Что вы мне вкололи? Вся правда о российских вакцинах - Ольга Игомонова

Бактериологического и Диагностического Института, затем был национализирован и преобразован во Вторую Городскую бактериологическую лабораторию, которая продолжала работать даже в тех сложных условиях, в которых оказалась Россия после революции и во время Гражданской войны 1917–1922 годов. Но руководство новой России понимало важность задач, которые выполняло это учреждение, и в 1923 году Вторая Городская бактериологическая лаборатория была преобразована в Петроградский Бактериологический и Диагностический Институт, который вскоре был переименован в Петроградский Бактериологический Институт имени Пастера (к 100-летию со дня рождения Луи Пастера). В 1924 году институту предоставили двухэтажное здание на улице Мира, которое он занимал на протяжении 60 лет, а в 1984–1986 годах на месте этого здания был построен новый лабораторный корпус, в котором институт располагается и сегодня.

С первых дней образования институт полностью оправдывал звание учреждения пастеровского типа. Основными принципами его работы были многопрофильность по изучаемым инфекциям, комплексный поход в методологии и способность самостоятельно решать весь спектр научных задач — от выделения этиологического агента до создания сывороточных препаратов и вакцин. Специалисты института принимали активное участие в ликвидации эпидемиологических последствий Первой мировой войны и Гражданской войны 1917–1922 года, проводили кампании по массовой вакцинопрофилактике против инфекционных заболеваний. В этот невероятно трудный для России период в институте было развернуто производство наиболее важных для того времени вакцин и внедрена комплексная система серологической и бактериологической диагностики на собственной базе и в других лечебных учреждениях города.

Вскоре в институте начала работать первая в истории российской медицины вакцинно-сывороточная комиссия, которая стала важным шагом в развитии российской вирусологии: вакцинно-сывороточная комиссия положила начало экспертизе, контролю и стандартизации национальных средств специфической диагностики, лечения и профилактики инфекционных заболеваний.

В 1929 году в состав Петроградского Бактериологического Института имени Пастера вошли Институт по изготовлению оспенного детрита им. Дженнера (Оспопрививательный институт) и Малярийная станция. В 1931 году Петроградский Бактериологический Институт имени Пастера был присоединен к Институту экспериментальной медицины и перестал функционировать как самостоятельное учреждение. Образованный в результате слияния этих организаций институт в 1932 году получил название «Ленинградский институт эпидемиологии и микробиологии имени Пастера».

В конце 1920-х — начале 1930-х годов достижениями Института стали новаторские идеи и серьезные научные разработки, которые внесли существенный вклад в развитие отечественной эпидемиологии и микробиологии. Оскар-Генрих Оскарович Гартох, который с 1928 по 1936 годы являлся руководителем отдела бактериологии и заместителем директора Института по научной работе, первым в мировой науке выдвинул и обосновал идеи о неоднородности возбудителей инфекций в пределах одних и тех же нозологических форм заболевания. В 1930-х годах при участии О.-Г. О. Гартоха и под влиянием других специалистов в институте начали формироваться собственные научные школы, и к тому времени в институте уже полностью сформировалось направление исследований в области вирусологии, руководителем которого был Анатолий Александрович Смородинцев.

Гартох Оскар-Генрих Оскарович (1881–1942) — доктор медицины, советский микробиолог, один из основоположников отечественной иммунологии, создатель ленинградской школы микробиологов. Является соавтором идеи о внутривидовой гетерогенности возбудителей инфекционных болезней. Стал жертвой политических репрессий в СССР: трижды арестован и расстрелян в 1942 году. В 1956 году полностью реабилитирован.

В 1930-е годы кроме развития научных исследований институт принимал активное участие в формировании санитарно-эпидемиологической службы нашей страны и занимался разработками в области зооантропонозных инфекций (инфекционных заболеваний, общих для животных и человека). В то время на базе института функционировала противочумная станция, а в 1933 году в институте был создан отдел паразитарных тифов, который позже развился в многопрофильное подразделение по изучению проблем природно-очаговых инфекций.

Суровые годы Великой Отечественной

Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов Ленинградский институт эпидемиологии и микробиологии имени Пастера остался единственным в городе научно-практическим учреждением в области эпидемиологии и стал настоящим противоэпидемическим штабом Ленинграда. На протяжении всей войны и всех 900 дней блокады работа института не прекращалась ни на один день: сотрудники института продолжали вести научные исследования и публиковали полученные результаты в специальных сборниках научных статей ленинградских врачей, которые переправлялись из осажденного Ленинграда на Большую землю по Дороге жизни через Ладожское озеро.

В годы блокады специалисты института вели интенсивные исследования инфекционных болезней, которых в осажденном Ленинграде было особенно много: жители страдали от кишечных инфекций, сыпного тифа, скарлатины, дизентерии, гриппа, дифтерии и других заболеваний. Даже в самые тяжелые месяцы блокады антирабический отдел Института имени Пастера регулярно отсылал свой препарат против бешенства не только во многие прививочные пункты города, но и на пастеровские станции, дислоцированные вне кольца блокады на Большой земле.

Работа пастеровцев во время войны стала настоящим подвигом, что подтверждает статистика тех лет. 16 октября 1941 года на здание института и его территорию было сброшено 50 авиабомб. 10 марта 1942 года произошло прямое попадание тяжелого артиллерийского снаряда в главное здание института, в феврале 1943 года здание было полностью разрушено снарядом, а осенью 1943 года артобстрелы научно-исследовательского учреждения продолжались уже постоянно. В институте месяцами не было воды и электроэнергии, но сотрудники продолжали трудиться, насколько хватало сил. Кроме научных исследований и производства биопрепаратов им приходилось заниматься восстановительными работами, а также участвовать в очистке города от снега и грязи. Суровые блокадные условия не пощадили героический персонал учреждения, и человеческие потери были велики: за 1942–1943 годы количество сотрудников института сократилось более чем в два раза и прежде всего за счет младшего персонала и хозяйственных рабочих. В результате всю «грязную» работу, которая обычно поручается вспомогательному персоналу, научные сотрудники делали сами.

В январе 1942 года сотрудники института купировали сыпнотифозную вспышку в городе. В разгар блокады Ленинграда 21 июля 1943 года газета «Ленинградская правда» писала: «За последние 3 месяца в Ленинграде от сыпного тифа умер только один человек. На уровне мирного времени идут заболевания по другим инфекциям. Проведена профилактическая работа по предотвращению дизентерии. Удалось избежать эпидемий и среди детей… За первую половину 1943 года в Ленинграде не было ни одного случая смертности от кори, а скарлатиной ребята болеют меньше, чем до войны…».

Пастеровцы работали с невероятной самоотдачей. Несмотря на голод, им удалось даже в самых жестоких условиях блокады сохранить всех лабораторных животных: блокаду пережили не только лабораторные кролики, но и большое количество кур и даже баран! Зимой 1942–1943 года пастеровцы смогли устроить для детей сотрудников института, которые жили вместе с ними в блокадном городе, настоящую новогоднюю елку! Она была особенная: под елкой сидели настоящие живые кролики, а по веткам бегали белые лабораторные мыши! Такое событие еще раз подтвердило твердость характера ленинградских ученых и их веру в победу — качества, которые помогли им