Здесь слезам не верят - Евгений Щепетнов

Уже почти дополз до выхода – массивной дубовой двери, разбитой пулями в хлам и превратившейся в груду дров – когда услышал крик и увидел, что на лестнице стоит его пациентка, каким-то чудом живая и здоровая, вопит, визжит, закрыв уши ладонями.

Как это ее не тронули пули, Сергар так и не понял, платье, которое та где-то все-таки нашла и успела на себя надеть – в нескольких местах было прострелено, рядом с ней отлетали, взрывались от ударов куски мраморной лестницы, но женщина, будто прикрытая заклинанием, стояла невредимой и только яростно вопила, как полицейская сирена.

Жить ей оставалось считаные секунды, это было яснее ясного, если только не случится какого-нибудь чуда.

И оно случилось. В роли чуда выступил, само собой разумеется, бывший боевой маг, а ныне лекарь Сергар, выпустив заряд самых отборных ругательств, которые не раз слышал от дяди Пети, нового мужа Марии Федоровны, матери Олега. Скороговоркой выдав нечто, похожее на заклинание, он бросился вперед, в броске сбил женщину с ног и прижал к полу, накрыв собственным телом. Это заняло секунды две, не больше, но эти секунды были долгими, как жизнь – каждый миг он ожидал, что пуля разорвет его многострадальное тело, или хуже того – ударит в голову. Если в голову – не спасет никакая магия, никакие каналы связи с Океаном Силы. Смерть. И этот факт очень трудно принять человеку, уже уверившемуся в своем бессмертии…

Вообще-то в связи с бессмертием возникает интересная проблема – люди смертны, живут совсем не долго по меркам вселенной, считай, один миг. И, зная, что им осталось несколько десятков лет, решаются на поступки, которые можно назвать совершенно самоубийственными, ставя на карту всю свою недолгую жизнь. Все ведь когда-то умрут!

А вот зная, что они практически бессмертны, что их организм восстанавливается, обновляя плоть – стали бы они ТАК рисковать?

Сергар судил по себе и не сомневался – большинство тряслись бы над своим бессмертием, как богач над накопленным богатством. Ему, Сергару, приходилось переламывать, преодолевать себя, чтобы броситься в атаку так, как раньше, как когда-то на поле боя. Там, на войне, он знал, что умрет, и умрет, возможно, через пять минут – ну так и что же? Ему за это деньги платят, а приказ есть приказ. Тут же, в мирное время, будучи бессмертным… трудно, ох, как трудно.

Но ведь нельзя лежать в безопасности и смотреть, как красивую женщину, обезумевшую, оцепеневшую от ужаса, кромсают раскаленные куски металла! Красота должна жить, иначе мир станет серым, тусклым, кривым, как отражение в дурном зеркале. Да и воспитание у него не то, мать с отцом всегда говорили: «Помогай людям. Делай добро, и оно к тебе вернется!»

Насчет добра он не был уверен – частенько у него получалось все наоборот, за добро платили злом, подлостью и жадной хитростью, но слова родителей он запомнил, эти слова въелись в его мозг, такой восприимчивый в детстве, когда лист бумаги под названием «память» – чист, свободен и готов подчиниться руке умелого писца.

Сколько продолжалась эта вакханалия – он не знал. Минуту, две? Десять минут? Но только все закончилось, и Сергар ощутил под собой теплое упругое тело женщины. Она смотрела в его лицо расширившимися от страха глазами, но не только от страха, Сергар чувствовал исходящую от нее волну возбуждения, и было похоже, что бывшая старушка ждет чего-то, как на любовном свидании, когда девушка ждет поцелуя, и страшится его, и хочет, а может, и не только поцелуя…

Где-то не так далеко застрекотали автоматные очереди – звук был не очень громким, таким, будто целый полк вояк начал открывать бутылки с шампанским. Поразмыслив, Сергар понял – глушители. Нападавшие использовали глушители.

Тут же ударили громкие, громовые очереди, отдельные хлесткие выстрелы, будто огромный пастух щелкал своим кнутом – это отвечали защитники дома, но их ответ был нестройным, разрозненным против стройного «хора» нападавших.

Оставив притихшую, успокоившуюся женщину лежать на полу, Сергар подполз к окну, осторожно выглянул – было темно, не горели фонари, видимо, сбитые автоматными очередями. А возможно, что территорию вокруг дома предварительно обесточили снаружи – в особняке тоже не горели лампы.

Сергар вошел в транс и, раскинув щупала силовых линий, накрыл своим сверхчувственным восприятием всю территорию поместья.

Да, явно, что у защитников «крепости» дела были плохи. В саду огрызались четыре огневые точки, работая теперь одиночными выстрелами, экономя патроны. У ворот горели четыре машины с трупами – большие джипы и большая же приземистая машина, в отличие от джипов практически целая, если не считать дыры в ее борту. Пламя, вырывающееся из пролома, и два трупа, которые находились в машине, не оставляли никакого простора для фантазии наблюдателя, похоже, что «Виталику» пришел конец. Подстерегли у ворот, врезали бронебойной гранатой и отправили «Виталика» на переселение души.

Вот только непонятно, а зачем тогда обстреливали дом? Зачем сейчас штурмуют, подавляя огонь последних защитников своего, уже покойного хозяина? Дело-то сделано! Олигарха убрали!

И тут до Сергара наконец дошло – за ним! Они пришли за ним! И нехорошо пришли, скорее всего, угробить, а не поговорить о дальнейшем сотрудничестве! Зачем угробить? Да мало ли зачем? Например, для того, чтобы «Виталик» не разбогател сверх меры, заполучив такой источник денег, такую печатную машинку, как Сергар. А где деньги – там и власть. Если человек, близкий к верхушке руководства страной, станет слишком богат, слишком влиятелен, да еще и приобретет себе бессмертие… нет уж, не доставайся ты никому, Сергар!

Тогда что же получается – это что, правительственные войска? Какие-нибудь спецназовцы, отправленные на «захват террористов, засевших в особняке некого олигарха»? (Так, скорее всего, объявят потом в новостных программах телевидения.)

Может, и фантастично, может, просто совпало, и все это разборки между кланами олигархов, но проверять свои умозаключения очень уж не хотелось. Валить нужно отсюда, и побыстрее, пока не нашпиговали пулями до полной невозможности восстановления. Он, скорее всего, бессмертный, но… смертный. И этот факт беспокоил до невозможности. Просто-таки свербел в душе, толкая бежать подальше от цепи людей в камуфляже, перебегавших от куста к кусту, наступающих неотвратимо, как сама смерть.

– Бежим, быстро! – сказав «А», нужно сказать и «Б», как говаривала Мария Федоровна, имея в виду, что все должно делаться последовательно и по порядку. Если уж ты однажды спас девицу-старушку, взял на себя ответственность за ее тело, так будь добр – закончи начатое. Оставлять женщину на растерзание вооруженных людей, которые не оставят свидетелей в живых – это будет совсем неправильно.

Через минуту они уже бежали прочь, по саду, пригибаясь к земле, стараясь, чтобы их не заметили, держа направление к забору, подальше от поля боя. Густые кусты не позволят нападавшим разглядеть согбенные фигуры беглецов, наверное не позволят. Сергар не знал способностей приборов, которые были надеты на головы врагов. Скорее всего, это были приборы ночного видения, позволявшие видеть в темноте, как днем, он знал о существовании таких приборов из телепередач и кинофильмов. Теперь увидел приборы в действии, и это самое зрелище его не обрадовало.

– Сюда! – Сергар рванул спутницу к себе (она почему-то замешкалась на бугорке возле пруда), поймал ее в воздухе, припечатал к земле под раскидистой елкой, толстой, будто дебелая дама, одетая в толстую шубу. Под еловыми лапами было сухо, чисто, пахло хвоей, и самое главное – ветки свисали почти до самой земли, оставляя узкую щель, через которую беглецы и пролезли.

– И что теперь? – хриплым шепотом, задыхаясь, спросила женщина. – Что это вообще такое?

Сергар подумал, прежде чем ответить, не хотелось, чтобы дама устроила истерику по поводу гибели единственного сына.

И, кстати сказать, а с чего он решил, что убит именно ее сын? Что это он был в сгоревшем автомобиле? По логике, так оно и есть, но пока не убедился, пока не уверился – рано делать выводы.

Насчет «что же это такое» – самому бы хотелось знать. Хуже нет, когда не знаешь, откуда исходит опасность, и вообще – какая это опасность.

– Не знаю, – ответил сухо, выдохнув ответ прямо в ухо собеседнице. – Молчи! Они идут сюда!

– Откуда ты знаешь? – испуганно шепнула женщина, но рука Сергара зажала ей рот, и теперь она могла только сопеть да трястись. Ее и правда трясло, как от холода, впрочем, и немудрено. Всего за сутки она успела побывать в драке, на том свете и очнулась в теле молодой красивой девушки – вместо своего старого, изношенного, больного тела. Стрельба, огонь, какие-то люди, стреляющие из автоматов – это было слишком для утомленного, истерзанного событиями мозга, и он был на грани помешательства. Сергар чувствовал это, но что мог поделать? Что будет, то и будет…