Недомут - Александр Силаев

- Не надо.

А грузный хохотал, как буйнопомешанный.

- Побеседуй, - попросил он клетчатого, раскидав перед собой бумаги гигантским пасьянсом.

- Почему не разрешала сыну гулять поздно вечером? - нехотя спросил подчиненный.

- Так ведь поздно, - оправдывалась она.

- А другие гуляли, ничего, - гнул свое надоедливый.

- Это другие дети, - твердо сказала женщина. - А я боялась за своего сына.

- А зачем боялась?

- Вы бесчувственный! - выпалила она. - Каждая нормальная мать боится за своего сына. И волнуется, и тревожится, и не спит ночами, если тот не дома.

- На хрен тревожиться? - удивился знающий. - На хрен вообще переживать за судьбу близких людей? Им что, от этого лучше? Или вам лучше? Кому лучше, ты мне скажи?

- Материнский инстинкт, - талдычила свое Ольга Николаевна, нескромно пустив слезу.

- Вот хреномуть, - вздыхал самоуверенный. - Вы же ему заботой делали хуже. Это же лишняя опека. Это тепличные условия. В таких условиям жизнестойкость не вырастает. Вы зла хотели сыну? Отсутствия жизнестойкости?

- Нет, - растерянно рыдала женщина. - Я хотела, чтобы у Леши все было как у людей. Нормальная работа, нормальная семья.

- Ох уж вы мне, - вздохнул привередливый. - Нормальное вам подай. Ненормального надо хотеть, ясно? Великого и прекрасного. Великой работы! Прекрасной семьи! И быть достойным такой семьи и такой работы. И тогда нормально. А вам нормальное подай, вот и живете поэтому ненормально.

- Я как лучше хотела, - твердила Смурнова-мать. - И все хорошо было. С подонками Леша не общался, воровать не научили, пьяницей не стал. Школу кончил на четверки с пятерками. С первого раза в институт поступил, в тот, что выбрал. Получил нормальный диплом, устроился на работу. Платили не много, но ведь платили. Да, я понимаю, семейная жизнь не сложилась, но здесь-то Леша не виноват, просто нашел себе какую-то идиотку. Ну бросила его, потому что не понимала. Только жизнь ведь начинается только. Станет еще начальником отдела, найдет себе хорошую девушку. На свете столько женщин, Леша ведь с любой уживется. Он ведь не бич, не пьяница, скромный, заботливый. Золото, а не муж, только его почему-то не замечают. Он ведь не наглый, я ему нахальство не прививала. Он добрый, тихий, ранимый. Его понять надо. Рано или поздно полюбят, поженятся, заведут детей.

Клетчатый запрокинул голову и зверино захохотал.

- Ну убиенно, ну не могу, - орал он в потолок. - Детей, говоришь? Золото, говоришь? Ну ошизеть, бля.

Грузный не выдержал серьезной маски лица и тоже грянул искренним смехом. Не верилось, что такой внушительный человек может так прозрачно смеяться. Так смеются дети или хорошие люди.

Левосторонний вежливо подхихикивал. Получалось у молодого да белобрысого, старался, видать.

Из президиума волна веселья выкатилась в зал. Вежливо подхихикивал каждый: и бляха, и писарь, и неведомые статисты, одним словом, все. За исключением, конечно, насупленного Алексея Михайловича. Хотел подхихикнуть из вежливости, но опомился: неужели над родной матерью? Смешок придержал, только губы выкривил.

- Скажите-ка, Ольга Николаевна, - попросил клетчато-хохотистый, часто Леша с вами спорил в детские годы?

- Да нет, - сказала она. - Леша был добрый мальчик. Мать слушался, с хулиганьем не общался.

- Ну ладно, - поскучнел работящий, - ну ладно... А таланты какие в детстве имел?

- Рисовал. В шахматы играл.

- Хорошо рисовал-то?

- Нормально. Только бросил потом.

- А чего бросил?

- Скучно, говорит.

- А до чего в шахматы доигрался?

- Он непрофессионально играл. В четвертом классе сдал на третий разряд, а выше не получилось. Тоже бросил, когда подрос. Правда, играл за команду школы и института. Там больше некому было, а Леша очень дисциплинированный: сказали надо - значит, надо.

- Как вы думаете, во дворе его обижали?

- Да нет, за что его обижать?

- Причуды у него были?

- Нет, слава Богу. Он нормальным рос, от ребят не отличался.

- А если бы отличался, что вы делали?

- Если несильно, то пускай отличается. А если через край, отвела бы к психиатру.

- Книжки читать любил?

- В детстве-то? Конечно.

- А про что?

- Ну я не помню. Про что ребята в детстве читают? Про приключения разные, капитана Блада, трех мушкетеров. Любимое, наверно, виконт де Бражелон. Детективов особо не было, только Сименон и про милицию.

- А чего заумное читать не пробовал?

- То есть?

- Как сказать? Ну не знаю точно. Джойс какой-нибудь, Кант, Гегель... Пробовал читать очень взрослое?

- Вы же знаете, в наше время многих книг не продавали.

- Кого там не продавали? В библиотеку зашел, хоть "Заратустрой" зачитывайся. Ходил он "Заратустрой" зачитываться?

- Нет, конечно, у нас по-другому было: какой Заратустра? Какой Джойс? Маркс, Энгельс, три составляющих, три источника. Диалектика, материализм. Видите, даже я помню.

- С мужем как познакомилась?

- Случайно, у друзей. Они нас и свели: им казалось, что мы будем подходящей парой.

- Ну и как? Оправдались-то надежды? Не зря мутили друзья или лучше бы не старались?

- А почему не оправдались?! - с вызовом и плачем сказала женщина. - У нас все нормально! Не хуже, чем положено у людей. И отстаньте, не спрашивайте.

Ольга Николаевна разревелась.

Клетчатый сочувственно посмотрел и устало спросил:

- На цепь?

- Не стоит, - произнес начальник, на секунду оторвавшись от раскладывания бумаг. - Поговори с ней еще.

- Будешь со мной говорить? - рявкнул немилосердный.

- Куда же я денусь? - покорно сказала женщина, утирая лицо платком. Убегать некуда.

- Вот-вот, - заметил умиротворенный. - Так оно и есть. А скажи нам, Оля, правду. Муж тебя пловастенько трахал?

- Ну знаете, - попытался возмутиться Смурнов.

Когда-то он слышал, что за мать полагается заступаться. Но чужая рука зажала рот, а незнакомый кулак неожиданно и без жалости въехал в мягкий живот. Смурнов дернулся, подавившись несказанным.

Маленькая женщина водообильно плакала.

- Ну как с ней общаться? - недоуменно пожаловался клетчатый.

- Как хочешь, твои проблемы, - ответил старший. - Я тебя общаться учил, так что работай.

- Не плачь, - неожиданно ласково попросил он...

Клетчатый ловко вывернулся из-за стола, неспеша приблизился и осторожно, едва касаясь, приобнял женщину. Погладил волосы.

- Ну не плачь, не плачь, - прошептал искусительный. - Это ведь моя работа, Оля. Всего только работа. А так я добрый. Я хорошо к тебе отношусь. И ты очень славная, честная слово. Просто с мужем не совсем повезло. Я прав, Оленька? Ну не реви, не надо.

Клетчатый утешительно чмокнул неудачницу в щеку и заглянул ей в глаза. Ох, что там было-то! И радость, и слезы, и небо, и голубая синь, и Европа, и Австралия, и все другие континенты, включая знаменитую Антарктиду. Так-то вот, если вдумчиво приглядеться. Клетчатый изучающе смотрел и видел. В свои сорок она держала в глазах весь мир.

- Вы не обманываете? - по-детски доверчиво спросила она.

- Ну что ты, - ответил интимный, едва не касаясь губами мочек ушей.

- Я верю, - коротко сказала она.

- Мы ведь друзья? - с напускной строгостью спросил он.

- А вы как думали?

Ольга Николаевна улыбнулась. И клетчатый улыбнулся (он обладал величайшим даром). Вслед за ним растянулся в улыбке начальник, а уж вслед за ним-то начал строить рожицы остальной народ. Даже Смурнов по-доброму улыбнулся. Он не видел в случившемся ничего обидного и плохого.

- Давай поговорим? - предложил обаятельный.

- Ну конечно, - согласилась она.

- У тебя действительно были с мужем сексуальные нелады? - допытывался родной.

- У кого не было? - вздохнула она.

- Я знаю, у кого не было, - сухо ответил он. - Взять хотя бы мою жену. Ладно, не суть. Как у тебя с другими мужчинами?

- Это важно?

- Ну разумеется.

- Никак.

Постояли в смущенной тишине.

- Ну а зачем давить энергетику сына?

- Я не поняла.

- Ну Бог с тобой. Скажи, зачем травить Пуха?

- Я больше не буду, - сказала она, сдерживая слезу. - Честное пионерское.

- Врешь, поди, - не поверил правильный.

- Простите меня, пожалуйства, - говорила она, подражая хорошей девочке. - Я исправлюсь.

- Понятно, что исправишься, - хохотнул легковерный. - Скажи, зачем травить, когда можно подарить в хорошие руки?

- Я понимаю, что сволочь, - без слез всхлипывала она. - Но Леша не хотел отдавать. Если котенка подарить, он бы обвинил меня.

- Некрасиво как-то, - обронил задумчивый. - Впрочем, некрасивые поступки вытекают из некрасивой жизни. Очень скучный закон. А сын на отца похож?

- Чем? - не поняла Ольга Николаевна.

- Да всем.

- Чем-то похож, но не всем, - говорила она. - Но ходят одинаково, и говорят одинаково, и спят. Бред несу. Они по-разному, конечно же, спят и ходят, и тем более говорят - по-разному, но что-то общее есть. Трудноуловимое, но заставляющее говорить о сходстве там, где им и не пахнет. Запутано говорю?