Грезы минувшей осени - Бахыш Бабаев

- Нельзя иначе, - тише ответила женщина.

Молчание затянулось надолго, затем, несколько успокоившись, он отвернулся.

- Одно свидание может сблизить. Но может и оттолкнуть. Все понимаю.

- Меня не оттолкнет ничего. Именно поэтому встреча будет последней.

Он снова повернулся к НЕЙ. Женщина сидела ровно, опустив глаза, и то и дело щелкала замочком своей сумки.

- Меня убьют дома. Давай поедем.

- Можно я тебя поцелую? В последний раз...

Очаровательные глаза тотчас взметнулись на него. Они были влажные.

- Обещаешь?

- Да.

Он потянулся к женщине.

Тишина звенела в салоне автомобиля. Затем он закрыл капот и заметил, что правое переднее колесо спущено полностью. Постояв немного, решил ехать так. Будь, что будет.

- Что это стучит? - спросила ОНА, когда отъехали.

- Колесо. Дважды за год ремонтировал, а оно все равно пропускает.

- Значит, плохо ремонтировал.

- Одна покрышка, ничего. У меня у самого все четыре уже спущены.

Женщина не ответила. Наблюдая в окно, казалось, ничего и никого вокруг не замечала. Всю дорогу промолчал и он.

У ЕЕ дома машина остановилась. Женщина вышла, но водитель так и не повернулся.

- Помни меня, - негромко бросила ОНА и, сильно хлопнув дверцей, торопливо стала удаляться.

Когда ОНА скрылась с поля зрения, он достал носовой платок. Улыбка, с которой проводил ЕЕ, так и осталась играть на его губах. Он лихорадочно закурил, несколько раз жадно затянулся. Все, подумал он. Уже все. Осчастливленный сегодня, сегодня же впал в траур. Уж лучше бы не было счастья, если за него приходится платить слишком дорогой ценой. Постояв ещё некоторое время, он вспомнил о колесе. Мастерская по ремонту располагалась метрах в ста, ста пятидесяти. Он развернулся, подъехал и, пока вулканизаторщик возился с резиной, тоскливо посмотрел на ЕЕ окна.

За последний год эти окна, этот балкончик приобрели для него особенный смысл. Он уже привык видеть раздвинутые занавески днем, в проеме которых ОНА, возившаяся на кухне, бывала видна. Ни разу не побывав в таком экспериментально отстроенном доме, он давно и безошибочно вычислил расположение комнат. Их, как ОНА сама как-то говорила, было две. Выйдя из кухни, слева столовая с двумя окнами. Одно из них, что рядом с крытым балконом, зашторено наглухо. Вероятнее всего, его заслонял шкаф или какой-нибудь предмет из мебели. Второе окно было уже за углом, с портьерами салатового цвета. Чуть дальше - последнее окно, окно спальни, с ковром на стене. Прежде, приезжая сюда в различное время суток, он, по обыкновению, стоял перед балконом и ждал ЕЕ появления на кухне. Отсюда, из мастерской, видны были только два окна, на которые он сейчас смотрел с глубокой болью. Что-то оборвалось в нем с ЕЕ сегодняшним уходом. Краски окружающей жизни неожиданно почему-то поблекли и обесцветились. Привычный шум улицы, её оживленность, как на экране телевизора, сбавили звук. Он молча наблюдал за мастером, потом расплатился и медленно, не соображая ни о чем, поехал домой. На душе было тяжело и пусто. Угнетала обида неизвестно к кому и к чему. Время, казалось, остановилось тоже. Он видел циферблат автомобильных часов, но не замечал времени. Дождавшись зеленого света светофора, он включил первую передачу, затем, разогнавшись, перешел сразу на третью. Машина задергалась, замедлила ход, остановилась. Справа в подвальчике большого дома располагался маленький уютный ресторан. Он несколько минут ещё раздумывал, потом решительно вылез, запер машину и спустился в небольшой пустой зал. Уселся за столиком в углу и поднял глаза на стремительно подскочившую официантку.

- Добро пожаловать, - затараторила та, - что будете есть? У нас сегодня...

Нетерпеливым жестом он остановил её.

- Бутылку водки и что-нибудь поесть. На ваше усмотрение. Но сначала как можно быстрее чай.

Официантка умчалась.

Так и буду жить, недореализованный, горестно подумал он, закурив и вертя сигарету. Сдохну, но так и не пойму, что значит жить с любимой женщиной. Видеть ЕЕ рядом с собой, трогать ЕЕ, слышать ЕЕ взволнованное дыхание. Делать ЕЙ приятные сюрпризы, ловить ЕЕ восхищенные взгляды. Иметь от НЕЕ детей, как можно больше детей. И чтоб все они так или иначе были на неё похожи. Наслаждаться самой жизнью, имея сильный, могучий стимул, как ОНА. Эта любимая женщина могла бы стать неиссякаемым источником моего вдохновения. Глядя на НЕЕ, я просто жил бы. Жил бы и радовался жизни. Тем более, что успех моей профессиональной деятельности полностью зависел от высоты духовного подъема. ЕЕ близость означала бы вершину подъема, стабильность нахождения на ней, на вершине. Увы...

Он отпил глоток спешно принесенного чая и сразу же подозвал услужливую хозяйку. Чай был горячий, но не тот кипяток, к которому он привык.

- Я просил чай, а не подогретый анализ, - раздраженно бросил он подошедшей.

- Но он же горячий, - попыталась оправдаться официантка.

- Нет. Давайте хоть закуску и все остальное. Чай уже потом.

Женщина исчезла и через пару минут подошла с подносом.

- Вы просили целую бутылку? - Недоверчиво спросила она.

- Да. И, пожалуйста, попросите кого-нибудь присмотреть за машиной. Она у входа.

Он торопливо раскупорил водку.

Тем не менее, с удовлетворением подумал он, я своего добился. В первый же день излияния своих чувств я ЕЙ прямо сказал, что хотел бы жить в ЕЕ сердце. Странное, казалось бы, начало. Мужчина пришел к женщине, которая нравится, и сразу, с бухты-барахты, говорит ей - хочу жить в вашем сердце. Нет, чтобы сказать, вы мне очень нравитесь или я вас неожиданно полюбил или что-нибудь ещё о любви. Нет. Вот так, сразу - хочу жить в вашем сердце!

И все тут. Любая особа должна быть ошарашена подобным необычным заявлением. Ей обязательно нужно будет время, чтобы осмыслить заявление. Только позже, гораздо позже она должна сообразить, что настолько сильно понравилась мужчине, что он попросту не счел нужным рассказывать о своих вспыхнувших чувствах. То есть, они, чувства, настолько всеобъемлющи, настолько глубоки, что нет нужды говорить о них. Конечно же, его "хочу жить в вашем сердце" предшествовали регулярные встречи. В первые же дни он почувствовал неудержимый интерес к НЕЙ. От НЕЕ, от женщины, от настоящей женщины такое никак не могло укрыться. Визитов к НЕЙ по служебным обстоятельствам, вспомним ещё раз, всего было двадцать. И если он заинтересовался ЕЮ в первый же день, но в силу благоразумия, естественно, старался этого ничем не выдать, то ОНА, красивая женщина, должна была понять и оценить корректное благоразумие уж хотя бы на пятый или шестой день. У них, у женщин, могут быть глаза на спине, которыми они должны видеть намного лучше, чем природными.

ОНА ждала меня, вспомнил он свой первый визит.

За три дня до начала регулярных визитов он явился к НЕЙ впервые и попросил аудиенции. Она согласилась и сказала - через три дня. Едва увидев заинтересовавшую его особу в назначенное время, он понял, ОНА ждала.

Первое - ждала как специалист.

Второе - ждала как женщина.

Скорее - как первое.

Он вспомнил теплые взгляды ЕЕ сотрудниц, там, у НЕЕ на работе. Позже, намного позже сообразил - ведь они меня не знают. Я клиент. Такой же, как и многие другие. Но сотрудницы знают ЕЕ. Знают ЕЕ обходительность. Значит, я взволновал ЕЕ уже тогда... Поэтому на нас смотрели как-то особенно.

Он плеснул себе водки, залпом выпил и не притронулся к пище. Когда он думал о НЕЙ, есть, работать, спать не хотелось. Нужны были курево и какая-нибудь жидкость, чтобы время от времени смачивать горло.

Официантка принесла горячее.

- У вас есть крабы? - неожиданно спросил он.

Та удивленно вытаращила глаза.

- Нет, и никогда не было.

- Жаль, - мечтательно протянул он и представил себе ЕЕ, отдыхающей вместе с ним, на Сейшеллах...

Из ста четырнадцати островов, разбросанных в Индийском океане на юго-востоке Африки, обитаемы были всего три - Маэ, Пралин, Силуэт. Они с друзьями, тогда еще, жили на Маэ, ближе к Виктории. Маэ - остров-гора с живописной флорой и фауной. Маленький гест хауз "Керефри" находился всего в пятнадцати метрах от воды. Вдоль побережья возвышались стройные кокосовые исполины. Яркие разноцветные птахи щебетали здесь почти круглые сутки. Сейшеллы часто называют островами любви. Жизнь здесь как бы сама диктует ешь, пей, наслаждайся. Популярный викторийский ресторан "Пират" всегда бывает заполнен туристами до отказа. Название заведения вполне соответствовало предприимчивости обслуги - три пива со скромным ужином обошлись друзьям тогда в девяносто долларов.

...Вот он и ОНА просыпаются в номере маленького отеля. Пока не очень жарко, решают они, надо окунуться. Спускаются вниз, проходят ресторан, идут к океану. ОНА боится воды, плохо плавает, а он, воспользовавшись, старается как можно чаще ЕЕ вспугнуть. Акула, вдруг завопит он. ОНА в страхе бросается к нему, прижимается. А он, довольный своей шуткой, гладит ЕЕ мокрые волосы. Милашка ты моя, говорит он, разве может быть здесь, на мелководье, где воробью вода по одно место, плавать акула? Тем более, уже одиннадцатый час. Все акулы давно позавтракали, в отличие от нас. Пойдем и мы.