Цесаревич Вася (СИ) - Шкенёв Сергей Николаевич

— Потому что старше.

— Всего на две недели.

— Но старше, не так ли? А Лизу вообще на три месяца, — Вера с видом победительницы посмотрела на подруг, но возражений больше не последовало. — Так вот, Вася, новостей много! Во-первых, графа Бронштейна выпустили.

— Откуда?

— Из Петропавловки. Ах да, ты же не знаешь… его прямо на стадионе арестовали, а вчера вечером выпустили. Вроде как не виноват, но пока под подпиской о невыезде и под гласным надзором жандармов.

Лиза Бонч-Бруевич добавила:

— Дедушка говорит, будто все военные заказы с его заводов отозваны. Ты не поверишь, но дирижабли-истребители до сих пор болтаются в небе без хода, а некоторые унесло ветром аж до Благовещенска.

— А пилоты?

— С парашютами выпрыгнули.

— Тогда ладно, тогда пусть болтаются, — с облегчением вздохнул Красный.

— Яшка Бронштейн в гимназии один раз появился, — продолжила Верочка. — Но его в гардеробе первоклассники побили, и он больше не приходил.

— Как это первоклассники?

— Навалились толпой человек пятьдесят, и только клочки по закоулочкам полетели!

— Эти могут, — согласился Василий.

— А ещё, — тут оглянулась на дверь и перешла на шёпот. — А ещё дедушка просил передать, что был неправ. И вот это тоже просил передать.

Из сумочки появилась бутылка с буквами КВВК на этикетке. И нужно же было такому случиться, что именно в этот момент открылась дверь и послышался насмешливый голос императора Иосифа Первого:

— Николай Сидорович, вы видите то же самое что и я, или это галлюцинация?

— Галлюцинация, государь, — рассмеялся вошедший вслед за императором генерал Власик. — Но в малых дозах безвредная.

Девочки изобразили книксен, а Василий постарался изобразить стойку смирно лёжа в кровати.

— Сударыни, — Иосиф Первый склонил голову в ответ на приветствие. — Я вижу, что ваше общество благотворно действует на нашего героя. И да, можете не представляться, господин Бурденко уже успел пожаловаться на вас с именами и фамилиями.

— Мы беспокоились, — пискнула Верочка, которой изменил голос.

— И переживали, — добавила Катя.

— А Николай Нилович отказывался нас пускать, — в свою очередь наябедничала Лиза.

— Поэтому вы назвали его старым чёртом, когда думали, будто он не слышит?

Вера с Катей покраснели от стыда, но Лизавета Бонч-Бруевич возразила:

— Это в качестве комплимента и признания заслуг перед Отечеством, государь!

— Тогда ладно, — усмехнулся в усы император. — Но попрошу в будущем воздерживаться от комплиментов моим генералам. Разбалуете. Вот Василию можно их говорить, он тоже человек заслуженный. Николай Сидорович, зачитайте указ.

Генерал Власик раскрыл папку, что всё это время держал в руках, и торжественным голосом объявил, что гимназист и прапорщик запаса Василий Красный награждается орденом Святого Георгия четвёртой степени, и повышается в звании до подпоручика запаса по гвардии. Так же оному гимназисту даруется право посещения императорских резиденций в любое удобное для него время. Причина награждения в указе не упоминалась.

Папка легла на прикроватную тумбочку, а поверх неё две коробочки. В первой «Станислав», который Вася не успел получить на стадионе, во второй — белый эмалевый крестик.

А потом появился Николай Нилович Бурденко, разглядел бутылку с коньяком, что Вера Столыпина безуспешно пыталась спрятать за спиной, и выгнал всех вон, в том числе и императора. В дверях Иосиф Первый обернулся:

— Василий, как только выпишут, так сразу ко мне. Есть серьёзный разговор.

На следующий день визиты начались с самого утра. Первым заявился слегка подвыпивший дедушка Николай Александрович в сопровождении графа Анастаса Ивановича Микояна. В целях конспирации дед сделал вид, будто приехал движимый благодарностью за спасение императора, и за выигрыш четырёх с половиной миллионов рублей на ставках. Процент пообещал отдать наличными сразу после выхода из госпиталя.

Микоян же был немногословен, вручил чек и оставил визитку с номером домашнего телефона.

— Это, молодой человек, на тот случай, если захотите выгодно вложить средства в надёжные предприятия.

— Спасибо за предложение, Анастас Иванович, но я потрачу эти деньги на собственное производство.

Микоян пропустил мимо ушей отсутствие титулования, но при словах о собственном производстве сделал стойку, как учуявшая дичь охотничья собака. Исключительный нюх на прибыли является фамильным даром всего многочисленного семейства Микоянов.

— И чем вы хотите заниматься? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Вот тебе, Анастас! — дедушка Николай Александрович скрутил дулю. — Я сам войду в долю к молодому человеку. Патент на изобретение уже оформлен, и как только…

— Какой патент? — удивился Василий, невежливо перебив деда.

— Да на твою тихую стрелялку.

Красный вспомнил про глушитель на браунинге, но при постороннем ответил с максимальной неопределённостью:

— У меня и другие мысли есть, которые можно воплотить в железе.

— Ах вы про железо, — некоронованный король пищевой промышленности разочарованно вздохнул, но тем не менее предложил. — Но если вдруг решите взять в долю третьего компаньона, я готов поучаствовать. А теперь разрешите откланяться — дела не ждут.

Василий подождал, пока за Анастасом Ивановичем закроется дверь, и попросил:

— Дед, дай денег взаймы. Когда-нибудь отдам.

— Тебе Анастас сколько принёс?

— Этого не хватит. И твоей налички тоже не хватит.

Николай Александрович недоумённо посмотрел на внука:

— Ты что, собрался Финляндию в личное пользование у казны выкупить?

— А продадут?

— Нет, конечно, — рассмеялся бывший император и погрозил внуку пальцем. — У нас, слава богу, монархия, а не богомерзкий республиканский строй с правом народов на самоопределение. Вот Бронштейн в бытность свою Екатеринбургским самозванцем, предлагал нечто подобное. Дескать, нужно уцелевших поляков с финнами отпустить в свободное плавание, а те из чувства благодарности станут вернейшими союзниками на самообеспечении.

— Ага, после «Большого круга» и исчезновении с карт северной части Польши их благодарность не будет иметь границ.

— Он до Круга предлагал, потом примолк. Кстати, его дирижаблестроительный завод в Нижнем Новгороде выставлен на торги.

Вот эта информация Василия заинтересовала. Действительно, зачем строить завод с ноля, если можно купить готовый? Обойдётся гораздо дешевле даже с учётом перепрофилирования на выпуск новой продукции и закупки недостающего оборудования.

— Сколько просит?

— Начальная цена восемь миллионов, но на аукционе до тридцати поднимется, никак не дешевле.

— У меня столько нет.

— У меня тоже. Ты же знаешь, что после Октябрьской Реставрации я стал голодранцем.

Василий улыбнулся и кивнул. В гимназических учебниках это преподносилось как величайший в истории человечества акт благотворительности, но фактически бывший император Николай Второй был вынужден отказаться от возвращения всего незаконно конфискованного республиканским правительством в обмен на неплохую пенсию. На жизнь и кое-какие дорогостоящие излишества дедушке хватало, но не более того.

— А у бабушки?

Александра Фёдоровна в своё время ни от чего не отказывалась и смогла сохранить часть состояния, с успехом отбивая все попытки Николая Александровича запустить туда руку.

— У неё в акциях и драгоценностях, а всё наличность откладывает на приданое внучкам.

— Машка с Сашкой у нас и без этого не бесприданницы.

— А я что могу поделать? Я, Вася, хоть и целитель, но психиатрия не мой конёк.

Нужно сказать, что после событий семнадцатого года отношения между бывшим императором и бывшей императрицей сильно охладели, и дело не дошло до полного разрыва исключительно благодаря запрету нового императора Иосифа Первого. И вот такие выпады были для Красного не в диковинку.

— Ладно, дед, обойдёмся без завода. Генри Форд вообще в сарае начинал, а сейчас уважаемый человек, статский советник и владелец заводов в Серпухове и Саратове.