Кто убийца? - Анна Грин

– Что вы хотите сделать? — спросила она после долгой, мучительной паузы.

– Я хочу снять с вас подозрение, отыскав истинного преступника и предав его в руки правосудия.

– Боюсь, что вам это не удастся, ведь в данном случае нам приходится иметь дело с убийцей, которого никто не знает.

– Кто-то знает его, — сказал я с ударением.

– Кто?

– Джен, бежавшая из дома, скорее всего, посвящена в эту тайну. Когда мы найдем ее, она наверняка сможет указать нам убийцу.

– С вашей стороны это всего лишь предположение, — ответила Элеонора, однако, несмотря на это, я заметил, что пущенная мной стрела попала в цель.

– Нет, эта девушка не сможет мне помочь, — грустно добавила мисс Левенворт.

– Неужели нет никого и ничего, что могло бы вам помочь? — спросил я.

Она молча отвернулась.

– Послушайте, — продолжил я, — у вас нет ни брата, ни матери, которые могли бы принять в вас участие и помочь словом и делом. Позвольте же мне хотя бы отчасти заменить их и ответьте только на один вопрос.

– Что вы хотите знать?

– Действительно ли вы взяли со стола бумагу?

Она молчала, казалось, обдумывая ответ. Наконец, повернувшись ко мне, сказала:

– Я отвечу, мистер Рэймонд, но только вам одному: да, я взяла эту бумагу.

– Я не спрашиваю о ее содержании, — проговорил я, — но ответьте еще на один вопрос: эта бумага еще существует?

Она посмотрела мне в лицо и сказала:

– Нет.

Я с трудом скрыл свое разочарование.

– Мисс Левенворт, быть может, с моей стороны жестоко докучать вам, но опасность, грозящая вам, настолько велика, что я осмелюсь задать вам еще один вопрос. Не скажете ли, какого рода шум вы слышали, сидя в своей комнате, в промежуток времени между уходом мистера Харвелла и тем моментом, как кто-то запер дверь в библиотеку?

Я, по-видимому, зашел слишком далеко в своем усердии: мне это тотчас дали понять.

– Мистер Рэймонд, чтобы показать, как я ценю ваше участие к моей персоне, я ответила вам на несколько вопросов. Удовольствуйтесь этим, и закончим разговор.

Глава XIV

Грайс у себя дома

Теперь я уже не сомневался, что существует какая-то особа, ради которой мисс Элеонора готова пожертвовать собой и которая очень ей дорога. Только сильная любовь или чувство долга могли заставить ее принести подобную жертву. И мне невольно приходил на ум, как я ни возмущался этим в душе, секретарь, на странное поведение которого я с первой минуты обратил внимание.

Я не могу сказать, чтобы мисс Элеонора или он сам дали какой-нибудь повод к подобному предположению. Но если допустить, что в дело вмешалась любовь, то все должно было предстать в совершенно другом свете. Секретарь Харвелл был, конечно, величиной, не заслуживающей внимания, но Джеймс Харвелл, воспламененный любовью к такой прелестной девушке, как Элеонора, — это было нечто совсем иное. И, похоже, я имел все основания отнести его к числу подозрительных лиц.

Но между подозрением и уверенностью огромная пропасть. Подозревать Харвелла или найти доказательство его виновности — две совершенно разные вещи. Подобная задача пугала меня, тем более я был не вполне уверен в том, что мое недоверие к нему не есть своего рода порождение ревности. Если бы я относился к Харвеллу с меньшей недоброжелательностью, он наверняка не казался бы мне таким подозрительным. Но прежде всего надо было подумать о спасении мисс Элеоноры. Ее арест набросил бы тень на ее репутацию, и это постыдное пятно уже невозможно было бы смыть. Я решил повидаться с Грайсом и посоветоваться с ним.

На следующее утро я отправился к сыщику, решившись вооружиться хладнокровием и заранее приготовившись ко всякого рода неожиданностям. Больше всего я опасался, что он совершит какой-нибудь решительный шаг, прежде чем я с ним увижусь. Но на этот день были назначены похороны мистера Левенворта, и мне казалось, что Грайс не станет ничего предпринимать раньше, чем закончится эта печальная церемония.

В скором времени я очутился у дверей квартиры сыщика и позвонил. Дверь открыл бледный рыжеволосый парень, который на мой вопрос, дома ли мистер Грайс, проворчал себе под нос нечто неразборчивое.

– Моя фамилия Рэймонд, и я желаю поговорить с мистером Грайсом.

Он внимательно осмотрел меня, будто хотел запечатлеть в памяти каждую черточку моего лица, и указал кивком головы на лестницу. Не ожидая дальнейших объяснений, я поднялся наверх и постучал в дверь. Войдя в комнату, я увидел широкую спину Грайса, склонившегося над письменным столом.

– Это вы? — проговорил он, обернувшись. — Чему я обязан честью видеть вас у себя?

С этими словами сыщик поднялся из-за стола и закрыл дверцу огромной печи.

– Сегодня холодно и сыро.

– Да, — ответил я и внимательно посмотрел на Грайса, чтобы понять, в каком расположении духа он находится. — Но мне недосуг беседовать с вами о погоде. Убийство…

– Да, это, конечно, загадочный случай, — произнес Грайс, глядя на печь, — но, быть может, вы узнали что-то новое?

– Да, отчасти, хотя вряд ли то, что мне известно, полностью отвечает вашим ожиданиям, — проговорил я, приблизившись к нему. — С тех пор как я виделся с вами в последний раз, одно из моих предположений перешло в полную уверенность: вы подозреваете ни в чем не повинную девушку.

– Какое приятное открытие! Я должен поблагодарить вас за него, мистер Рэймонд.

Подавив закипавший в душе гнев, я продолжал:

– Я настолько убежден в этом, что пришел просить вас прекратить свои поиски в этом направлении и постараться напасть на более верный след.

– Вот как! Странно слышать это от вас.

Но я не унимался.

– Мистер Грайс, мисс Элеонора настолько благородная девушка, что мы не имеем права бросать тень на ее доброе имя. Если вы согласны выслушать меня, даю слово, вы не раскаетесь в этом.

Он улыбнулся и произнес:

– Хорошо, говорите, я слушаю.

Вынув записную книжку с заметками, я положил ее перед сыщиком.

– Что это? Заметки? Это крайне неосторожно с вашей стороны: свои наблюдения и мысли никогда не следует доверять бумаге.

Я не обратил внимания на эти слова и продолжал:

– Мне удалось поближе познакомиться с Элеонорой и узнать ее так, как вам это не удастся никогда, мистер Грайс: я наблюдал ее при таких обстоятельствах, которые не оставили ни единого сомнения в ее невиновности. Судя по всему, она знает что-то касающееся этого убийства — этого я не могу отрицать, поскольку ключ, в конце концов, находился у нее. Но разве можно подозревать девушку в преступлении только потому, что она, вероятно из чувства долга, что-то умалчивает? Ведь мы и без ее помощи можем отыскать истину, стоит только удвоить бдительность и заставить немножко поработать ум.

– Да, но мы не сможем ничего сделать, если не пойдем по единственному следу, который у нас есть, — невозмутимо ответил Грайс.

– Вы не раскроете преступление, если станете продвигаться по следу, на который указали вам противоречия в показаниях мисс Элеоноры.

Сыщик сдвинул брови, но ничего не ответил.

– Мисс Элеонора находится под влиянием человека, которому хорошо известно ее доброе сердце, ее стойкость и, может быть, даже ее любовь. Постараемся найти этого человека, и в наших руках окажется тот, кого мы ищем.

– Вот как! — произнес Грайс. — Вы подозреваете кого-нибудь?

– Я не называю имен, прошу вас только повременить немного.

– Вы, значит, просите об одолжении?

– Да, если хотите.

– Вы собираетесь вести это дело сами или все же не откажетесь от помощи опытного человека?

– Я желал бы только одного: чтобы этим человеком были вы.

Сыщик улыбнулся:

– Вы, кажется, уверены в своей правоте?

– В том, что касается мисс Левенворт, я уверен полностью.

Ответ, по-видимому, понравился Грайсу.

– Скажите, что вы намерены делать? — поинтересовался он.

Я молчал, поскольку пока еще не составил план дальнейших действий.

– Мне кажется, что вы, как дилетант, взвалили на себя слишком тяжелую ношу. Будет лучше, если вы предоставите это дело мне.

– Но я хотел бы…

– Я не отказываюсь от вашей помощи, — заметил сыщик, — я ведь не страдаю избытком самолюбия и охотно прислушиваюсь к чужому мнению. Если бы вы, например, согласились рассказать мне обо всем, что видели и слышали за последние дни, я был бы вам очень благодарен.

Обрадованный тем, что он наконец сдался, я уже был готов рассказать ему обо всем, но вспомнил, что фактов, в сущности, у меня нет.

– Видите ли, в чем дело, — начал я нерешительно, — ведь все, что я знаю, основано скорее на личных наблюдениях, нежели на фактах, и поэтому я могу только сообщить вам свое мнение относительно того или иного обстоятельства. Но думаю, что, если бы я лучше знал историю этой семьи, мне легче было бы разобраться в своих впечатлениях.