Саянский дневник - Наталья Притвиц

Пройдя карниз, мы вышли на осыпь из больших остроугольных камней, тоже присыпанную снегом. Камни, несмотря на свою величину, удивительно подвижны и в самые неожиданные моменты покачиваются или совсем выскальзывают из-под ног.

В лицо дует холодный ветер, начинает сечь снежная крупа, вершина Грандиозного опять окутана облаками.

Пока мы твердо выдерживаем одно направление: поднимаемся по спирали, огибая вершину так, что она все время остается слева.

Наконец подошли к последнему препятствию, последнему оплоту Грандиозного. До вершины остается не более 100–150 метров по вертикали. Мы продолжаем траверс, надеясь, что карниз где-нибудь выведет нас наверх. Лезть прямо невозможно — слева от нас возвышаются гладкие обледенелые стены.

На широком пологом карнизе, по которому идем, скопилось много мелкого черного щебня. Мы увязаем в нем, как в песке. Иногда вызываем целые оползни и с грудой щебня съезжаем на несколько метров ниже.

Из-под снега всюду выглядывают лимонно-желтые головки альпийских маков. У них. такие нежные лепестки, что кажется невероятным, как они выдержали снежную бурю, уцелели, не облетели и не увяли. Но эти маленькие жители горных высот мужественно переносят непогоду. Ветер треплет их лепестки, пригибает к снегу бледно-желтые чашечки на тоненьких стебельках, но они снова выпрямляются, покачивая головками и стряхивая с них снежную пыль. Только по оттопыренным заиндевевшим волоскам на ножках можно догадаться, как им холодно. А рядом сверкают скалы, украшенные бахромой голубых сосулек.

Погода все больше портится. В цирк ползут низкие тучи и быстро движутся вниз по долине. Скоро они заволакивают все, что под нами. Мимо нас и ниже проносятся клубы белесой мглы, сквозь которые изредка проступают неясные контуры противоположной стены цирка. Скоро белая мгла окружает нас со всех сторон. Мы видим только небольшой участок впереди себя, остальное скрыто в волнах тумана. Дальше двигаться нельзя. К счастью, находим поблизости нависшую скалу и прячемся под нее. Нужно дождаться прояснения. Время тянется томительно долго. Вот в облаках виден разрыв, вот уже выглянуло солнце, но наплывает новая волна, и опять несутся мимо густые и, как кажется, клейкие и тягучие волокна облаков, влажное прикосновение которых мы чувствуем на своем лице.

Теперь уже совершенно ясно, что траверс по трем вершинам, тем более со спуском по неизвестному пути, осуществить не удастся. Хорошо еще, если дождемся прояснения и успеем подняться на вершину и опуститься обратно.

Поэтому решаем оставить рюкзаки в скальной нише и подниматься налегке.

Наконец, туман как будто рассеивается, и мы выступаем.

Опять идем по узкому наклонному карнизу. Камни из-под ног летят в пропасть, гул от их падения замирает далеко внизу. Камни присыпаны снегом, начинает идти снег и сверху… ветер хлещет прямо в лицо. Немного передохнем, укрывшись от ветра за уступом скалы, и снова идем дальше.

Снег переходит в настоящую пургу. На нас обрушивается целый летучий легион снежинок, они бьют в лицо, слепят глаза, не дают дышать. А на нашем пути возникает тем временем еще одно препятствие, теперь уже непреодолимое — пропасть придвигается к самой стене скалы, и от нашего карниза остается узенькая полосочка, где с трудом можно поставить ногу, но и она наклонная и вся заметена снегом.

Дальше карниз снова расширяется, но как преодолеть эти несколько метров, где не за что ухватиться и где прямо под ногами зияет глубокий провал с отвесными гладкими стенами, а внизу чернеют клыки скал?

Алик вспомнил, что мы недавно проходили мимо узкого подобия камина в стене, по которому можно попробовать подняться.

Мы повернули обратно.

И вдруг произошло чудо. В одно мгновение стих ветер, прекратилась пурга и выглянуло нивесть откуда взявшееся солнце. Это была улыбка Саян — первая после долгого ненастья и потому еще более прекрасная и ослепительная. Солнце сразу вернуло всему окружающему яркие, чистые краски. Так бывает на переводных картинках — сквозь бумагу просвечивает что-то неясное, мутное, а потом снимаешь бумагу — и перед тобой еще влажная и блестящая многокрасочная картина.

Так и тут — выглянуло солнце, и сразу мы увидели густо-синий клочок неба между тучами, голубые тени на снегу, бронзовые лица своих товарищей, зеленые штормовки, цветные лыжные шапочки и коричневые, серые и красно-бурые скалы.

Петя тем временем вскарабкался по узенькому коридорчику на гребень, соединяющий один из выступов хребта с главной вершиной, и оттуда отчаянно взвыл:

«Скорее сюда. Все скорее сюда». Мы с максимально возможной скоростью полезли наверх, но скорость была довольно мала — приходилось перелезать через большие глыбы, мокрые и скользкие; слева под нами был обрыв метров в пять высотой, затем неширокий карниз — и снова обрыв, теперь уже на добрую сотню метров, а стена справа нависала прямо над головой, так что приходилось изгибаться и прилипать к ней, используя все зазубрины и выступы в скале.

Петя стоял на самом краю и смотрел куда-то вниз. Мы тоже заглянули туда и застыли, пораженные необычайным зрелищем. Под нами был северо-восточный цирк Грандиозного — тот самый адский котел, который мы видели накануне. В глубине его все так же клубились облака и ходили волны тумана, но в этой дрожащей мгле, на самом дне, светилась радуга в виде кольца, а внутри этого кольца — еще одно, такое нежное и призрачное, что казалось — оно вот-вот растает и исчезнет. В центре радужного крута виднелась человеческая тень. Каждый видел внутри радуги только одного себя. Это было явление, называемое глорией — дитя гор и кочевых облаков. Мы долго любовались им и щелками фотоаппаратами, но пора было двигаться дальше.

На прощанье сфотографировали еще огромную глыбу размером с хорошую комнату, чудом держащуюся на остром гребне. Она видна даже снизу, из долины, и оттуда кажется похожей на голову сфинкса, стерегущего покой горных вершин.

Дальше подъем пошел еще труднее.

На крутых участках пришлось заняться скалолазанием. Оно осложнено тем, что скалы заметены снегом и местами обледенели. Мы медленно и осторожно движемся вверх, ощупывая каждый камень, прежде чем перенести на него тяжесть тела. А камни выскальзывают из-под рук и катятся вниз, стоит до них дотронуться. Снова удивляет подвижность огромных камней, с виду плотно и нерушимо сидящих в своих гнездах. Достаточно неосторожного прикосновения, и целая глыба, вначале медленно качнувшись, будто в раздумье наклоняется — и вдруг падает, увлекая за собой ворох мелких камней, и вот уже бешено с уступа на уступ, делая гигантские прыжки, откалывая куски породы и грохоча, исчезает в бездне.