Стеклянный корабль - Юрий Самсонов

Вопрос прозвучал шутливо.

Нотариус (в том же тоне): Если таково ваше желание.

Смех за столом.

Биллендон: А неплохо придумано! В самый раз для меня.

"Но не для меня. – подумал странник. – Не для меня!"

Биллендон (продолжает): Только вот, прошу извинить, булочник-то у нас имеется, а из чего он булки будет печь?

Аусель (принимает игру): Что ж, нужны будут фермы и фермеры. Господин Когль обещал ведь увеличить население.

Нотариус: Эге, нет! Я не отвечаю за окрестности!

А у сель: Вы, кажется, вздумали с нами торговаться?

Нотариус (поднимая руки): Сдаюсь! Придется обдумать!..

Эстеффан: Можно сделать большие запасы медикаментов, продовольствия, обуви и одежды.

Кулинар (возмущенно): На консервах сидеть?!

Аусель: Вот она, деловая почва. Она сразу же уходит из-под ног. Создавать собственное хозяйство, администрацию…

Эстеффан: Может быть, господин Когль возьмет на себя заботу?.. Руководство, хотел я сказать!

Нотариус: Не забывайте: я стар. И приучен к тому же исполнять чужую волю, а здесь нужна собственная, ч незаурядная.

Кулинар: Пустяки, нанять можно человека! За хорошие деньги любой согласится. Пускай о нас думает и себя не забывает, от бессеребренников я толку еще не видал, притворы! Самого толкового бы найти!..

Аусель: Что ж, это мысль!

Эстеффан: Ну, а проблема совместимости? Вечно видеть одни и те же лица – это, знаете ли…

Доремю: Господа, о чем вы толкуете? (Облапив Биллендона, с горячностью.) Да я.., в такой-то прекрасной компании хотел бы прожить сто.., нет, триста лет и умереть в один день, ей богу!.. Или вообще не умирать!

Эстеффан: Но вы не будете против, если мы привлечем – ха-ха, – заманим в нашу компанию лучших, умнейших, талантливейших, создадим здесь новые Афины?..

Доремю: Золотые слова!

Биллендон, (иронически): Мир – приют, мир – убежище!..

Кулинар: Это слишком все, господа, это слишком! Меры никакой не знают! Меру надо знать!

– Так ли просят о чуде? – сказал странник.

А у сель (слегка охмелевший, ударяет кулаком по столу): Господин Когль, в конце концов, это ваша печаль!

Нотариус (чирикая): Разве я отказываюсь?

Эстеффан (настаивает): Все же как мы практически разрешим…

А у сель (с величественным жестом): Не знаю. Пусть это совершится само собой, как и полагается.

Нотариус: И немедленно? Или вы дадите нам время? Недостаточно продуманное чудо, оно, знаете ли…

Кулинap (подсказывает): Боком выйдет!

А у сель (услыхав): Ну, если собутыльники настаивают, даю вам сколько угодно времени!

– Но для, чуда хватит и мгновенья! – воскликнул странник.

– Нотариус: Слушаю и повинуюсь!

Аусель: У меня имеется еще одно желание, господин Когль. Его я выскажу вам с глазу на глаз.

Нотариус: Так и запишем… А теперь, – если с десертом покончено, я введу вас во владение наследственным имуществом. Прошу всех в мой кабинет.

Заскрипели плетеные кресла. Но добраться до сейфа и бронзовой чернильницы г-на Когля так сразу не удалось: распахнулась калитка, в ней появился Дамло. Он за это время успел сделаться ослепительным. Сияли пуговицы и пряжка, сияли ножны шпаги, сияла каска, пуленепробиваемая, с навечно впаянным гербом, с вентиляционными дырками под гребнем, сияли лакированные сапоги в его руке, ибо Дамло стоял на траве босиком, и в другой его руке барахтался, извиваясь, какой-то человечек. Не один странник видел его прежде: кулинарша, взвизгнув: "Ой! Это он!", попыталась лишиться чувств.

– Разрешите доложить: задержан при патрулировании! – хрипло произнес Дамло.

Он поставил задержанного наземь, выскочил, вернулся с легоньким складным велосипедом, пояснил:

– Изъято при задержании.

Востроносенький, довольно унылого вида человечек поправил черную шляпу, съехавшую на глаза, отряхнул от пыли черный свой душный костюмчик.

– Мое почтение, – произнес он меланхолично. – Я частный детектив, такова уж моя работа!

– Что натворил этот человек? – спросил г-н Когль.

– Прошу прощения, подслушивал! – рявкнул Дамло.

– Не подслушивал, а прислушивался, – поправил задержанный, – последнего закон не возбраняет, хотя разницу вам не понять! Мы живем в свободной стране – так это или не так, будьте добры ответить! – Дамло и не подумал отвечать. – Так кто же воспретит мне свободу передвижения? Покажите мне правило, запрещающее прислонить к почтенной ограде муниципального сооружения свой собственный, приобретенный за наличные велосипед? А встать на него вы, что ли, мне не позволите? Если же я, того не желая, не намереваясь, совершенно случайно стал свидетелем…

– Шпион дерьмовый! – пропыхтел Дамло. – Я тебе…

– Оскорбления! Угрозы! – с грустной усмешкой воскликнул задержанный частный сыщик. – Прошу господ запомнить слова этого полицейского. Шатка ваша юридическая позиция, сержант! Нет, вообразите только: я иду, с интересом осматриваю эти запущенные достопримечательности, слышу вдруг голоса…

– Господин Когль, виноват, судите: не углядел, – проговорил Дамло, овладевая собой, но стараясь не глядеть на сыщика. – Больше такого не повторится! Как с ним быть?

– Отпустите его, – сказал нотариус. Дамло неохотно освободил выход. Но сыщик и не подумал этим воспользоваться.

– Зачем спешить? – сказал он, приближаясь к веранде с приподнятой над головою шляпой. – Я представляю здесь моего клиента, господин Когль, точно так же, как вы своего. Я уполномочен сообщить вам радостную новость: мой клиент тоже не прочь здесь поселиться! Условия ему известны, – сыщик продемонстрировал портативный радиопередатчик. – Ну так?..

Г-н Когль нацепил проволочные очки.

– Как его имя? Его предки происходят отсюда? Чьим наследником он является?!

– Он желает приобрести любое из выморочных владений, – отвечал сыщик, – или же все их вместе, как вам будет угодно!

– Вот деловой человек! – воскликнул в восхищении кулинар.

– Совершенно справедливо! – подтвердил сыщик. – Сугубо между нами: именно его вам здесь и не хватает. Лучшего руководителя вам не найти! Он обеспечил бы порядок и процветание, даже если бы город находился на той стороне Луны!

– Мое имя вы знаете, – сказал нотариус, – моя контора находится в Ноодорте, вашему клиенту будет легко найти меня там в приемные часы.

– Зачем же откладывать? – сказал сыщик. – Он явится с минуты на минуту!

– Дамло, затворите калитку за этим господином, – распорядился нотариус, – а потом поднимитесь сюда, старина!

Г-н Кегль наполнил свой бокал.

– Хоть этот парнишка и глядит увальнем, – сказал он, приобняв Дамло за плечи, – надейтесь на него, как на каменную стену, даже больше!

Дамло кивнул.

– На участке будет порядок, – сказал он, выпил и крякнул.

Из-за ограды послышался приближающийся медленный рокот мощного бензинового мотора…

Калитка распахнулась.

– Труд, господа, только труд – вот основа всякого благоденствия! – не затрудняя себя приветствиями, стремительно заговорил входящий во дворик плотный, добродушного, но властного вида мужчина с белехоньким платочком в нагрудном кармане пиджака. – Труд, ну и отчасти реклама, – ключ к решению поставленных вами проблем в их деловом, то есть разумном, аспекте! С вашего соизволения, могу это взять на себя!

В калитке за его спиной маячил частный сыщик.

Таковы были эти двенадцатилетней давности события, к которым г-н Когль вынудил собравшихся обратиться мысленно вновь, подсунув им свои акты и протоколы.

Первым управился с бумагами прежний кулинар, ныне булочник – по настоянию заинтересованных лиц, мы не называем некоторых имен.

Покосившись на своего соседа по столу – г-на Эстеффана, – г-н булочник прикрыл текст ладонью, поспешно приписал несколько ноликов к различным упоминаемым суммам и передал папку нотариусу, намереваясь обосновать уточнения. Но тот не дал ему и рта раскрыть.

– Хотите все золото мира? – произнес он с ледяным безразличием. – Отчего бы и нет? – И захлопнул папку, не взглянув на драгоценные для булочника цифры.

Булочник с трудом перевел дух. Он-то был готов к обычному деловому отпору, намеревался, поторговавшись, уступить… Не выжил ли этот нотариус из ума? Но если он считается правоспособным, следовало спросить суммы повнушительнее!

Г-н булочник почувствовал себя обманутым, он сидел мрачнее тучи, однако потребовать папку обратно все же не рискнул, лишь напрасно мучился этим намерением.

Г-н Когль задержался за спиной Доремю, у которого от чтения запылали уши.

– Что, господин капельмейстер, мнение ваше изменилось?

Бедняга Доремю не знал, что протокол велся с такою скрупулезностью. Наткнувшись на собственные слова о том, что ему хочется прожить совместно со славными собутыльниками триста лет и умереть в один день, он пропадал со стыда… Чуть слышным шепотом, не поднимая глаз, он пробормотал в ответ, что-де нет, мол, он держится прежнего мнения, все они милые люди, за исключением Биллендона, а впрочем, Биллендон – полезный зато человек, только ему без опаски можно доверить самые капризные инструменты; Доремю благодарен г-ну Коглю за внимание, и даже весьма, он ни в коем случае не хочет доставлять ему лишних хлопот, тем более в вопросах, не имеющих юридического значения (недолго же г-н Доремю гордился потом этой глубокомысленной фразой), так что пусть в бумагах все останется, как было, только – он просит прощения – не следует допускать, чтобы посторонний кто-нибудь увидел…