Убийство в доме викария - Агата Кристи

Я смотрел на нее с интересом. Подобные вспышки совершенно не в характере Гризельды. Она поймала мой взгляд и попыталась улыбнуться.

— Не смотри на меня так, будто я диковинная букашка, которую ты никогда не видел. Лен. Давайте не будем попусту горячиться и отвлекаться от темы, ладно? Я не верю, что виноват Лоуренс или Анна, а о Летиции вообще речи быть не может. Нужно найти хоть какую-нибудь улику, которая наведет нас на след.

— Конечно, записка очень странная, — сказала мисс Марпл. — Помните, я еще утром сказала, что меня поразило некоторое несоответствие.

— Насколько я понимаю, записка с замечательной точностью указывает время совершения преступления, — сказал я. — Но ведь это вряд ли возможно? Миссис Протеро только что вышла из кабинета. Она едва ли успела даже дойти до мастерской. Я могу представить только одно объяснение — убийца, должно быть, посмотрел на свои часы, а они сильно отставали. Это единственное, что приходит мне в голову.

— А у меня другая мысль, — сказала Гризельда. — Что если часы уже были переведены назад — нет, это то же самое — какая я бестолочь!

— Когда я уходил, они не были переведены, помню, я посмотрел на свои карманные часы. Но ты права — к нашей теме это никакого отношения не имеет.

— А вы как думаете, мисс Марпл? — спросила Гризельда.

— Милочка, признаюсь, что я думала вовсе не об этом. Мне показалось очень любопытным с самого начала то, что было написано в записке.

— А я этого не нахожу, — заметил я. — Полковник Протеро просто написал, что больше не может ждать…

— В двадцать минут седьмого? — возразила мисс Марпл. — Ваша служанка Мэри предупредила его, что вы вернетесь не раньше половины седьмого, и он как будто согласился подождать. И вот в двадцать минут седьмого он садится и пишет, что «больше ждать не может».

Я во все глаза смотрел на старую даму, проникаясь все более сильным уважением к остроте ее ума. Она с необычайной проницательностью обратила внимание на то, что все мы проглядели. Это и вправду было странно, чрезвычайно странно.

— Да, — сказал я, — но если бы сверху не было проставлено время.

Мисс Марпл кивнула.

— Вот-вот, — сказала мисс Марпл, — если бы там не стояло время!

Я попробовал припомнить то, что видел своими глазами: лист почтовой бумаги с неровными строчками, а сверху аккуратно выведено «6:20». Несомненно, эти цифры были совсем не похожи на остальные каракули. Я ахнул.

— А что, если никакого времени там не было обозначено? — сказал я. — Предположим, полковнику Протеро где-то около шести тридцати надоело ждать, и он сел писать записку. И пока он сидел за столом и писал, кто-то проник через окно и…

— Или вошел в дверь, — перебила Гризельда.

— Он бы услышал скрип двери и поднял голову.

— Полковник Протеро был глуховат, как вы, должно быть, помните, — сказала мисс Марпл.

— Да, вы правы. Он все равно не услышал бы. Но неважно, как убийца проник в комнату, — он подкрался к полковнику Протеро и застрелил его. Потом увидел записку и часы, и у него родилась идея. Он написал сверху на письме «6:20», а часы перевел на 6:22. Это была остроумная мысль. Он создал себе, по крайней мере так он полагал, железное алиби.

— И нам только осталось отыскать человека, — подхватила Гризельда, — у которого железное алиби на 6:20, и никакого алиби на… да, это не так уж просто. Нельзя же узнать точное время.

— Но мы можем определить его в довольно узких рамках, — сказал я. — Хэйдок считает, что 6:30 — это верхний предел, самое позднее время. Пожалуй, можно даже продлить до 6:35. Исходя из наших с вами рассуждений, Протеро никак не мог проявить нетерпение до 6:30. Так что мы можем довольно точно определить время, когда было совершено убийство.

— Помните, я слышала выстрел? Да, все как будто сходится. А мне-то даже в голову не пришло. Какая досада! И все же, когда я стараюсь припомнить, мне кажется, что выстрел был какой-то не совсем обыкновенный. Не такой, как те выстрелы, что слышишь обычно.

— Громче? — подсказал я.

Нет, мисс Марпл полагала, что дело не в громкости. Собственно говоря, она затруднялась сказать, что в нем было необыкновенного, но настаивала на том, что выстрел был не похож на привычные выстрелы в лесу.

Я мог бы подумать, что она просто выдает желаемое за действительное, если бы она только что не развернула перед нами такую четкую картину, не обнаружила такой свежий взгляд на вещи, что я поневоле преклонялся перед ее умом и дальновидностью.

Она встала, пробормотала, что ей давно пора идти, но она не могла противиться искушению обсудить все с милой Гризельдой. Я проводил ее к стене, разделявшей наши владения, закрыл за ней калитку и вернулся. Гризельда была погружена в глубокую задумчивость.

— Все еще пытаешься решить тайну записки? — спросил я.

— Нет.

Она внезапно вздрогнула и раздраженно передернула плечами.

— Лен, я думала и думала. Кто-то смертельно ненавидит Анну Протеро.

— Ненавидит?

— Ну да! Неужели ты не понимаешь? Против Лоуренса нет ни одной достоверной улики — все показания против него косвенные, случайные, как говорится. Ему вдруг взбрело в голову зайти сюда, иначе никто бы и не подумал, что он замешан в преступлении. Но Анна — это другое дело. Представь себе: кому-то известно, что она была здесь точно в 6:20, ведь и часы, и время в письме — все прямо указывает на нее. Мне кажется, часы переставили совсем не ради алиби, по-моему, дело не так уж просто — кто-то хотел свалить всю вину на нее. Если бы мисс Марпл не сказала, что у Анны с собой не было пистолета, и не заметила, что она только заглянула сюда и сразу же пошла в мастерскую, — подумай, если бы не мисс Марпл… — Она снова вздрогнула. — Лен, я чувствую, что кто-то страшно ненавидит Анну Протеро. И мне — мне это не нравится.

Глава 12

Меня позвали в кабинет, когда явился Лоуренс Реддинг. Вид у него был измученный и затравленный. Полковник Мельчетт встретил его приветливо, почти сердечно.

— Мы хотим задать вам несколько вопросов — прямо тут, на месте, — сказал он.

Лоуренс недоверчиво усмехнулся.

— Кажется, французский метод? Реконструкция преступления?

— Мой милый мальчик, — сказал полковник Мельчетт. — Не надо с нами разговаривать в таком тоне. Вам известно, что другое лицо призналось в совершении преступления, которое вы хотели взять на себя?

Эти слова ошеломили Лоуренса, как молниеносный, сокрушительный удар.

— Д-д-другое лицо?.. — еле выговорил он. — Кто? Кто?

— Миссис Протеро, — сказал полковник Мельчетт, не спуская глаз с его лица.

— Чушь! Она тут ни при чем. Она на это не способна. Невозможно!

Мельчетт перебил его.

— Вам покажется странным, но мы ей не поверили. Могу добавить, что и вашим рассказам мы не верим. Доктор Хэйдок со всей ответственностью утверждает, что убийство не могло иметь место в то время, которое вы называете.

— Доктор Хэйдок так считает?

— Да, так что, хотите вы этого или нет, вас это оправдывает.

Лоуренс все еще сомневался.

— Вы не обманываете меня — насчет миссис Протеро? Вы и вправду ее не подозреваете?

— Даю слово честя, — сказал полковник Мельчетт.

Лоуренс облегченно перевел дух.

— Какой же я дурак, — сказал он. — Классический дурак. Как я мог хоть на минуту подумать, что она способна…

— Расскажите-ка нам все по порядку, — предложил начальник полиции.

— Да тут и рассказывать посети что нечего. Я… Я встретился с миссис Протеро в тот вечер… — Он замялся.

— Об этом мы знаем, — сказал Мельчетт. — Вы, наверное, думали, что ваши чувства к миссис Протеро — глубочайшая тайна, а на самом деле все давно знали и судачили об этом. Неважно — теперь это выйдет наружу, ничего не поделаешь.

— Ну что ж, если так… Надо думать, вы правы. Я обещал викарию, — он бросил взгляд в мою сторону, — уехать, да, убраться отсюда. Я встретился с миссис Протеро в тот вечер в мастерской, в четверть седьмого. Я ей сказал о своем решении. И она согласилась, что это — единственный выход. Мы попрощались навсегда, вышли из мастерской, и к нам почти сразу подошел доктор Стоун. Анна взяла себя в руки и держалась совершенно спокойно. Но у меня не хватило сил. Я пошел со Стоуном в «Голубой Кабан» и выпил немного. Потом я пошел домой, но, дойдя до угла, передумал и решил зайти повидать викария. Я чувствовал потребность с кем-то поговорить, отвести душу.

Служанка открыла двери и сказала, что викария нет, но он скоро будет, а полковник Протеро уже дожидается в кабинете. Понимаете, было неловко сразу уходить — как будто я его избегаю. Я сказал, что тоже подожду, и пошел в кабинет.

Он замолчал.

— Дальше? — сказал полковник Мельчетт.

— Протеро сидел у письменного стола в той позе, в которой вы его нашли. Я подошел, дотронулся до него. Он был мертв. Тогда я взглянул вниз и увидел, что рядом на полу валяется револьвер. Я его поднял и сразу узнал собственный пистолет .