Тропою разведчиков - Нина Данилевская

Начались тщательные поиски. Но нигде не нашлось ни зарубок, ни надписей, ничего-ничего! Все же там, где ребята встречали не совсем обычной формы дерево или нагромождение камней, они начинали копать. Незаметно пролетели два часа. Пот градом лил с заговорщиков.

— Пошли! — сказал, наконец, Юра. — Толку не будет, а на привале Петр Сергеевич нас хватится. Я ему сказал, что гулять мы будем недолго.

— Как же так? — горячился Женя. — Неужели коробку с документами запрятали без всяких примет? Или, может, гитлеровцы, прочесывая лес, нашли ее? Тогда зря стараемся.

Юра вдруг ударил себя по лбу:

— Эх мы, растяпы! Ну конечно же, не мог Шитов оставить ясных примет. Он опасался, что гитлеровцы найдут сумку!

— Значит, невозможно найти? Значит, напрасно ищем? — твердил Женя.

— Почему — напрасно? — буркнул Митя. — Ты думал: копнешь — и вот она, сумка?

Ребята растерянно переглядывались.

— Приметы, конечно, есть, — неуверенно произнесла Наташа. — Только мы их не знаем…

— Об этом и речь, — мрачно согласился с девочкой Марк.

Молча направились ребята к костру. Юра незаметно отделился от товарищей. Снова обошел он всю поляну, вглядываясь в окружающее. Потом, задумавшись, присел на большой, согретый солнцем камень…

Когда пятеро заговорщиков спустились к месту ночлега, их встретил Вася Кузьмин.

— Где вы все пропадали? Мы уже пообедали. Петр Сергеевич отдыхать лег. А Юра куда девался? — В голосе Васи были любопытство и плохо скрываемая досада.

К его удивлению, все молчали, а Женя, как всегда, отшутился:

— Много будешь знать — скоро состаришься! Корми лучше своими фрикадельками.

Так ничего и не добился разобиженный Вася. Наполнив котелки ребят похлебкой, он отошел к недалеко протекавшему ручью и принялся кидать камешки в воду. За этим занятием и застал Васю Толей.

— Что, отшили тебя дружки закадычные? Не больно ты, видать, им нужен.

— Отвяжись! — рассердился Вася. — Что тебе надо?

Однако Толей не собирался уходить. Присев возле Васи, он покусывал хворостинку, искоса наблюдая за приятелем.

— А знаешь, почему они тебя в свою компанию не пускают? — вдруг спросил Толей, — они что-то скрывают от нас. У меня, брат, глаз наметанный. Не обманешь — шалишь!

— Почему ты так думаешь?

Толей таинственно шепнул:

— Кирку заметил?.. Зачем Женьке тяжесть такая? А он ее всю дорогу тащит — не расстается.

— Ну?

— А ты не нукай! Подумай лучше — зачем им кирка?.. — Толей придвинулся ближе к товарищу: — Они ею землю копали, вот что! Сам видел, лопни мои глаза!.. — Он помолчал, наслаждаясь изумлением Васи Кузьмина. — Когда они на поляну пошли, я за ними увязался. Гляжу: то в одном месте копнут, то в другом. И всё что-то доказывают друг другу, что-то ищут… Все вместе, и Марк с ними был, и Митька, и Наташка.

— Что же они ищут?

Глаза Толея заблестели и забегали.

— Спрашиваешь! Клад, конечно! Мало ли что тут, в горах, может быть попрятано. Я от людей слышал: в годы войны некоторые оружие зарывали, а то — ценные вещи.

— Оружие Наташа искать не будет, — усомнился Вася.

— Лопух ты, право! Говорю, они клад ищут. Узнали что-то и хотят, чтобы только им одним досталось…

— А ты что предлагаешь?

— Что на них смотреть и в дураках оставаться! Проследим, как тогда с пещерой. И будем действовать.

— Нехорошо как-то за товарищами шпионить, — нерешительно возразил Вася.

— Вот те на! Это же не шпионство, а разведка. Да и какие они нам товарищи, если всё скрывают!

Последний довод, видимо, убедил Васю Кузьмина.

Юра подошел к костру, когда он уже догорал, и незаметно сел поодаль.

— Лет полтораста назад, — донесся до него голос Запольского, — места эти были совсем дикими и непроходимыми. Кругом, на многие километры, тишина, безлюдье. Только филин хохочет или сова гукает по ночам. Даже охотники боялись заходить в этакую глушь.

Ребята невольно оглянулись. Густой лес обступал лужайку. Безмолвный и таинственный под темным южным небом, он будто прислушивался к тому, что рассказывал о нем человек у костра.

— А хищных зверей тут не водится? — спросила Наташа.

— Нет, девочка. В заповеднике живут мирные обитатели: олени, косули, муфлоны, сибирские козероги… Здесь — царство зеленого друга и непуганых птиц. Для того и создан заповедник, чтобы ученые изучали в нем природу в естественных условиях.

— А сколько в заповеднике оленей, Петр Сергеевич? — опять поинтересовалась Наташа.

— Около двух с половиной тысяч, и косуль почти столько же.

— Да кто же их считал? Разве это возможно? — Женя подтолкнул внимательно слушавшего Митю.

Но Запольский сказал, что такой подсчет вполне возможен. Оленей считают во время рева (брачного периода), когда они дерутся с соперниками, или зимой «по белой тропе», замечая следы на снегу.

— Каждый наблюдатель, — добавил Петр Сергеевич, — хорошо знает животных на своем участке. Я ведь и сам долго работал лесным наблюдателем.

— А что вы тогда делали? — В глазах таежника Мити светилось любопытство.

— Ухаживал за животными, описывал встречи с ними, отмечал в дневниках, когда начинает таять снег, когда распускаются листья, когда птицы улетают на зиму. Ведь птиц у нас тоже великое множество. И черные грифы, и орлы разных пород, и соколы, и сычи. А певчих птиц сколько! С самой ранней весны до первых холодов поют птицы. Да вот послушайте!

Ребята притихли. Издалека до них доносилось монотонное «сплю-сплю, сплю-сплю».

— Птица сплюшка, — засмеялся Запольский. — Она всю ночь будет вас убаюкивать до рассвета. А в самом деле, не пора ли на боковую, ребята?

Юра смотрел безразличным взглядом на остывающие угли, на товарищей, которые, весело перекликаясь, устраивались на ночлег. «Неужели поиски бесполезны, — думал он. — Неужели нам не удастся найти…»

Вдруг чья-то рука тихонько тронула его за плечо. Оглянулся — Наташа.

— Не огорчайся, Юрча! — расслышал он шепот. — Мы найдем. Обязательно найдем! А что трудно — это даже интересней.

— Не придумаю, как и искать дальше, — сознался Юра. — Ведь Шитова нет в живых. Адреса Балашова, слышавшего последние слова ординарца, мы не знаем…

— Ну и что? Узнаем этот адрес! Вот повидаем в совхозе Рындина, у него и спросим насчет Балашова. Все будет хорошо, увидишь.

Юра благодарно сжал руку девочки.

Через несколько дней неподалеку от ворот школы, пыхтя и фыркая, остановился грузовик. Стоявшие на дороге ребята сразу узнали «свою» машину. Шофер пошел за водой — долить в радиатор.

Вперед храбро выступила Наташа:

— Вы в совхоз едете? Скажите, вернулся из Москвы Рындин?

Шофер кивнул.

— Подвезите туда! Нас пятеро, — попросила девочка.

— Хорошо, что не двадцать! — засмеялся водитель. — Что с вами делать? Лезьте наверх!

Друзья не заставили себя просить. Машина тронулась.

Если бы кто-нибудь из пятерых оглянулся, то мог бы заметить две ребячьих головы, то и дело приподнимавшихся из-за соседнего забора. Как только грузовик скрылся, на дорогу вышли Толей и Вася.

— В совхоз поехали. Слышал? — недоумевал Вася Кузьмин. — Чего им там понадобилось?

Толей прищурился:

— Уж, конечно, не зря туда покатили. Будь уверен. — И вдруг толкнул приятеля локтем: — Постой, постой! Кажется, я догадываюсь…

Приехав в совхоз, ребята расспросили, где живет бригадир, и зашагали по указанной им тропе. Рабочий день окончился. Бригадир, наверное, уже дома, но как начать разговор? Друзья чувствовали себя не совсем ловко.

— Еще неизвестно, тот ли это Рындин. Прежде чем его расспрашивать, надо узнать, — выразил сомнение Марк. — Если же…

— А я что говорю! — живо обернулся к нему Женя. — Наташа уверяет — тот самый, так ведь она нашего Семена Трифоновича в глаза не видела. А мы-то его знаем. Разве такие герои бывают! Я однажды слыхал… помнишь, когда мы участок пололи… на него звеньевая ка-ак напустилась. Вовсю ругалась! А Семен Трифонович оробел: провинился, говорит, виноват. Звеньевой испугался. Подумаешь!

— Так ведь Варвара Артемовна сама сказала: партизанил, разведчиком был, — не очень уверенно заметил командор.

— Мало что женщины наболтают! — вдруг вмешался Митя. — Может, и партизанил. Только, конечно, он не тот, про кого Запольский рассказывал.

— Юрча, на спор! — разгорячился Женя. — На твой ножик, ладно?

Юра кивнул:

— А ты чем отвечаешь?

— Если проиграю, что хочешь бери! — расщедрился Женя. — Мне ничего не жалко.

Дверь в чисто побеленный, увитый вьющимися розами домик бригадира была открыта. На крылечке стоял могучего телосложения человек в белом фартуке и мыл посуду. Тщательно ополаскивая в тазике тарелки, он ставил их сохнуть на солнце. «Добродушный великан», — вспомнила Наташа Юрино определение.

Женя толкнул Юру локтем.

— Герой! Посуду моет! — шепнул он.