Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала… - Борис Романов

Российские буддисты во главе с Хамбо Ламой Агван Доржиевым готовятся к торжественной встрече в 1913 году в Санкт-Петербурге тринадцатого Далай Ламы, главы суверенного теперь государства. Его Святейшество намерен установить дипломатические отношения с Россией и освятить построенный преимущественно на деньги тибетцев и монголов первый в столице европейского государства тибетский буддийский храм. Но в начале февраля министр иностранных дел России Сазонов доводит до сведения английского посла Бьюкенена, что русское правительство придерживается соглашения 1907 года и… не будет никакого визита, никакого традиционного канонического освящения санкт-петербургского буддийского храма Верховным Иерархом Тибетской Буддийской Церкви.

Мы привели эти выдержки из книги Александры Дэви-Ноэль, чтобы было понятно, насколько глубок был интерес России к Тибету в начале XX века, и насколько острой была там «Большая Игра» с англичанами. Однако не только англичане и русские интересовались в начале XX века Тибетом и мистикой Востока.

Ю. Ю. Воробьевский в своей книге «Мистика фашизма» [6] писал об известном оккультном наставнике молодого Гитлера и ближайшем друге Рудольфа Гесса, о Карле Хаусхофере (1869–1946):

В начале века Карл Хаусхофер являлся военным атташе Германии в Японии. По сообщению исследователей Жака Бержье и Луи Повельса, там он был посвящен в тайный орден Зеленого Дракона. После этого ему еще в десятых годах нашего века открылись двери буддийских монастырей в столице Тибета, в Лхасе. Затем, в годы Первой мировой войны, Хаусхофер дослужился до генерала. Его коллег поражали способности этого человека к ясновидению при анализе военных операций. Считалось, что такое свойство он развил в себе, общаясь с посвященными Востока.

Исследователь Жан Робен, автор книги «Гитлер — избранник Зеленого Дракона», также утверждал, что в 1930-е годы в Берлине появился загадочный тибетец, человек в зеленых перчатках. Утверждают, что уже в те годы он точно предсказал будущее рейха.

Еще ранее, как следует из документов по расследованию убийства Царской семьи, некие таинственные «зеленые» руководили действиями Распутина. Телеграммы с подписью «зеленый» шли из Стокгольма, который в те годы был центром германского шпионажа против России.

В материалах следствия воспроизводится ответ Распутина на вопрос Юсупова о «зеленых» (его интерес не был праздным — впоследствии будет выявлена связь князя с английской разведкой). Распутин ответил странно: «Это наши друзья. Их много. А главные — в Швеции. Их зовут зелеными».

В этих же документах следователь Н. А. Соколов высказывает предположение о некоей тайной организации, в которую входило ближайшее окружение Царя. Она пользовалась в переписке особыми шифрами и знаками. В их числе была и свастика.

В перечне вещей, найденных после гибели Царской семьи, под номером 142 числится «образ Спаса Нерукотворного, малого размера; на оборотной стороне надпись по-английски, в которой, однако, представилась возможность разобрать лишь несколько слов, не передающих общего смысла…». Позднее эта икона попала в руки генерала Кутепова, и надпись была расшифрована. Рукою Царицы там было начертано нечто такое, смысл чего действительно сразу и не поймешь: «Зеленый Дракон. Вы были абсолютно правы».

Известно также, что после убийства Царской семьи в подвале Ипатьевского дома охранники в поисках драгоценностей нашли пришитыми на корсете императрицы двух маленьких изумрудных драконов, подаренных ей Распутиным много лет назад.

Кто-то может подумать сейчас, что Распутин или Александра Федоровна имели контакты или переписку с немецкими «агентами влияния» в Швеции во время Первой мировой войны. Нет, это не так. Чрезвычайная Комиссия Временного правительства с марта по октябрь 1917 года тщательно искала доказательства этих связей, а также анализировала все их контакты и переписку. Были допрошены сотни людей. Ничего найдено не было. Комиссия пришла к выводу, что ни о какой измене России с их стороны говорить нельзя (само собой, и со стороны Николая II). Посол Великобритании в России Дж. Бьюкенен, хорошо осведомленный во всех тонкостях политики Царского двора, в своем докладе в Лондон в феврале 1917 года подчеркивал, что императрица (Александра Федоровна) не только не работает в интересах Германии, как это часто утверждают, но она более всех других предана идее самодержавия в России и войны против Германии до полной победы союзников [36]. Однако Бьюкенен, как и многие, был резко настроен против Распутина.

О каком «Зеленом Драконе» писала Императрица — до сих пор неизвестно. Возможно, речь идет о пророчествах, переданных Царской семье через врача и целителя П. А. Бадмаева, но так ли это на самом деле — остается тайной.

Остается добавить, что сравнительно недавно (осенью 2004 года) после рассекречивания архивов английской разведки времен Первой мировой войны вскрылись новые факты, связанные с убийством Распутина. Оказалось, что едва ли не главная инициатива и усилия в организации убийства принадлежали военному атташе Вильямсу и резидентуре английской разведки в Петрограде (в нее входили также Стив Эймс, Джон Снэйл, Освальд Райнер). Англичане все же подозревали, что через Распутина противниками войны ведутся (или намечаются) переговоры с Германией о сепаратном мире. Никаких доказательств этого не было тогда и нет теперь, но именно эти подозрения заставили англичан действовать. Феликс Юсупов еще в Оксфорде приятельствовал с Освальдом Райнером. Возможно, именно Райнер, а не князь Юсупов стрелял в Распутина в подвале Юсуповского дворца в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года.

Сожженное в марте 1917 года тело Распутина было закопано на пустыре, где через 25 лет (в 1942 году) начались массовые захоронения жертв ленинградской блокады. Ныне это Пискаревский мемориал, где похоронены в братских могилах более 600 000 человек.

Как свидетельствуют многие авторы, Распутин много раз говорил, что если его убьют, то не пройдет и полгода, как Царская семья потеряет и корону, и наследника. Самым страшным ударом убийство Распутина было, конечно, для Александры Федоровны — прежде всего как для любящей матери наследника царевича Алексея. Тот факт, что удар был нанесен членами императорской семьи, не удивил ее. Она никогда не заблуждалась относительно их чувств и настроений и понимала, что подлинной мишенью для убийц была она сама [16]. Разделяя чувства Государя о роковой предопределенности их земного бытия, Александра Федоровна закаляла себя перед лицом грозящих ударов судьбы. Начиная с этого момента на протяжении короткого периода жизни, оставшегося им, она ни разу не дрогнула перед лицом испытаний.

Глава 8

1916 год. Ноев ковчег

Одно из последних предсказаний Царской семье, полученное Александрой Федоровной, было сделано 11 декабря 1916 года старицей Десятинного монастыря Марией Михайловной, 107 (по письму Императрицы) или 116 (по воспоминаниям Н. Д. Жевахова) лет. Сохранились свидетельства этих событий.

Из письма Александры Феодоровны — Николаю II (12.12.1916):

Она благословила и поцеловала нас. Тебе она посылает яблоко (пожалуйста, съешь его). Она сказала, что война скоро кончится — «Скажи ему, что мы сыты». Мне она сказала: «А ты, красавица — тяжелый крест — не страшись». — (Она повторила это несколько раз.) — «За то, что ты к нам приехала, будут в России две церкви строить (она повторила это дважды) — не забывай нас, приезжай опять». Бэби [11] она послала просфору…

А. А. Вырубова, фрейлина императрицы:

В декабре 1916 года ее величество, чтобы отдохнуть душою, поехала на день в Новгород с двумя великими княжнами и маленькой свитой, где посетила лазареты, монастыри и слушала обедню в Софийском соборе. До отъезда Государыня посетила Юрьевский и Десятинный монастыри. В последнем она зашла к старице Марии Михайловне, в ее крошечную келью, где в тяжелых веригах на железной кровати лежала много лет старушка. Когда Государыня вошла, старица протянула к ней свои высохшие руки и произнесла: «Вот идет мученица — Царица Александра!» Обняла ее и благословила. Через несколько дней старица почила.

Н. Д. Жевахов, товарищ обер-прокурора Святейшего Синода, побывавший у старицы в Новгороде (в декабре 1916) буквально через несколько дней после Александры Федоровны, в 1923 году вспоминал: