Тихие дни в Перемешках - Эрленд Лу

Да.

Какой другой?

Не знаю.

Германия и так заграница.

Да. Но ты не в другой загранице?

Нет, нет, я на Банхофштрассе, как обычно. Я жи­ву там.

Слушай, я думаю, нам надо встретиться и по­говорить. Вдвоем. Только ты и я.

Не получится.

Почему?

Я... пишу.

И не можешь выкроить времени на встречу?

Нет. Я с головой в тексте пьесы. Чувствую се­бя этим текстом. И больше ничего не знаю.

А меня уже нет?

Получается, так.

Телеман, но я — есть.

Да, но здесь столько напластовано. Театр, по­нимаешь, слой на слое.

Approaching Paddington Station! Paddington! Platform on the right hand side![130]

Что это?

Что это?

Паддингтон?

Что — Паддингтон?

Ты в Лондоне?

Вряд ли я в Лондоне.

Ты в Лондоне.

Нина, так мы разоримся на телефоне.

Что ты делаешь в Лондоне?

Где в этом проклятом городе покупают клубни­ку? И где найти этот чертов шекспировский театр? Найджела небось уже там. Она не упустит такой шанс. Она выдержала вчера прощальную сцену. Саатчи, нюня трусливая, наверняка пустил слезу, при­шлось его утешать и убаюкивать на ночь. Keep the house, сказала она. Береги дом. Телеман чертыхает­ся, усмехаясь. Чем помогут человеку слава и богат­ство, когда отчаливает последняя шлюпка? Ничем. Это театр. Здесь не подают. Потом она выскольз­нула за дверь в своем тоненьком свитерочке и с тех пор бродит по городу. Она волнуется, она ждет не дождется. Ее лихорадит, и она ничего не может с этим поделать. Озноб. Все с чистого листа, думает она. Кто бы мог подумать. Со мной ли это происхо­дит? Неужели со мной любимой? Вон фруктовый развал. Strawberries! Please! Here. Thanks. Tube.[131] Пе­ресадка на Бейкер-стрит, потом до Бонд-стрит, Грин-парк, Вестминстер, господи, сколько уже вре­мени, Ватерлоо, выйти на Лондон-бридж. Наконец-то. На выход! Где этот «Глобус»? Туда, туда. И где Найджела? Ее нет? Как это возможно? Телеман хо­дит взад-вперед. Ест клубнику. Значит, ссора тяну­лась всю ночь. Саатчи не желал отпускать ее. Отка­зывался принять свое поражение. Без нее он ничто. I can't go on without you! You have to! Nooooo![132] Ми­нуточку, что это? Он ударил ее? Саатчи ее ударил? Бог мой! Саатчи дерется. Телеману нельзя терять ни секунды. Бегом, бегом! Взглянуть на карту. Ка­кой огромный город! Excuse me, where is Eaton Square? Thanks.[133] Ватерлоо, Вестминстер, пересадка, Сент-Джеймс-парк, выходить на Виктории. Опять бегом. Ну и дома! Какой у нее номер? Здесь, что ли? Дзинь-дзинь. Ждем. Подмигиваем. Yes? Nigella? Over there, sir. Thanks. You're welcome[134]. Бегом, бегом. Дзинь. Yes? Tell her Telemann is here! The lady is not to be disturbed, sir. Is he beating her? I beg your pardon? Is he beating her? Goodbye, sir. Thank you, sir.[135] Дверь захлопнулась. Черт!!! Дворецкий за Саатчи. Good сор bad сор.[136] Один льстит, чтобы ее уболтать. Второй бьет. Телеман прячется в кустах. Подпрыгивает, чтобы заглянуть в окна. Вроде ее во­лосы? Она жива! Найджела! Слава богу, жива! Гос­поди, какой ты добрый, спасибо! Най-дже-ла!

Hello, mister.[137]

Officers, I'm glad you came. Saatchi is beating her.[138]

Sir, will you please leave the premises?[139]

You must arrest the jew![140]

Come with us, sir.[141]

Please arrest the jew![142]

Sir, we are not going to ask you nicely again.[143]

Привет.

Привет.

Может, увидимся?

Я думала, ты работаешь?

Да, но у меня небольшая пауза.

Понятно.

Где ты хочешь встретиться?

Это ты хочешь встретиться.

Да, но пару дней назад встретиться хотела ты.

И теперь ты мне звонишь потому, что счита­ешь, будто я хотела встретиться?

Да.

А тебе самому это не важно?

Ну-у. Я не против встретиться. Если тебе не хочется со мной встречаться, то и не надо.

Нина? Нина!

Привет, это опять я.

Да?

Мы глупо поговорили. Я хочу увидеться. У ме­ня есть желание повидаться.

Хорошо.

Может, пойдем в кино?

Можно.

Если Хейди попасет мелких, можем съездить в Мюнхен и посмотреть фильм.

Что за фильм?

Я вижу, что в синематеке Мюнхена сегодня вен­герский фильм.

Да?

«Сатанинское танго».

Странное название.

Да.

Как раньше. В кино, вдвоем. Только ты и я.

Нина — это хорошо. Хорошо, что мы уехали из Перемешек и едем в кино в Мюнхен.

Нет никаких Перемешек.

Есть.

Ты не хочешь сесть за руль?

Не-а. Я пил пиво.

Что ты делал в Лондоне?

Я не был в Лондоне.

Почему ты не хочешь рассказать все как есть?

Я все время работал. Писал пьесу.

Я слышала, что ты ехал в поезде.

Ничего ты не слышала.

Телеман!

Я слушал «Звуки Лондона».

«Звуки Лондона»?

Диск, который я купил на Банхофштрассе.

Меня тошнит от твоего вранья.

Если мы станем мериться, кто тут врет, ты останешься внакладе, Нина.

Меня тошнит.

И меня.

Что тебя?

Меня тоже тошнит.

Но меня на самом деле тошнит.

И меня.

Сколько идет фильм?

Семь с половиной часов.

Ты шутишь?

Нет.

Я уже насмотрелась мерзостей выше крыши. Оплывшие, безутешные люди ходят под дождем в грязи и хотят непонятно чего. При этом малень­кая девочка мучает кота.

Да. Потом она убьет и кота, и себя.

Ты уже видел этот фильм?

Да. Особенно сцена ее смерти. Она нереально долгая и на самом деле предшествует ее смерти, там они танцуют и пьют кофе, а бородатый рас­суждает о том, что сказал некий Иеремия.

Ты болен на голову!

Нина, ты должна это посмотреть!

Ни за что.

Должна. Лучше дальше не станет. Это театр, хотя и кино.

Телеман, ты нездоров!

Ну да. И фильм ровно об этом. О тебе, мне, Бадере, обо всех. И состоянии. Болезненном со­стоянии человека. О безобразном.

Я хочу домой.

В Перемешки?

Я хочу домой, Телеман. Просто — домой.

Это даже не обсуждается. Ты знаешь, как ред­ко этот фильм показывают? Это редчайший шанс. Давай посмотрим еще немного. Пару часов хотя бы. Два-три часика.

Привет, это я.

Привет.

Спасибо за кино.

Тебе спасибо.

Совершенно особенный фильм.

Скажи? С послевкусием.

Хм. Что поделываешь?

А ты как думаешь?

Пишешь?

Угадала. Я пишу пьесу. А ты?

Слушай, я собралась сегодня ехать домой.

Вот как.

Поэтому я хотела тебе сказать...

Да?

Что у меня все-таки нет на тебя аллергии.

Нет?

Нет.

Она прошла?

Да.

Но она была или ты все это придумала?

Я все придумала.

Угу. Ого. Что-то в этом есть.

Ты думаешь?

Это делает тебя загадочной и недоступной.

О'кей.

То и другое важнейшие составляющие театра.

Здорово.

Очень интересно.

Тогда ты поедешь домой или что?

Даже не знаю.

Думаю, тебе стоит поехать.

А Бадер?

Он останется здесь. Для меня он уже прошлое.

Прошлое?

Да.

Хорошо.

Тогда ты поедешь домой или что?

Наверно, поеду.

Я была дурой, Телеман.

Да.

Чудовищной дурой.

Согласен.

И Бадер дурак.

Да, он глуп.

Два дурака.

Да.

Нельзя сказать, что вы сглупили немножко.

Нет.

Вы вели себя как круглые дураки.

Да. Поцелуй меня.

С этим еще подождем.

Хорошо.

Перемешки — идиотское место.

Да.

В следующем году отпуск в Лондоне.

Да.

А я — не дурак.

Нет.

А ты — дура.

Да.

Отлично. В таких вопросах важна ясность.

Да.

Считаем, что с этим мы закончили.

О, Телеман!

Но я надеюсь, ты понимаешь, что я вынужден буду припомнить тебе Бадера, если мы поссорим­ся, или я обижусь, или ты не разрешишь мне ду­мать о театре столько, сколько мне нужно.

Еще бы.

Я хочу иметь право угрожать тебе тем, что припомню Бадера, когда я почувствую, что обсто­ятельства того требуют.

Хорошо. Но не всю жизнь.

Один год?

Согласна.

Или чуть больше?

Посмотрим.

Хорошо. Тогда можешь получить поцелуй, ес­ли хочешь.

Спасибо, хочу.

Вот!

Привет, папа!

Привет, дети! Рад вас видеть. Вперед домой?

Да!

По последнему наци-мороженому?

Ура!

Нина, ты будешь мороженое?

С удовольствием?

Вот такое нацистское эскимо?

Да, спасибо.

Дети спят?

Да.

Где мы?

Подъезжаем к Гамбургу.

Разве он не сгорел дотла?

Они отстроили его заново.

Ого.

Что думаешь делать с лишним весом?

Ничего.

Ничего?

Ничего.

Я читала, что этот, как его зовут, муж Найджелы...

Саатчи.

Что он похудел на двадцать пять килограммов.

Хорошо.

Он ел одни яйца. Три на завтрак, три на обед и три на ужин. И так несколько месяцев.

Болван.

Но чувствует себя теперь гораздо лучше.

Еще бы.