«Идите и проповедуйте!» - Инга Мицова

– Правильно говорит! Моисей предупреждал нас о ложных гадателях и прорицателях Хананейских и от лица Бога обещал, что у нас всегда будут пророки истинные, которых мы должны беспрекословно слушать!

– Вот так! Вот так! – проговорил старик из Хеврона. – Истинная правда! Я знал, что это Господь. Мои внуки могут это подтвердить! В израильском народе родился Спаситель мира! Всевышний обещал Аврааму: «В семени твоём благословятся все племена земные». Всё так, именно так! – повторял старик.

– Что ты говоришь? Опомнись!

– Моисей заповедал израильтянам во всём слушаться грядущего Пророка, которого Бог воздвигнет из его среды!

– Верно, – согласно кивал подошедший фарисей, – во Второзаконии сказано: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь, Бог твой, Его слушайте…»

– И все пророки от Самуила и после него также возвестили дни эти. Бог воскресил Сына Своего Иисуса, к вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел.

– Вот-вот, я же говорил!

– Говорил, говорил. Слушай, что говорит этот ученик!

– Откуда они?

– Из Галилеи, галилеяне.

– Их называют ноцрим – назаряне.

– Его называют Сыном Человеческим. Говорят, Он Себя так называл.

– А как звать того, что проповедует?

– Симон бар Иона, Кифа, – это его так назвал Учитель: потому что он крепок, как камень, – вмешался в разговор Иоанн, хранивший до этого молчание. До сих пор он только слушал, что говорит Пётр. Приклонив голову, Иоанн думал, что, видно, Учитель, когда позвал Петра следовать за Собой, многому того научил. «Иначе откуда такое явное знание? Откуда такая смелость? Я ведь не ощущаю в себе этого, несмотря на то что Святой Дух снизошёл и на меня, – думал Иоанн, теребя покрывало на голове и прикрывая им лицо. – Да, Пётр теперь показал, что сила духа не только в слове, но и в деле».

Внезапно Иоанн ощутил опасность. Он увидел, как в толпу врезались сразу с четырёх сторон несколько левитов – стражей Храма. И среди толпы по открытой левитами дороге медленно шествовал саган – их начальник, Ионатан, сын Ханана, тот, что присутствовал в Гефсиманском саду при аресте Учителя, второй человек после Первосвященника. Иоанн не мог оторвать взгляда от лица Ионатана и всё яснее видел, насколько оно полно угрозы. Иоанн испугался. Он ринулся к Петру, но не успел ничего сказать, как Ионатан схватил за плечи Петра.

– Какое ты имеешь право? Ты, неуч, ам-хаарец, проповедуешь то, чего сам не знаешь? Здесь книжники и священники, образованные люди, учат народ.

Кто-то из толпы крикнул:

– Он только что исцелил калеку!

– Какого калеку?

– Вот этого!

– Того, что сидел у Красных ворот. Не ходил уже сорок лет!

– Верно! Верно! – раздалось сразу несколько голосов. – Мы видели и шли за ними.

– Запрещено же подниматься с посохом на Храмовую гору, как же вы говорите, что он сидел в Храме? – недовольно повернулся Ионатан к говорившим.

– Его внесли на носилках! – закричал кто-то. – Ты что, первый раз в Иерусалиме?

Но Ионатан, казалось, не слышал. Он только крепче схватил Петра за плечи и кивнул левиту, стоявшему за его спиной.

Исцелённый растерялся. Каждый день начальник Храма проходил мимо, каждый раз калека замирал – вдруг потребует покинуть это место у ворот, вдруг скажут, что пыль на ногах, или маленькую кружку, в которую кидают деньги, назовут сумкой. Этот всемогущий начальник, сын Ханана, владелец многочисленных лавок в Храме, сейчас стоял перед ним. Исцелённый отступил в сторону, стараясь стать незаметным. Но кто-то из толпы подтолкнул его к сагану. Крикнул:

– Смотри, вот тот, что сидел всегда у Красных ворот! Не мог ходить, а сейчас сам пришёл сюда без помощи! Божеское дело сотворил тот, кого ты схватил за плечи!

Исцелённый, дрожа, кивал молча, следя испуганными глазами за стражей, будто в их власти было лишить его возможности ходить. Бросил взгляд на Петра, уже крепко схваченного одним из левитов, и, наконец решившись, сделал шаг вперёд.

– Да, – кивнул он. – Это я. – И хотя он смотрел на сагана и указывал на ноги, видно было, что он боится и всё, что произнёс, далось ему с величайшим трудом.

– Уводите! – крикнул саган, обращаясь к левитам. – Завтра Великий Синедрион разберётся – исцелил или нет. И если исцелил, то какою силой? Нет ли здесь колдовства? – А страже приказал: – Ведите в комнату у Южных ворот. Сегодня поздно созывать Синедрион. Пусть посидит там до утра.

Стража, окружив, повела Петра. Кто-то из толпы крикнул, указывая на Иоанна Зеведеева:

– А этого чего не забираете? Он ведь тоже с ним был!

– Да, да! – подхватил ещё один голос. – Тот тоже с ним был, они втроём пришли сюда.

– Куда ведёте? – крикнул старик из Хеврона. – Они божеское дело сделали, помогли больному.

– Завтра выясним, какою силой он это сделал, – повторил саган.

Спустя несколько часов в дальних покоях дворца бывшего Первосвященника Ханана бен Шета встретились двое. Ханан возлежал в маленькой полутёмной комнате, без окон, освещённой всего двумя светильниками. Он держал в руках грелку и перекатывал её из рук в руки, ноги тоже покоились на грелке. Кайафа сидел напротив и внимательно слушал.

– Явились и смущают народ! Крестят! Пророки! – говорил Ханан, катая в руках горячую грелку. – Они что – забыли конец Иоанна Ха-Матбила? Напомним! Ам-хаарецы проповедуют в Храме! До чего дожили! Да нет, нет, они трусы! Завтра пугнём, и разбегутся в Галилею. Там пусть ходят по городам, но здесь им делать нечего! – Продолговатое, почти безбровое бледное лицо Первосвященника дрожало от гнева.

О, ни Ханан, ни Кайафа не забыли того, что произошло всего два месяца тому назад. Свежо было воспоминание о суде, облик Того Человека стоял перед глазами, и известие о том, что ученики опередили стражу и выкрали тело Распятого, мучило своей тайной. А если не выкрали?

– Нет, этого, конечно, не может быть! – вскрикнул Ханан, останавливаясь перед Кайафой и своими узкими глазами впиваясь в широкое лицо зятя. – Те, кто постыдно бежали, оставив Учителя, не смогли пойти на такое – выкрасть – и когда? Ночью! В праздник! Когда запрещено покидать дом?! И откуда? Из какой-то пещеры? И кто знал, где эта пещера? Кто? – спрашивал Ханан, опять принимаясь бегать из угла в угол.

– Я слышал, это Иосиф Аримафейский предоставил пещеру, – сказал Кайафа.

– Да, знаю! Знаю! – зашипел Ханан. – Уж не его ли рук это дело? Спросить у Иосифа? Невозможно. Не скажет. Допросить? Не скажет.

– Применить допрос с заклятием? – опять прервал тестя Кайа фа, намекая, что именно этим удалось добиться ответа у Того Человека.

– Невозможно! – крикнул Ханан, опять останавливаясь перед Кайафой. – Иосиф – всеми уважаемый член Синедриона.

– А Никодим… Никодим? – Кайафа глядел, как в серых узких глазах Ханана зажигается огонёк.

– Но он трус! Трус! Побоялся бы!

Ханан, казалось, устал. Он сел напротив Кайафы, вытянул ноги, взял грелку, прижал её к груди, другую грелку подложил под обе ноги.

– Я предсказывал – выкрадут тело, а потом начнут рассказывать небылицы про воскресение, – заговорил Ханан, тяжело дыша и заставляя себя успокоиться. – Всё ложь! А вот народ верит! Что делать с ними? – Он вздохнул и неожиданно крикнул: – Чтобы духу не было от Того Человека! Выгнать Его галилеян из города! Заставить замолчать!

– Говорят, они исцелили того, кто сидел у Красных ворот. Попрошайка. Родители его приносили каждый день. Вроде ноги не ходили. Может, видел?

– Сейчас ходит? – усмехаясь, спросил Ханан.

– Ходит, – передёргивая плечами, будто озноб Ханана передался и ему, сказал Кайафа, – и, конечно, весть эта уже распространилась по всему городу. Ты же знаешь наш город! Чуть какое чудо – все знают!

– Иосиф, – неожиданно Ханан назвал зятя по имени, – ты что хочешь сказать? Повторяется история с Тем? – Он угрожающе повысил голос, будто Кайафа нёс ответственность за случившееся.

Кайафа пожал плечами.

– Повторяется история с Тем? – повторил Ханан, внимательно следя за выражением лица зятя и избегая называть Иисуса по имени.

– Ну, утро вечера мудренее, – наконец примирительно сказал Ханан, наклоном головы отпуская Кайафу. Казалось, он устыдился своей горячности. Ему было неприятно, что зять стал свидетелем его слабости. – Завтра соберём наш Великий Синедрион, чтобы положить этому конец.

Старик так и не встал проводить гостя и только тихо и как можно увереннее проговорил вслед:

– Посмотрим, насколько они окажутся храбрецами. Пригрозим, уверен – отрекутся от всего, да ещё навлекут на себя проклятие, сознавшись, что прибегли к колдовству.

Уже у дверей Кайафа оглянулся. Старый Первосвященник сидел, прижавшись спиной к стене, и на Кайафу глядели горящие волчьи глаза.

«Это отражается огонёк светильника», – успокоил себя Кайафа. Он молча поклонился, старик махнул рукой. В этот раз Кайафа усомнился в словах тестя. Умный, конечно, Ханан, умный! Но тут, кажется, ошибается.