Оружие и правила дуэлей - Джозеф Гамильтон

Опусти свой меч; поскольку это самый худший аргумент, так пусть он будет последним.

В октябре 1825 года была сделана попытка привлечь к ответственности редактора «Курантов» за критику по поводу некоей драмы. Инициатором был мистер Причард, который счел себя оскорбленным. Следующий отрывок позаимствован из «Эдинбург обсервер»:

«В воскресенье джентльмен, который оказался редактором «Курантов», присутствовал на похоронах на кладбище Грейфриар. Человек, который, как сообщили, был мистером Причардом из королевского театра, грубо обратился к нему со следующими словами: «Несмотря на торжественность случая, на святой день и святость этого места, не могу не воспользоваться возможностью сказать, что не потерплю такого испытания своим чувствам и что вы [т. е. редактор «Курантов»], по моему мнению, законченный подлец!» В руку редактора была сунута визитная карточка, на что тот спокойно заметил: «Здесь не время и не место для такого поведения и таких выводов»; он тут же разорвал карточку, даже не взглянув на нее, и неторопливо ушел с церковного двора вместе со спутником. Вчерашние «Куранты» добавили следующее:

«Не будучи в курсе дела, какие мотивы вынудили названное нами лицо осмелиться нарушить святость этого дня и места, и даже не упоминая, что он всего лишь актер, мы предпочитаем оставить эти факты без комментариев; тем не менее посоветовавшись с друзьями, чьи опыт и место в обществе вынудили нас принять их мнение, мы вынуждены заявить, что господин, позволивший себе подобную выходку, совершил беспрецедентный поступок, который настолько оскорбил наши религиозные чувства и здравый смысл, что не заслуживает ничего, кроме жалости. Исполняя свои общественные обязанности, мы можем критиковать исполнителей из нашего театра и знаем, что наше мнение в целом отражает голос народа. И ничье поведение, как бы оскорбительно оно ни было, не помешает нам делать это. Все другие соображения уступают этой первостепенной обязанности перед обществом, которую мы и будем исполнять честно и бесстрашно».

Хотя история с полковником Россом и капитаном Фотреллом должна была бы относиться к разделу «Военные и военно-морские дуэли», ее связь с прессой вынудила привести ее в данном разделе; и хотя в нашем распоряжении имеется заявление, весьма комплиментарное для капитана Фотрелла, мы предпочли более сдержанное, которым мы обязаны его перу.

В декабре 1817 года в Королевских казармах в Дублине состоялся военный суд над квартирмейстером Джолли из 4-го драгунского полка по обвинению в переплате за обмундирование для личного состава полка подразделению капитана Уайта. Джентльмен по фамилии Фолкнер, который служил в полку во время этих событий, был вызван дать показания, что он и сделал во внушающей доверие манере. На следующее утро мистер Ф. предстал перед судом и обратился к его председателю лорду Форбсу. Извинившись за вмешательство, он рассказал, что служил в этом полку десять лет и поддерживал теплые и дружеские отношения со всеми офицерами, к которым по-прежнему испытывает глубокое уважение. Чтобы явиться в этот уважаемый суд, он приехал из отдаленной части страны, что доставило ему немалые неудобства. При появлении на казарменной площади он был встречен офицером полка в высоком звании, который спросил, «не прибыл ли я, чтобы действовать вместе с портным, и что в таком случае он мне всыпет». Вчера, дав показания, он выяснил, что этот офицер собирается привести свою угрозу в действие. Он не знает, какое отношение к нему имеет слово портной, но обратил внимание на конский хлыст, который этот наглый тип вынул из-под сюртука.

«Это необычное обращение было написано моим другом, который присутствовал на месте, и он попросил меня передать его в одно из публичных изданий, как пример экстраординарного случая в военной среде, что я и сделал, не сомневаясь, что все описанное – истина. Я оставил приписку редактору издания, что, если кто-то будет интересоваться личностью автора, следует назвать мое имя. На следующий день эта статья вышла в свет, и вскоре в редакции газеты появился полковник Росс в сопровождении другого офицера того же полка и осведомился, кто автор данной публикации. Владелец издания ответил, что у него нет привычки сообщать имена авторов его газеты, разве что они искажают истину. Гости не стали отрицать справедливость напечатанного текста и удалились. На другой день они снова пришли и сообщили, что содержание не во всем соответствует истине, после чего владелец, получивший на это право, сообщил, что автором был флотский капитан Фотрелл и что он получил от него указание не скрывать этого. Владелец газеты не знал моего адреса. Я же, в свою очередь, узнав, что происходит, на следующее утро (1 января 1818 года) сам пришел в Королевские казармы, где меня тут же встретил капитан Гамильтон и спросил, знаю ли я флотского капитана Фотрелла, на что я ответил – это я и есть. Затем он вытащил из кармана статью, о которой идет речь, и осведомился, знаю ли я что-либо о ней. Я ответил, что был ее автором и убежден, что все в ней правда. Затем он сказал, что уполномочен полковником Россом передать мне вызов, на что я ответил, что готов дать ему любое удовлетворение, которое он пожелает, и что без промедления отправляюсь искать друга.

Тем же вечером, не сумев найти друга, которого не было в городе, я дождался капитана Гамильтона и сообщил ему о своей неудаче. Тот ответил, что можно не спешить и подождать несколько дней, пока мой приятель не вернется.

К моему большому удивлению, в десять часов того же вечера меня уже дожидался драгун-вестовой с письмом от капитана Гамильтона, в котором говорилось, что если я завтра до двух часов дня не явлюсь на встречу с полковником Россом, то будет опубликовано противоядие против яда моей статьи. Я письменно ответил капитану, что меня не пугает действие противоядия, пусть даже оно и будет пущено в ход, но что мне повезло, и я все же встретил друга, который нанесет ему визит примерно к десяти часам завтрашнего утра. Мой друг, соответственно, явился к нему в казарму и заметил, что как-то не принято вручать вызов, предварительно не потребовав объяснений. Капитан Гамильтон ответил, что им нужны не объяснения, а вот это – и показал на футляр с пистолетами, лежащий на столе. Мой друг на это ответил, что я готов и буду на месте (которое он назвал) точно в два часа. Стороны явились на место одновременно. Был брошен жребий, и выбор места достался полковнику Россу; тут же было отмерено расстояние в десять шагов. Было договорено, что мы будем стрелять по сигналу «раз, два, три». После второго обмена выстрелами меня попросили принести извинение. Я ответил, что, поскольку не наносил оскорбления полковнику Россу, извинений приносить не буду. После третьего обмена выстрелами меня спросили, не хочу ли я заявить, что полковник Росс не был тем высокопоставленным офицером, о котором шла речь. Я ответил, что не могу этого сделать, поскольку не знал, шла ли речь о нем.

После четвертого обмена выстрелами, когда мы еще держали пистолеты в руках, готовясь к пятому, и на месте дуэли возникла пауза, мне была представлена следующая декларация:

«Полковник Росс, я явился сюда, чтобы дать вам удовлетворение за статью, опубликованную мной в «Каррикс морнинг пост»; мы обменялись четырьмя выстрелами, и ныне я объявляю, что исходя из рапорта я не знал, о ком шла речь в статье, которая нанесла вам оскорбление, и, во всяком случае, не знаю, вы ли были тем высокопоставленным офицером, упоминаемым в статье; и теперь, когда ваш друг капитан Гамильтон сообщил, что статья неточна и в других деталях, я выражаю сожаление о своих действиях».

На это я ответил, что не возражал бы подписать этот текст после первых же выстрелов – и поэтому у меня нет возражений и сейчас. После этого мы двинулись навстречу друг другу и покинули место дуэли.

Три моих выстрела прошли через одежду полковника Росса; я же не получил ни царапины. После первых наших выстрелов я не обменялся с полковником Россом ни единым словом; тем не менее я не испытывал к нему враждебности. Я часто благодарил Бога за то, что он не дал мне причинить ему какой-то вред, – моим единственным намерением было защитить своего друга. Дж. Фотрелл».

В то время, когда происходили описанные события, мистер Каррик, владелец дублинской «Морнинг пост», был весьма уважаемым джентльменом, который принимал любых лиц и выслушивал их. Первым делом полковник Росс должен был указать, что именно он считает ошибочным, и мистер Каррик и капитан Фотрелл, разобравшись, сочли бы себя обязанными компенсировать нанесенный вред, не прибегая к той альтернативе, на которой настаивал капитан Гамильтон, когда он показал на пистолеты и отказался выслушать объяснения. Мы считаем, что это была очень несправедливая и бессмысленная дуэль. Если какой-либо офицер в высоких чинах пытается запугивать свидетеля, который исполняет свой общественный долг, он не может считать себя несправедливо оскорбленным, если какое-либо честное издание изложит все факты; и прежде, чем бросить вызов автору статьи, он должен указать слова, которые не соответствуют истине.