Мистические истории - Римма Глебова

Лорелея улыбнулась себе в зеркале… красивая, несмотря ни на что. В смысле, несмотря на свои сорок плюс… Почти нет морщин… слово какое противное. А продается ведь «Крем от морщин», так и написано на коробочке. Как-то мужчина на ее глазах покупал такой крем, причем, с продавщицей советовался. Значит, принесет он этот крем своей жене… ха-ха, может и подруге, пользуйся, мол, уничтожь свои морщины. Бегемоты толстокожие. Ни один в женщинах ни черта не понимает. А потом женщины мстят, а они недоумевают – за что? Сколько угождал, крем от морщин покупал, налево почти не ходил, а она… А сейчас мужчины вокруг как с цепи сорвались. Вот именно – с цепи. Брачной. Чем выше поднимается по ступеньками, тем большая вероятность, что поменяет старую жену на молоденькую. Идет тотальная смена жен. Политики, писатели, артисты – все с новенькими женами. Абсолютно ясно, почему. Им тоже страшно стареть, еще страшнее, чем женщинам. Вот они и находят себе новеньких, гладеньких, чтобы как вампиры, напиться молодости и здоровья, потенцию убывающую восполнить. Не зря ведь восточные ханы обкладывали себя в постели юными девами, знали, чем себя омолаживать.

Георгий тоже уже не тот, что прежде… нет, не холоден, хотя, конечно, не как раньше… красив и импозантен по-прежнему, но живот вырос, и лысина на макушке… Мужики все равно всегда будут моложе, потому что их к молодости тянет. Они никогда не будут смешны, пока совсем не превратятся в стариков, а женщины… Недавно ей соседка – моложавая и сильно за собой следящая Белла сказала… Посиделки у них были, на кухне, просто так, без повода, почирикать о жизни, не в первый раз… Белла постарше года на три-четыре, всего-то, и вдруг такие речи… подобного Лорелея в своей жизни не слышала. «Да я мечтаю об одном – скорее состариться! Чувствую, что зависла где-то между – не молода, но еще и не старушка. Самый противный возраст. Переходный. Не поймешь, чего ты хочешь, или уже пора ничего не хотеть. Надоело бороться, хочется перестать краситься, отпустить седину, забрать волосы в хвостик, выбросить все эти дорогие кремы, толку от них ноль, купить туфли без каблуков… Перестать ограничивать себя и наесться наконец пирожных со взбитыми сливками… ах! И не думать, выгляжу ли я сегодня хорошо, или так себе. Не ждать комплиментов: ну, ты сегодня прямо помолодела, что ты делаешь со своим лицом? Ничего не делаю, потому что боюсь. Хотела «ботокс» сделать, но подумала, что через полгода снова надо колоться, потом еще, и еще… так и подсядешь, а если денег не будет? – лицо сразу обвалится. Нет, лучше скорей туда, в старость, в золотой, хо-хо! – возраст, где все переживания отпадут сами собой!». Лорелее тогда вспомнилось… Ехала она в автобусе, что редко случалось, но машина в ремонте была, через проход сидела компания из четырех женщин. Тех, которых прямо называют старушками. Нарядные все, веселые, щебетали, по смыслу щебета понятно было – в гости едут. И Лорелея ощутила, что им завидует. Они уже не разглядывают в зеркале свои морщины и не считают их – все уже рассмотрено и пересчитано, и теперь они не беспокоятся о том, как выглядит лицо или шея, и что о них подумают и что скажут, они свободны! Они старые и поэтому свободны. Лорелее тогда так захотелось сразу, в одно мгновение, перейти к ним, в их возраст, а не двигаться туда мелкими ежедневными шагами, а вот сразу бы… перескочить и успокоиться, перестать переживать. Но это минутное было, не желание даже, а так… мимолетное.

Старушки забылись. И вспомнились только при том разговоре с Беллой. Нет, у нее не такой еще плохой возраст. Она выглядит прекрасно! Иначе Георгий ушел бы. К другой, молодой. Вот родить уже нельзя, поздновато, да и зачем? Она свое женское назначение выполнила. Родила и вырастила дочь, Верочка жива-здорова, и муж есть, и квартиру недавно купили, живут в покое и достатке. Именно, что в покое. И в тишине. Детей нет, потому и тихо. А Верочке тридцать на носу. Но всё же это их проблемы, не ее. Говорят, Бог наказывает детей за грехи родителей… Да ладно, кто такой этот «бог», его никто не видел, ученые пишут, что это разум такой, коллективный, и он всё увеличивается, увеличивается, потому что люди ведь умирают… Ну, а на живых этот разум влиять не может, ясное дело. Собирается и собирается… где-то там… наверху, где же еще, и неизвестно, для чего собирается, а нам что от этого, ровно ничего не прибавится и не убавится. Хотя, кто знает… может, он влияет на людей как-то, только люди не осознают…

Да-а… если бы это «разум» существовал на самом деле, может ей удалось бы выпросить у него… всего ничего, только вернуться назад, на минуточку. Нет, не на минуточку, а на какое-то время. Чтобы снова почувствовать себя молодой, свежей, еще незамужней… ха, она бы тогда себе другого мужа выбрала, точно, да и вообще не торопилась бы, что хорошего в замужестве, только поначалу интересно, а потом скукота. Хорошо бы в детство попасть на несколько годиков, там полная беззаботность… или на собственную свадьбу, когда так весело было, и платье как белая пена, всё в кружевах… кругом цветы, цветы… Да, как здорово было бы попасть в хорошее, незамутненное времечко, порадоваться, напитаться тем молодым счастьем, или детством, когда все прекрасно и весело, и знать не знаешь, что впереди будет… но еще лучше попасть туда… где берег, на горячий песок, снова, на минуточку, увидеть радужные капельки на мокрой гладкой коже…

Лорелея сидела в кухне с чашкой кофе, уже и пар над ней не дымился, и бутерброд из тостера остыл и присох, а ей уж ничего не хотелось. Надо на работу ехать, тексты чужие вычитывать и править, к двенадцати должно все быть готово для вечернего выпуска газеты. Если бы жизнь свою можно было так же вычитать с самого начала и править – в том месте, где захочется. Вот уж мужа она точно бы «поправила», и чего ей вдруг на свою свадьбу захотелось попасть, да провались она, эта свадьба, вместе с тем, что за ней последовало… ребенок, заботы, измены… И что осталось? Вот эти крошки на пластиковой скатерти и лужица пролитого кофе, никогда ведь за собой не уберет, сволочь, некогда ему. А чего некогда, это раньше он был каким-никаким начальником, а теперь… тьфу! – мелочь такая, стыдно кому признаться. А всё спешит, трепыхается, на что-то надеется. Ночью приставал… и тут неймется – Лорочка моя! Конечно, не просто она уступила, еще чего! Поклялся, что машину ей сменит на новую, прямо на днях! Пусть только попробует не сменить, уж позор на такой рухляди ездить, вот сегодня в последний раз! Ну, до конца недели. И не ее дело, кредит-не кредит, как хочет, его забота. Когда-то своим любовницам сережки-бусики дорогие покупал, в ресторанчики водил, теперь пусть платит по полной за утехи, но не им – где они, молоденькие потаскушки, ау! – теперь пусть законной жене. За все, говорят, платить надо.

Лорелея приободрилась, заглотнула быстренько остывший кофе и пошла собираться на службу. Напевая – она любила петь и пела неплохо, – модный, уже с неделю в ушах застрявший нехитрый попсовый мотивчик, одеваясь в легкое платье – тепло, наконец, пришло! – она думала о вечернем свидании с Георгием, у него дома, конечно, прямиком возле его работы. Толстопятая отправилась на десятидневный отдых в Турцию – устала, притомилась бедная хозяйка кафетерия, деньжат у нее не то чтобы немерено, но есть, однако Георгия ее доходы не касаются, он и сам имеет немало при владении солидной турфирмой. Доходы у них раздельные, а кровать как? До сих пор Лорелея ничего об этой стороне не знает, сначала и довольно долго не интересовалась, а попробовала как-то вызнать, да Георгий вопрос пресек, сказал коротко «не лезь». «Везде успеваешь?» – попыталась съехидничать Лорелея, но вышло ей это боком, Георгий разозлился и они не пошли, как собирались, в хороший ресторан, а потом на квартирку, которую он тогда снял – надоели номера в отелях, всегда разные и в то же время одинаковые как близнецы, никакого уюта. Вместо всего этого они крупно рассорились. Лорелея даже испугалась – не насовсем бы, но Георгий позвонил через три дня как ни в чем не бывало, и на какую-то презентацию позвал, чего там презентовали, уж не упомнить, но было весело и необыкновенно вкусно, а после презентации в квартирку, конечно, и там уже Георгий распинался, только постанывал, Лелечка да Лелечка… Куда он денется, подумала тогда Лорелея, у них все прочно, не так легко разорвать. Еще решила: нет у него с толстопятой ничего, наверно и спальни давно раздельны. Может, так давно, как у них с Георгием роман начался, не настолько он силен, чтобы на двух бабах валяться. А теперь тем более. Возраст мужской у него на излете, век мужчины тоже короток, просто по иному, чем женский.

Иногда Лорелея задумывалась: а зачем ей Георгий, нужен ли? Или всего лишь привычка, чтоб уж шло, как заведено столько лет: свидания, цветочки у него в руке при встречах – не всегда, но бывает, и тем приятнее этот момент, когда она видит букет, и квартирка уютная, и приятно, что денег он не жалеет снимать ее, чтобы раз в неделю, а то и реже им встретиться, а в другие дни квартирка пустует. И вообще, без Георгия скучно стало бы. Как жить без мужской любви? Если бы не Георгий, она бы с мужем совсем рассталась, не стала бы терпеть эту постылую нудятину. А так, ну и черт с ним, у нее есть своя жизнь, да и ему порой чуть перепадает от супруги – чтобы вовсе не зачах, и не думалось ему, что она в других местах и другим обходится, имеет свое независимое женское счастье и удовольствие…