Герои Средиземного моря - Владимир Шигин

11 декабря 1806 года флагманский «Селафаил» под вице-адмиральским флагом покинул Катторскую бухту. За ним в кильватер потянулись остальные линкоры и фрегаты. Сенявин появился у острова Курцало внезапно для французов. «Вице-адмирал Сенявин предлагал французскому коменданту, дабы он, видя наши превосходные силы, в отвращение горя городу и невинным жителям, сдал крепость; но он отказался с изъявлением упрямства в рассуждении сдачи…»

И тогда эскадра обрушила по тамошней крепостице шквал огня. Гарнизонные пытались, было, поначалу как-то отвечать, но были подавлены и раздавлены в какую-то четверть часа.

Спустили десант. Боевые колонны вели опытнейшие из опытнейших: полковники Буасель, Бобоедов и герой боев за Рагузу Велизарьев, уже в чине подполковничьем! Во главе десанта сам Сенявин. С ним, как всегда в трудное время, и митрополит Петр Негош, с ним и архимандрит Савва Маркович и эскадренный обер-иеромонах Стефан Вукотич. Все трое с пистолетами за кушаками и ятаганами в руках. Впереди прочих застрельщиками егеря и неутомимые черногорцы. «Каждая из колонн следовала особым путем, переходя с одной возвышенности на другую, дабы атаковать неприятеля, находившегося в редуте, состоящем от крепости в полтора ружейных выстрела.»

Французы пытались контратаковать, но колонна полковника Бобоедова приняла их сильным огнем, а затем ударила в штыки. Ну а кто выдержит русский штык? Французы, естественно, побежали…

Трудный бой выдался и за передовой редут, но и здесь французы долго не задержались. При взятии редута особо отличились морские солдаты полковника Буаселя. Нам известно даже имя солдата первым вошедшего на редут. То был фельдфебель Харитонов. Честь ему за то и слава!

«Среди дня приблизились наши колонны к возвышенности редута и обложили оный с трех сторон. Вице-адмирал Сенявин остановился с резервом на ближнем холму от редута; французы, отойдя от оного шагов на 300 вперед, залегли за каменьями и в таком положении с готовностью ожидали наши войска. Черногорцы подползли к ним как можно ближе и первые отурыли огонь. Полковник Бобоедов в миг подкрепил их своей колонною, с другой стороны из колонны подполковника велизарева подбежали с ротами 13-го егерского полка капитаны Рыбкин и Избаш и порутчик Воейков и с великим жаром начали действовать по неприятелю. Полковник Бобоедов, ободряя всячески солдат к преодолению неприятеля, полчил тяжелую рану в бок, а вместе с ним ранены роты его штабс-капитан и порутчик, и как от того рота была несколько поразстроена, то французы, искавшие себе убежища в редуте, устремились было опять на наши войска, но сие стремление удержал брат митрополита, который вместе с несколькими черногорцами и приморцами и посланными от вице-адмирала Сенявина к нему на помошь егерями отменно и храбро и скоро ударил неприятеля в левый фланг и заключил его в редуте. Но все еще нельзя было подойти к оному по причине беспрерывного огня из ружей и картечи из пушек, до тех пор, пока втащили на высоту свои два горняе орудия, кои, по немногих удачных выстрелах подбили у обеих нериятельских пушек станки; тогда рота 2-го морского полка полковника Боаселя с яростию бросилась на редут, потом и прочие и, вломясь усиленно в воротаб довершила тем дело, продолжавшееся один час с четвертью.»

А вскоре, рискуя сесть на камни, вплотную к берегу подошел линейный корабль «Ярослав» и обрушил на неприятеля шквал картечи. Французы пытались какое-то время ответствовать, но потом их бататеи замолчали.

Ближе к вечеру Сенявин снова предложил французам капитуляцию. Комендант крепости полковник Орфанго был на этот раз уже куда более сговорчив.

– Я понимаю, что положение мое теперь безнадежное, однако перед сдачей крепости прошу вашего адмирала провести хотя бы еще одну атаку, чтобы мне было чем потом оправдаться перед своим начальством! – попросил он прибывшего капитана-парламентера.

– Хорошо! – заверил тот полковника. – Будет вам и атака и ядра на голову!

На рассвете следующего дня «Ярослав» с канонерскими лодками подошел к крепости и открыл столь сильный огонь, что над крепостью немедленно был поднят белый флаг. А еще спустя пару часов комендант полковник Орфанго, встав на колено, отдал Сенявину свою шпагу.

– Берите ваше оружие обратно! – махнул ему рукой вице-адмирал. – Вы храбрый солдат!

Француз непонимающе забегал глазами. Контуженный выстрелами, он был совершенно глух. В плен было взято более четырехсот человек, дюжина пушек.

– Каковы наши потери? – поинтересовался вице-адмирал у своего флаг-офицера.

– Двадцать четыре убитых и семь десятков раненных! – доложился тот. – Из них черногорцев…

– Не надо! – остановил офицера Сенявин. – Мы все славяне и сражаемся за единое дело!

Для Сенявина приятным сюрпризом стал обнаруженный на Курцало большой арсенал боеприпасов и склады военного имущества.

– Спасибо Мармону, – смеялись офицеры, – Заботлив о нас, что отец родной!

– Эти хранцузы, дюже добрые робяты! – шутили матросы, припасы по судам расстаскивая. – Сколь добра нам понадарили. У нас то уж ничего не пропадет даром!

А затем последовала очередь острова Брацо. На линейном корабле «Москва» туда была доставлена сотня черногорцев. Сыны гор были поражены морской стихией, впервые попав на палубу корабля. Начале они несколько робели и даже боялись подходить к борту, но потом освоились. Об этом плавании его участники будут потом рассказывать своим детям и внукам, а в горахо нем будут петь героические песни. Храбрых горцев подкрепили четырьмя сотнями егерей капитана Романовича и приморцами мичмана Фаддея Тизенгаузена. На Броцо все закончилось гораздо раньше, чем предполагалось. Зная, что Курцало уже пал и понимая, что долго теперь не выстоять, гарнизон, после небольшой перестрелки, сложил оружие.

«Вице-адмирал Сенявин, узнав, что Французову прикрытия батарей не более 100 человек, ссадили своих регулярных и нерегулярных, всего 400 человек; войска наши первым приступом, без малейшего с своей стороны урона, принудили французов, по коротком сопротивлении, сдаться…»

На обоих островах были учреждены гарнизоны, пополнены запасы ядер и пороха.

Мармон был вне себя от известия о потери Курцало и Брацо. Дело в том, что генерал недавно получил известия из Парижа, что в самом скором времени следует ожидать обострения русско-турецких отношений, а значит вполне возможного ухода Сенявина к берегам Греции и Дарданеллам. Теперь же диверсия адмирала говорила о том, что ни о каком уходе он и не помышлял. Всю злость за утерю Курцало Мармон выместил на контуженном Орфанго. Сорвав с него эполеты, Мармон объявил бывшего полковника военным преступником и отправил на четыре года в тюрьму.