Отступник - Б. Седов

Вылизали и отрегулировали железяку так, что я мог еще пять лет не беспокоиться о всяких бандитских джипах, которые вдруг задумают устроить погоню…

Номера у тех же гаишников купили такие, чтобы не останавливали без нужды на каждом перекрестке. И конечно же, сразу оформили доверенности на каждого из нашей команды. Выяснилось, кстати, что бурятский следопыт Афанасий водит машину так, что по нему «Формула-1» плачет. И где он только ездить научился? В глухой тайге, что ли?…

Кстати сказать, Тимуру я тоже купил колеса.

Ему конечно, нравились мощные иномарки, но он наотрез отказался от них и предпочел обыкновенную советскую «пятеру», правда, с форсированным движком. Я возражать не стал – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не какало.

Помимо автомашин и катера, мы стали еще и владельцами недвижимости.

Попросту говоря, обзавелись штаб-квартирой, которую приобретали еще осторожнее, чем движимое наше имущество. Почти месяц занимались поисками подходящего жилища через дальних родственников Афанасия, работавших в проектно-инвентаризационном бюро. Наконец, в старом фонде – неподалеку от пристани – через подставных лиц, не знающих друг друга, мы купили две квартиры, имевшие общую стену, но абсолютно разные входы-выходы.

В одну из них можно было войти через красивый, богато убранный лепниной, старинный парадный подъезд прямо с улицы Карла Маркса.

Этот вход считался официальным и даже был уже засвечен – в начале зимы мне пришлось уходить от хвоста, который наверняка привесил мне Кислый.

Машину я тогда оставил в двух кварталах, а сам добрался до дома пешочком и скрылся в подъезде. А поскольку подъезд был проходным, с выходом на параллельно идущий проспект, то приставленный ко мне соглядатай, разумеется, бросился насквозь и потерял меня.

И теперь братки могли догадываться, что где-то в этом месте у меня имеется логово. Впрочем, не так уж это и важно.

Зато во вторую хату, которая была строго засекречена, можно было попасть только через скромный подъезд из соседнего двора. А еще из этого двора, пройдя чередой дворов-колодцев, напоминающих о Петербурге, можно было выйти в узенький затерянный проулок, носящий жуткое имя Батчимэг Энхжаргал. Когда я в первый раз прочитал на табличке название этого переулка, то долго стоял, пялясь на надпись, как баран на новые ворота.

Но главным было то, что обе квартиры сообщались между собой настоящим тайным ходом.

Как в «Графе Монте-Кристо».

Если в главной хате открыть старинный резной платяной шкаф – настоящую антикварную редкость – и нажать указательным пальцем на темное пятнышко под правым деревянным крючком для одежды, то… ничего не произойдет.

А все потому, что этот дактилоскопический датчик настроен и реагирует только на нас троих. Приложив к нему палец, любой из нас запускает механизм, сдвигающий дюймовую стальную плиту и открывающий пробитый в капитальной стене проход в резервное убежище.

Строили наши предки основательно, и это позволило выдолбить в метровой стене между квартирами нишу и устроить в ней небольшой склад вооружения и боеприпасов на случай непредвиденной осады. Со стороны резервной квартиры аналогичный вход был замаскирован массивным книжным стеллажом, набитым шедеврами мировой словесности.

Нужно ли говорить, что наша сдвоенная штабквартира была оснащена бронированными дверями, огромными холодильниками, битком забитыми провиантом, бытовой электроникой, средствами наружного видеонаблюдения, телефонами, Интернетом и прочим инвентарем, позволявшим, как говорится, жить, работать и ковать железо, не отходя от кассы.

А в случае опасности из нее всегда можно было слинять тихим переулком Эхжн… Энжх…

Ну, блин…

Полагаю, что для городских условий, где выкопать подземный ход не представляется возможным, три независимых выхода, не считая чердаков и крыш – едва ли не идеальный случай. И мне абсолютно не жаль немалых средств, которые пришлось на это дело потратить.

Вот в эту-то укромную обитель мы теперь и направлялись.

«Аврора» домчала нас до Томска за час, но к пристани мы подходили тихонько, стараясь не привлекать внимания. Мой катер, несмотря на внушительные размеры и выдающиеся ходовые качества, выглядел неброско. Он был выкрашен в бледно-фисташковый цвет, никаких ярких пятен, обводы были несколько консервативными – никому и в голову бы не пришло подозревать в крупном неуклюжем корыте качества стремительной и верткой машины.

Мы пришвартовались рядом с затопленным «Ништяком», и Тимур грустно посмотрел на его залитую водой невысокую надстройку.

– Ничего, капитан, достанем, – подбодрил я его.

– Ага, – буркнул Тимур, – это точно. Я их, бля, достану, а когда достану…

Он вдруг замолчал и, отвернувшись к воде, кивнул в сторону набережной:

– А вот и один из них. Сам плывет в наши добрые руки. Видишь того толстомордого? Один из моих старых знакомцев – из тех еще, что меня на счетчик ставили, когда с яхт-клубом кинули. Серегой кличут…

Серега уже полдня целеустремленно бегал по барам, ресторанам и гостиницам, выискивая приезжего, который в тот недобрый час сидел рядом с ним в ресторане аэровокзала.

В кармане его широких свободных брюк лежал предоставленный ментами фоторобот, который он предъявлял для опознания метрдотелям, портье и прочим административным работникам. И так его голова была до ноздрей забита этим важным делом, что даже столкнись он с Тимуром нос к носу, и то не обратил бы внимания.

Ему не был нужен никто, кроме Сани Щербакова, который, кстати говоря, обнаружив в своем кейсе вместо полотенец и зубной щетки аккуратные пачки американских президентов, снова упал на дно, срочно сняв на неделю тихую квартирку на окраине Томска. Он понял, что его сразу же начнут искать, и в первую очередь – на вокзале, в аэропорту и в отелях. А вообще нужно было осторожненько убираться из города…

Аллергическая отечность с Серегиной морды почти спала, и люди от него уже не шарахались. Но, внимательно рассмотрев портрет разыскиваемого, с сожалением качали головами – нет, увы, ничем помочь не можем. И все реальнее перед Серегой маячила перспектива оказаться возле параши, да еще и с раздолбленным очком.

Запуганный и раздосадованный, бедолага решил слегка успокоить нервы и прибегнуть для этого к испытанному средству. Прервав бесполезное скитание по отелям, он направил свои стопы в бар «Вашингтон».

Опасливо хлопнув водки, он не спеша выпил кружку пива и прислушался к своим ощущениям. Ему представилось вдруг, что сейчас он снова начнет задыхаться, а потом очнется – и выяснится, что «дипломат» с баблом стоит рядом и никуда не девался.

«Эх, хорошо бы», – подумал Серега…

Но ничего подобного не происходило. Вальяжный официант, стрельнув глазом, подал ему ароматный чай и мягкий аппетитный пирожок. Уже без всякой опаски Серега сделав несколько обжигающих глотков и вдруг почувствовал непреодолимое желание закрыть глаза.

Спустя секунду он упал головой на стол, сбив блюдце с недоеденным пирожком, и тихо засопел, освободившись от гнетущих дум.

Открыв глаза, он увидел над собой лицо официанта, шевелившего губами. Через пару секунд включился и слух:

– Ну вот, Тимур, гляди, очухался наш браток. Тащи шприц, укольчик будем делать больному.

– Я не больной! – слабо запротестовал Серега.

– Это ты пока не больной, – ответил Знахарь, – но сейчас будешь.

Серега дернулся, но руки и ноги его были плотно привязаны бинтами к кровати, стоящей в абсолютно незнакомой, богато обставленной комнате. В дверь вошел бритый мужик со сломанным носом, мятыми ушами, весь в синяках. В руках у него была кювета со шприцами. Давешний официант, который теперь уже был одет в дорогой домашний халат, взял из кюветы шприц и ласково посмотрел на связанного.

– Если ты начнешь вайдонить, придется тебе пасть пластырем залепить. Так что лежи молча и слушай. Усек?

Серега, попавший из одного переплета в другой, обреченно кивнул.

Знахарь читал на лице у незадачливого бандита все его мысли и радовался тому, как ловко и своевременно у них с Тимуром получилось взять «языка». Тимур зашел в подсобку и аккуратно отключил официанта, а Знахарь, напялив его фрак и бабочку, подал быку чай с моментально действующим снотворным, которое наряду с прочей полезной химией хранилось в сейфе на «Авроре».

– Так вот, блатной, – задушевно сказал Знахарь, – в этом баяне у меня штамм неизлечимой лихорадки Эбонита. Современная медицина средства от этой болезни не знает. Кирдык наступает всего за две недели. Как раз хватает времени навестить родных и близких да составить завещание. Остановить болезнь можно только в инкубационной стадии, которая длится трое суток…

Он протер смоченной в спирте ваткой Серегин локтевой сгиб и, всадив иголку во вздувшуюся вену, вкатил конкретному пацану полтора кубика зловещей ярко-зеленой жидкости.