Девять молчащих мужчин - Николай Леонов

– Имитация? – спросил Орлов. – Он «косил» под маньяка?

В кабинете воцарилась тишина. Крячко снова принялся наливать чай, Гуров смотрел на Орлова, как будто чего-то ждал. Генерал тяжело поднялся и, потирая затылок, прошелся по кабинету.

– Значит, имитация, говорите, – пробормотал он вполголоса. – Имитация, имитация… А каждое действие имеет под собой причину, как и каждая причина имеет за собой последствия. И что говорит Мерзликин? – Генерал остановился посреди кабинета и посмотрел на сыщиков.

– Вот-вот! И ты тоже подумал об этом, – удовлетворенно кивнув, произнес Лев. – И мы со Станиславом первым делом подумали об этом. А Мерзликин ничего не говорит. Он продолжает уходить от ответов, уклоняется от встреч, вчера он уехал в командировку, как нам сообщили в офисе. Но… один доверенный человек сообщил, что никуда наш дорогой Николай Владимирович не уехал, а вторые сутки ночует в комнате отдыха своего кабинета в офисе мясокомбината.

– А не пора ли его принудительно доставить… – начал было Орлов.

– Нет. Рано, – решительно отрезал Гуров, поднимаясь с дивана. – Начнем ломать ситуацию, и он поймет, что мы догадались. Пусть пока остается в неведении. А нам есть чем заняться и без него. Понимаешь, складывается впечатление, что все эти события не есть центр самого важного. Этот центр где-то рядом, а все эти… все это – второстепенное. Следствие, как ты сказал. А вот вокруг чего все это завертелось, нам надо выяснить. Без этого мы ничего не поймем.

Глава 5

– Придурок! – заорала Оля и со злостью грохнула дверью «Лексуса».

– Истеричка! – глухо отозвался ей вслед голос из машины.

«Лексус» сорвался с места и под дикий визг резины резко тормозивших машин влился в автомобильный поток на улице. Вслед неслись сигналы и отборный мат. Оля с ненавистью понаблюдала, как образовавшаяся на дороге пробка из-за выходки Лешки понемногу рассосалась, и, понурившись, пошла в темноту парка. Не хотелось никого видеть, не хотелось разговаривать. В душе была только горькая обида и злость.

Они познакомились месяц назад. И как все нахлынуло, как закрутило их… ее. Втюрилась, дура! Как девчонка сопливая! Но не прошло и месяца, как она застает его с другой. Ладно бы он кого-то в щечку поцеловал или его кто-то. Еще можно было отбрехаться. А тут… Он с этой сучкой прямо в машине лизался! Все мужики сволочи, скоты, животные!

Оля Мерзликина умела злиться. При ее характере попадаться ей под горячую руку было опасно. Даже родители в такие минуты предпочитали взять тайм-аут и оставить все вопросы или выяснение отношений на следующий день. Когда доченька переосмыслит, переварит и успокоится. А чтобы успокоиться, Ольге нужна была атмосфера полного уединения, желательно вакуум!

Она шла, пиная ногами мелкие ветки и отдельный мусор. Эта часть парка находилась на реконструкции. Меняли асфальт на тротуарную плитку, устанавливали новые лавки и низкие фонари, меняли ландшафтный дизайн территории. И тут не было света. Оля не заметила этого сразу потому, что темнота ей сейчас была комфортнее света уличных фонарей, лиц встречных прохожих и звуков музыки. Ей нужна была тишина, и она ее получила. И когда в этой тишине вдруг прозвучали глухие шаги, она вздрогнула, как от удара.

Девушка повернулась на звук шагов и тут же очутилась в цепких мужских объятиях. Она испугалась сразу и до похолодения в конечностях. В памяти всплыло прошлое нападение, нахлынувший уже потом испуг. Потом, когда она побывала на допросе у следователя, когда осознала, что с ней могло случиться, не испугайся насильник чего-то. А если бы не испугался, если бы правда ударил по голове, а потом издевался над ее телом, пока она без сознания, насиловал, лапал своими грязными ручищами?

Ольгу затошнило, ноги стали ватными, а в руках пропала всякая сила. Мужчина держал ее сзади и молча тащил куда-то в сторону. Волна дикого отчаяния захлестнула девушку, мысли метались в голове с истеричной хаотичностью, и никак не удавалось остановить их, заставить остановиться на каком-то решении, выходе. Кусок арматуры попался на глаза только потому, что несколько минут назад Ольга о него споткнулась. И она с дикой, животной радостью зацепилась за эту арматуру ступней, дернувшись в руках незнакомца.

У нее получилось ослабить его хватку. Насильник, или кем он там был на самом деле, от неожиданности выпустил девушку из рук. Ольга рванулась так, что у нее треснул рукав куртки. С диким криком она кинулась в сторону дороги, понимая, что это единственный ее шанс и другого просто не будет. Ведь в полиции ей говорили, что насильник сразу бьет своих жертв по голове. А ей повезло…

И вдруг Ольга споткнулась! Это было до того обидно, что она заплакала. Заплакала, пока летела на землю, беспомощно выставив перед собой руки. Сейчас… Сейчас он ударит ее по голове и начнет сдирать с нее джинсы… Мама! Мамочка!

Страшный хлесткий грохот прорезал тишину парка. Весь ужас, пережитый ею за эти минуты, вдавил Ольгу в грязный влажный строительный песок. Но в воздухе повисла тошнотворная тишина, в которой кто-то страшно хрипел и ворочался. А еще громко и торопливо топали ноги, и голос… она слышала призывный и знакомый мужской голос. Она не вспомнила, откуда он ей знаком, но внутри все сжалось, а потом разбухло от радости. Помощь! Люди! Спасена!

Гуров закончил допрашивать Реутова. Начальник службы безопасности концерна «Подмосковный» смотрел спокойно, не выражая ни волнения, ни показного безразличия. Такое ощущение, что с ним только что беседовал не полковник полиции из МВД, а сосед по номеру в пансионате. Беседовал, к примеру, о рыбной ловле, к которой Реутов равнодушен, или о пересоленном борще в ресторане, которого он даже не пробовал.

Гуров восхитился выдержке и самообладанию этого человека. А ведь несколько часов назад он стрелял в насильника. А до этого несколько часов следил за дочерью своего шефа Мерзликина, выполняя приказ о личной охране Ольги. Вообще-то он следил за ней уже несколько дней, негласно сопровождая ее во всех вечерних и дневных похождениях. Реутов никому не доверил выполнение этого задания, а взялся за исполнение сам.

На вопрос «почему» он ответил уклончиво. Это отговорка, что он никому не доверял из своих подчиненных и что дочь своего шефа ему дорога, как собственная. Чушь. Чтобы этому человеку был кто-то дорог? Чушь, что он набрал себе помощников, которым ни на грош не доверял. Гуров ему тоже не доверял. Реутов что-то скрывал, но молчал.

Формально действия Реутова были оправданны со стороны закона. Он имел разрешение на хранение и ношение огнестрельного оружия. Он в тот момент находился при исполнении своих должностных обязанностей по охране жизни и здоровья дочери своего непосредственного начальника. Мерзликин это подтвердил письменно. И стрелять у Реутова основания были, потому что девушка криком звала на помощь, потому что она упала, потому что неизвестный преследователь замахнулся на нее большим предметом, впоследствии оказавшимся обрезком водопроводной трубы, подобранной в парке.

В кабинет вошли Крячко и помощник дежурного. Гуров кивнул на допрашиваемого:

– Можете отпустить гражданина Реутова.

Крячко прошел к соседнему столу и уселся, положив один локоть на стол. Гуров хорошо знал своего напарника. Такую «нетерпеливую» позу Станислав принимает либо когда у него ничего не клеится и он раздражен, либо когда дела идут хорошо и он с головой в работе, но надо сидеть здесь и терять время. Сейчас он явно сидел и терял время.

– Ну что? – спросил Лев, когда Реутова увели в дежурную часть.

– Мерзликина я допросил сам. Лично. Сволочь он еще та, это я тебе заявляю с полной ответственностью. Я так и не добился от него, почему его дочка шляется в темное время суток, когда она от первого нападения еще не отошла. И ведь он сам же телохранителя к ней приставил. Значит, боялся. Так чего проще?

– Не горячись! А если он уверен в Реутове? Если уверен, что тот не даст его дочь в обиду?

– Ну, знаешь… Лев! – Лицо Крячко сделалось чересчур серьезным. – Я не представляю отца, который вот так откровенно мог использовать свою дочь как приманку. Он уверен был в Реутове, потому и послал его. Знал, что тот будет действовать наверняка!

– Ты перегибаешь палку. Я разговаривал с Ольгой, знаю, какой у нее характер. Она кого хочешь переспорит. От нее родители устают, как от…

– Знаю, – махнул Крячко рукой, явно остывая. – Мерзликин так и сказал, что ее не переспоришь. И что это малое из зол – отпустить ее, но приставить надежную охрану. Вопрос!

– Какой? – усмехнулся Лев. – А почему Мерзликин так уж был уверен, что на дочь нападут? Я тоже об этом подумал. Может, и не уверен, но Реутов явно суперпрофессионал, и он его послал. Ладно, не будем пока ломать голову. Еще что-то есть?

– Ты не поверишь, – вдруг нехорошо усмехнулся Стас, – мы установили личность маньяка.