, он замечает вымученную, искусственную улыбку, осыпанную золотистым свечением, покрывшим её губы и затуманившим взгляд.

Лед крепнет у него в животе, замораживая внутренности и подавляя огонь, бушующий в венах.

— Назови имя того, кого ты любишь, — говорит он, присев на корточки, чтобы видеть ее лицо.

Ее взгляд пробегает по его лицу в поисках каких-нибудь подсказок. А он все так же ничего не показывает.