Девять королев - Пол Андерсон

Таверна была двухэтажная, крытая красной черепицей, заиндевевшей к ночи. С правой стороны от нее находилась конюшня, а слева тянулся длинный открытый навес. Дом стоял почти вплотную к городской стене, на южном тракте. От стены по сторонам мощенной известняком дороги шли поля. Построек поблизости не было, только старинные руины римской виллы белели в поле — последнюю сотню лет Гезориак, как и большинство галльских городов, не разрастался вширь. Мало кто рисковал строиться вне оборонительных укреплений, опоясывавших город.

Уже миновав конюшню, Грациллоний услышал странные звуки. И остановился. Животные таких звуков издавать не могут. Вернувшись к воротам, он прислушался. В конюшне кто-то плакал. Столь безнадежно, что Грациллония охватил ужас. То был многоголосый и какой-то потусторонний плач, словно кто-то запер нечаянно в темной конюшне существа из иного мира, неведомо как попавшие на окраину портового галльского городка. Петли засова были скреплены веревкой. Рванув створку так, что веревка лопнула, Грациллоний шагнул внутрь. На миг рыдания затихли, из темноты раздался вопль ужаса. Грациллоний обернулся к сопровождающему.

— Посвети, — сказал он. — Только не подожги солому.

В конюшне оказались дети.

— Не бей нас! — высоким голосом выкрикнул мальчик. — Мы будем хорошие, честное слово! Не надо бить!

Мальчик говорил на языке племени белгов. Грациллоний тоже был из белгов, но его предки ушли в Британию несколько веков назад. За это время язык не слишком изменился. Дети были все светлокожие и светловолосые, как и большинство ребятишек в деревнях вокруг его родного дома.

Их было пятеро, три мальчика и две девочки; примерно одного возраста: лет по девять-десять. Лица и одежда у них были грязные. Но одежда — домашняя, добротная. Двоим матери успели повязать на прощание яркие шерстяные шарфы. Дети были заперты в стойле, превращенном в клетку. Доски набили горизонтально на такой высоте, чтобы они не могли выпрямиться во весь рост. В соседних стойлах мирно дремали лошади. Лошадиное дыхание и тепло их больших тел — вот и все, чем могли согреться дети в полупустой конюшне.

Грациллоний присел на корточки.

— Не бойтесь, — сказал он, стараясь, чтобы его хриплый голос звучал как можно мягче. — Я не трону вас. Я ваш друг.

Между досками просунулись руки. Грациллоний сжал детские кулачки в своих больших ладонях.

— Пожалуйста, — проговорила, всхлипывая, девочка, — отведи нас домой.

Он не мог им помочь. В наступившей тишине ему трудно было выговорить эти слова:

— Прости меня, дитя. Я не могу. Сейчас не могу. Может быть, потом… Но вы не бойтесь.

— Ты не Иисус? — это спросил мальчик. — Я знаю, что в городе Бог — Иисус. Он добрый.

— Я не Иисус, — сказал Грациллоний. — Но я обещаю, что Иисус присмотрит за вами.

Девочка, вцепившись в его руку, молча смотрела на него. Он был взрослый, он не бил их, и он был из города, где есть добрый Бог Иисус.

Что он мог сделать? Грациллоний поцеловал ее тонкие пальчики, высвободился и пошел к выходу.

— Спокойной ночи. Спите. Постарайтесь уснуть.

Он вышел на улицу, прикрыл ворота и прислушался. Дети снова зарыдали.

— Видать, рабы. Новенькие, — попытался завязать разговор сопровождающий. Его эта сцена, казалось, позабавила.

— Вижу, — отрезал Грациллоний.

Он быстро зашагал к дому, взбежал по ступенькам и забарабанил в дверь кулаками.

Открыл румяный мужчина с зажженной свечой в руке, хозяин.

— Что вам угодно? — спросил он. Грациллоний был в гражданской одежде. — Уже поздно. Ужина нет.

— Во-первых, это меня не интересует, — отрывисто сказал Грациллоний. — Во-вторых, я центурион Второго легиона Августа, нахожусь в поездке по имперскому делу. И еще: почему у вас дети заперты в конюшне?

— А… — Хозяин на мгновение замешкался, потом ткнул пальцем себе за спину. — Он там, за столом. У него и узнаете. Входите, офицер.

Документов хозяин не спросил — легионер с фонарем, выглядывавший из-за плеча Грациллония, подтверждал его слова лучше всяких бумаг.

Отпуская провожатого, Грациллоний поблагодарил его — он давно взял себе за правило быть вежливым с подчиненными и независимым с вышестоящими. Хозяин провел его в большую комнату, скудно освещенную несколькими сальными свечами. Свечи потрескивали и коптили, распространяя по дому запах прогорклого жира. Запах бедности. Убожества и бедности, в которую впала Римская империя. Вокруг стола сидело четверо мужчин.

— Мир входящему! — воскликнул дородный, богато одетый мужчина, махнув рукой с унизанными перстнями пальцами. — Присоединяйтесь!

Держался он развязно и был в этой компании, похоже, за главного. Остальные держались скромнее и были одеты проще: в галльские туники и короткие штаны. На головах у всех были ночные колпаки.

Грациллоний ничего не ответил. Он указал в гостевой книге имя, звание и цель визита. Хозяин зажег еще две свечи, вручил одну Грациллонию и повел его наверх.

— В этот год у меня прямо прилив постояльцев, — хвастался он по дороге. — Так вы, говорите, из Второго легиона Августа? Это не тот, который в Британии? Понимаю, понимаю… Нелегкие для всех нас времена… Ну, я-то умею держать язык за зубами. Ваша комната, офицер. Располагайтесь, а я пойду старуху разбужу. Надеюсь, вы не слишком привередливы, офицер? Особенного ничего не ждите, а вот котелок доброго чечевичного супа — это я вам обещаю.

Словоохотливый хозяин закрепил свечи в настенном канделябре и отправился вниз будить жену. Оставшись один, Грациллоний осмотрелся. Не слишком роскошно, зато есть все необходимое: кувшин с водой, таз, лежанка на двоих и ночная посудина. Центурион распаковал походную сумку, достал принадлежности и, как смог, вымылся. Переодевшись в чистое, он произнес слова молитвы. Солнце, правда, зашло, но лучше поздно, чем никогда.

Когда Грациллоний спустился вниз, дородный мужчина снова окликнул его:

— Мы ждем, приятель! Или вы дали обет молчания?

Грациллоний отбросил сомнения. В конце концов, он приехал сюда не в поисках удовольствий, как решил префект. Сведения о положении дел на континенте, сплетни, слухи — вот что его интересовало. Обстановка в этой провинции Римской империи была достаточно сложной: набеги неизвестных Грациллонию варварских племен, мятежи окраинных народов, интриги царедворцев. Знание всего этого не добудешь мечом и отвагой, а незнание может оказаться гибельным.

— Благодарю, — кивнул Грациллоний и подсел к компании. Шустрый мальчишка — не то слуга, не то сын хозяина — подбежал с кувшином и наполнил его кубок.