Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы - Збигнев Бжезинский

Неудачным было и то, что не доведенный Бушем до конца успех в Ираке стал первородным грехом его наследия — незавершенная, вызывающая все большее недовольство и наносящая ущерб ей самой — роль Америки на Ближнем Востоке. В течение дюжины последовавших лет Соединенные Штаты — правильно или неправильно — воспринимались в регионе не только как страна, облаченная в империалистическую мантию Великобритании, но и как страна, которая — чем дальше, тем больше, — действует в интересах Израиля, проповедуя мир, но проводя тактику затягивания урегулирования, способствующую расширению строительства поселений.

Для религиозных фанатиков размещение американских войск на священной земле Саудовской Аравии становилось стимулом к тому, чтобы проповедовать доктрину ненависти в отношении Америки. Суннитские ваххабиты, используя лишь несколько иную терминологию, вторили иранским шиитам, клеймившим Америку «Великим Сатаной», а таинственный саудовский борец за веру (из богатого саудовского семейства) вынес приговор Америке как осквернительнице священных исламских мест и главному опекуну Израиля. Таким образом на мировой сцене появилась «Аль-Каида».

Второй президентский срок мог бы дать Бушу время, чтобы стать подлинно президентом-новатором, строителем новой исторической эры. Нет сомнения в том, что его деятельность в период агонии советской империи заслуживает рукоплесканий, и сомнительно, что его предшественник Рональд Рейган смог бы действовать столь же успешно. Но на Ближнем Востоке блестящая военная победа превратилась в тактический успех, стратегическое значение которого постепенно становилось негативным. Оба незавершенных дела — израильско-арабский конфликт и прекращение огня в Ираке стали постоянной заботой преемников Буша. Арабы все более расценивали роль Америки в регионе не как оздоравливающее влияние, а как возвращение в колониальное прошлое.

Наследие Буша страдало и другими недостатками. Мало того, что он оставил после себя неиспользованные возможности на Ближнем Востоке и не создал стратегии, направленной на консолидацию демократии в России; он промедлил с принятием мер, когда становилось все очевиднее, что существующая система сдерживания распространения ядерного оружия начинает давать трещину. Из опыта войны в Заливе потенциальные сторонники распространения пришли к пагубному заключению, что в качестве бесценного средства противостояния Соединенным Штатам или одному из своих соседей может служить атомная бомба. Вполне понятно, что поглощенная делами, связанными с советским блоком и Ираком, администрация Буша не приложила серьезных усилий — ни своих собственных, ни путем мобилизации международного общественного мнения — к тому, чтобы пресечь в корне все более явные попытки Индии и Пакистана и еще более сомнительную активность Северной Кореи, старавшихся приобрести ядерное оружие.

В конце 1989 года большинством голосов в ООН была принята резолюция, внесенная Пакистаном и Бангладеш, о создании в Южной Азии зоны, свободной от ядерного оружия, но эта инициатива провалилась, потому что Индия выступила против. В апреле следующего года индийский премьер-министр дал понять, что Индия намерена стать ядерной державой, утверждая, что у нее нет «другого выбора, кроме как дать достойный отпор» будто бы усиливающемуся вызову со стороны Пакистана. Тогда Соединенные Штаты в основном приостановили оказание экономической и военной помощи Пакистану, но эти меры не остановили усилия Индии. Индийцы и пакистанцы некоторое время занимались маневрами, рассчитанными на то, чтобы и глазах мирового общественного мнения переложить друг на друга ответственность за гонку к обладанию ядерным оружием. К 1992 году, последнему году пребывания Буша в Белом доме, оба правительства открыто признавали, что они стремятся создать ядерный потенциал, но, конечно, только для того, чтобы иметь возможность противостоять противоположной стороне.

Возникло беспокойство и по поводу того, что Северная Корея также стремится иметь ядерное оружие. Чтобы убедить северокорейский режим согласиться на международный контроль, Соединенные Штаты в конце 1991 года вывезли свое ядерное оружие из Южной Кореи, а правительство Южной Кореи выступило с Декларацией о превращении Корейского полуострова в безъядерную зону, по которой оно брало на себя обязательство о добровольном отказе от ядерного оружия. Эти шаги были предприняты для того, чтобы удовлетворить требования северокорейского режима о предоставлении ему необходимых заверений и получить согласие Международного агентства по атомной энергии на осуществление контроля. В ответ Северная Корея в 1992 году ратифицировала соглашение с МАГАТЭ о гарантиях, подписанное шесть лет назад при заключении договора о нераспространении. Уступив требованиям МАГАТЭ, она также официально признала, что занимается переработкой небольшого количества урана и имеет немного плутония, и представила доклад о своей ядерной программе и начале инспекции своих объектов представителями МАГАТЭ.

К этому времени администрация Буша уже была поглощена предвыборной кампанией и не проявляла склонности к тому, чтобы использовать монопольную власть и престиж Америки в международной сфере, и еще меньше к тому, чтобы самой заниматься сдерживанием устремлений Северной Кореи, Индии и Пакистана к овладению ядерным оружием. Между тем Иран потихоньку извлекал из всего этого необходимые ему уроки. Кроме того, недостаток внимания к приоритетному вопросу нераспространения стал особенно очевиден, когда к концу зимы 1992 года в прессу просочилась информация о подготовленном администрацией проекте рекомендаций по оборонному планированию.

Этот документ рассматривал новые реальности, возникающие из нового статуса Америки в качестве единственной глобальной сверхдержавы. Он заключал в себе разумные и тщательно обоснованные рекомендации в целях использования новых обстоятельств, возникших вследствие развала Советского Союза и поражения Ирака. Зона доминирования США должна была расширяться в Европе на восток и консолидироваться на Ближнем Востоке. Документ четко формулировал точку зрения, в которой сильно ощущалось влияние традиционной политики силового баланса с резким упором на американское глобальное военное превосходство.

Такой акцент, судя по всему, был связан с ничем не оправданным безразличием администрации к распространению ядерного оружия и отражал отсутствие более широкого и более целеустремленного взгляда на мир, который в тот момент в основном приветствовал американское лидерство. Военное превосходство Америки само по себе не могло дать необходимых ответов на вопросы, возникшие вследствие широкого политического пробуждения, растерявшемуся миру, взбудораженной Азии, Европе, неуверенной в своей миссии, или России, находившейся в состоянии замешательства. После общественного протеста по поводу мартовского проекта документа, в его окончательной версии, официально представленной в мае, была сделана попытка учесть неблагоприятную реакцию других стран, смягчив властные интонации.

Тем не менее, документ сеял интеллектуальные семена политики, ориентированной на односторонние преимущества и превентивные действия, которая сформировалась десятью годами позже. Но авторы рабочего проекта, бывшие в 1992 году чиновниками среднего уровня, вновь появились в качестве представителей министерства обороны и Совета национальной безопасности, а их главный инициатор, министр обороны Чейни, предстал в 2001 году уже как вице-президент Соединенных Штатов. Однако в 1992 году понятие нового мирового порядка признавалось только на словах, и, таким образом, окончательный документ, как бы успокаивая всех и вся, подтверждал обязательства США перед существовавшими союзами и намерение расширять сотрудничество с государствами, которые раньше рассматривались как противники.

Несмотря на эти изменения, определяющая характеристика документа, сформулированная более четко в проекте, но нашедшая отражение и в окончательном варианте, делала упор на силу Америки и на ее обязательства в традиционном понимании. Авторы уделили много внимания тому факту, что распределение сил в мире изменилось с исчезновением Советского Союза, но как новые возникающие параметры глобальной политики, так и возможности внести новое содержание в существующие международные институты, ослабленные холодной войной, были проигнорированы. После окончания холодной войны мир ждал чего-то более целенаправленного, более драматического, более зримого. Одна только сила не могла больше сдерживать пробудившиеся устремления народов, которые хорошо знали, что именно им не правится, по чьи желания были куда более смутными, противоречивыми и подверженными манипулированию ложными пророками.