Дыхание грозы - Иван Мележ

Женщины, готовые было успокоиться, настороженно примолкли. Смотрели на Апейку, ждали.

— Не будут. Сами проситься будете — придет пора!

— Ага! — насмешливо отозвалась Сорока. Ее весело поддержали.

— Будете! — Пророческая уверенность Апейки заставила притихнуть.

— Да мы еще посмотрим: принимать или не принимать! — помог Миканор.

— Тетку Авдотью отставить надо сразу! — подал звонкий голос Хоня. Чтоб хорошенько попросилась!

— А как не будем проситься? — опередила Сороку горячая Чернушиха.

— Попроситесь! Увидите, где выгода, — попроситесь! Каждый ведь добра себе хочет!

Тут забурлил нетерпеливый, беспорядочный гомон. Казалось, никто никого толком не слушал, все говорили, иногда кричали, высказывали свое, передуманное; сыпала какими-то присказками Сорока, багровела Чернушиха, вертелся, дурачился Зайчик. Апейка и не заикнулся, чтоб унять волнение, ринуться защищать свое, сосал себе самокрутку из газеты, утомленный, с виду безразличный. Это злило и вместе с тем смущало; шум то нарастал свирепо, то падал, обессилев, — вскоре и совсем утих.

Как последний шум ветра, что промчался над лесом, было недовольное, удивленное:

— Чего ето в коллектив всех обязательно?

На щеках Чернушихи пылали два неспокойных пятна, глаза посверкивали, укоряли. Андрей Рудой помог Апейке, тоном знатока терпеливо разъяснил:

— Коллектив — ето чтоб нужду крестьянскую одолеть ловчей. Рычаг, так сказать.

— Ты, Андрей, помолчи! Сами знаем, что рычаг!.. Не у тебя спрашивают!

Апейка выпустил изо рта дым, сбил пальцем с папиросы нагар. Глянул спокойно, как бы не понимая:

— Так вам же, должно, говорили — чего!

— Говорить-то говорили. Да мы что-то не уразумели.

— Чего-то не можем уразуметь.

Видел, понимал: ждали, надеялись, — может, что-либо новое, не слыханное ни от кого, скажет. Может, тайну какую, никем не открытую, откроет. Ждали, — видел по глазам, что наблюдали за ним то с надеждой, то с недоверием, с неприязнью, — ждали не безразлично. Ждали, как всюду в эти дни. В другом ряду вдруг увидел удивительно знакомое лицо; вспомнил сразу: тот, что сидел когда-то в боковушке за помощь бандитам. Василь Дятел. Во взгляде парня, или уже мужчины, были и надежда и настороженность; настороженность как-то особенно бросалась в глаза, — видно, оттого, что посматривал он исподлобья. "Смотрит все также…" — мелькнуло невольно в мыслях.

— Чего ж тут не уразуметь такого? — будто удивился Апейка, стараясь придумать, как повести дальше разговор.

— Да вот не можем…

Помолчал. Было слышно только, как звенят комары. Ломило руки, спину. Вопрос сам возник:

— Уморились?

Не ждали этого. Не сразу будто и поняли.

— Чего тут. Известно… — отозвалось несколько голосов.

Среди них один был Василя Дятла. Отметил про себя между прочим: смотрит на него как на знакомого, не отрекается.

"Но доверия — не много…"

— И я. Я так, можно сказать, совсем… запарился… — Шевельнул плечами, не скрывая: — Спину, будь она неладна, ломит! — Он виновато, подтрунивая над собой, покачал головой, перед всеми признал слабость свою: — Запарился!..

— Ето я запарил! — засмеялся, попробовал поддержать Апейку Миканор.

— Старался очень! — сказал Даметик. — Не передохнул ни разу!

— Не говорите неправду, дядько! И отдыхал и работал не больше других! Работник просто не ахти!.. И работа — будь она неладна!

— Отвык, фактически, от сельского труда!

— Ето — не в канцелярии! — будто поддержал Дятел.

— А собирался еще на работу наниматься! — незлобиво припомнила Сорока.

— Собирался — признаю! Было такое! И теперь не отказываюсь, вот посплю — отойду! И — пожалуйста, нанимайте!

Только чтоб заплатили хорошо! И — чтоб харчи! И жиры чтоб, и мясо!

— Ага, захотел! С такими харчами я и сама работала б днями и ночами!.. Да еще что ты там наработаешь! Может, не столько наработаешь, сколько съешь!

— Работать буду, не жалея спины! Только ведь сами знаете, работа не легкая! Помахать косою, поднявшись ни свет ни заря! Вы ж, видать, спать не дадите!

— Не дам!

Апейка переждал смешки, заговорил, будто и не шутил совсем:

— Махать косой — это еще не все! Сами знаете. Надо ведь будет и носилки с сеном таскать целый день!

— Да в такую жарищу, не секрет!

— Дорогой ты работник, человече! Дорогая торба — не стоит горба! Поклонюся богу — другого попрошу на подмогу!

— Работа, тетка Сорока, дорогая! Как раз для горба!

Наживу что у вас или не наживу детям своим, а горб, видно, будет!

— Будет. Не обойдешь!

— Согнет в крюк!

— Трудное, фактически, крестьянское дело! — философски обобщил Рудой.

— Тяжелое. Не мешало б и облегчить! — согласился Апейка. Он вдруг почувствовал, как уходит слабость, усталость, как подхватывает задорное упорство. Сказал горячо: — Не мешало б! Думаете, кроме вас, не болит это ни у кого?

— А то болит?! — бросил Дятел.

— Болит.

Опыт крестьянского парня, волостного и районного руководителя, давно научил Апейку ценить в каждом разговоре конкретность, деловую точность.

Люди не переговаривались, даже от комаров не отмахивались, когда Апейка стал рассказывать, какие машины видел он недавно в Минске, выпущенные для крестьян. Она была словно необычайная красавица, та конная косилка, о которой рассказывал Апейка в красном, зыбком отсвете Миканорова костра. Василь Дятел будто воочию видел, как хорошо сидеть на удобном сиденье косарю, видел, слышал, как бегают-чикают проворные зубы-ножи, подрезая траву. А разве хуже те конные грабли: сиди себе да потягивай ручку, пружинистые железные грабли-вилы будут отбрасывать сзади чуть ли не целые копны. Косилки и грабли тут, в болотных местах, пока не всюду можно пустить, но на многих сенокосах они смогут работать. А молотилка тракторная — посмотрели б: громадина — как припятский пароход, не успеешь оглянуться — гумно целое снопов обмолотит! Ну, а машина, что копает картошку: есть и такая — картофелекопалка; это — просто чуда, иного не скажешь!

— Много чуд! Да денег — пуд! — первая вернула людей на землю Сорока. Апейке снова бросилось в глаза: Дятел, у которого только что сквозь недоверие пробивалось восхищение, кивнул согласно: правильно говорит!

— Пуд не пуд, а кое-чего стоит! — Апейка не спорил. — Один бедняк не купит!

— Ну вот, вот! Я ж и говорю! — Дятел теперь не кивнул — смотрел остро, ждал, что будет дальше.

— В том и загвоздка: один не разгонишься!..

— А зачем вам одной такие машины! — перебил Миканора, удивленно глянув на Сороку, Апейка. — Некоторым из них — целого села мало!

— Все коллектив, коллектив! — визгливо, со злостью и отчаянием, ворвалась Кулина Чернушкова.

Враз тишины, внимания как и не было. Снова запальчиво, беспорядочно доказывали Апейке, Миканору, Хоне, друг другу: "Какой коллектив, если один — одно, а другой, вроде бы, другое!" — "Ето ж, если б все одно тянули!" "Один спит, другой в носу ковыряет, а ты — разрывайся!.." — "Землю отдай, хозяйство!.." — вставил свое Дятел — наболевшее, будто злобное.

— Хозяйство там у некоторых! — плюнул с возмущением Миканор, едва унялся шум. — Полоска — лапоть не вмещается! Конь — дохлятина! А трясемся, орем! Будто дворцы пропадают!

— Дохлятина не дохлятина, а своя! — Дятел, словно его оскорбили, и не первый раз, казалось, готов был схватить Миканора за грудки. Все шумно одобрили Дятла.

Апейка поддержал рассудительно, не Миканора, а Дятла и других:

— Богатому жаль корабля, а бедному — кошеля!

— Вот правильно! — закивали, зашумели вокруг огня.

Дятел уставился на Апейку непонимающими, горящими глазами, успокоился, просветлел.

Апейка переждал возгласы одобрения, помолчал, чувствуя на себе пристальные взгляды. Будто подумал вслух:

— А только и за кошель держаться особенно не стоит!

Если, скажем, корабль выменять можно!

— Дак если ж бы знать!

— Может, выгадаешь, а может, без ничего останешься!

— И кошеля не будет! — предостерегающе высказал опасение Василь.

— Не прогадаете! — Спокойная уверенность его, заметил Апейка, многих смущала. — Вот я говорил уже — машины.

Это — одно. Тут все ясно: получите кредит — возьмете машины… Другое земля. Какая она у вас — не вам объяснять: болото да песок большей частью… — Никто и словом не возразил: тот кивнул грустно, согласно, тот вздохнул. — Урожай — сами знаете, урожай на земле нашей — известный!

Бывает, и того не соберешь, что бросишь в земельку такую…

А она и не такая безнадежная, и от нее добиться можно чегото, если подойти как надо. К земле тоже, сами знаете, подход нужен умелый! Нужны удобрения! Много и разных удобрений… Знаете, сколько получают на такой же земле в колхозах?..