Девять королев - Пол Андерсон

В Галлию пришла весна. Деревья оделись листвой, покрылись белым цветом кусты боярышника. Сочные травы вдруг разом расцветились буйными красками полевых цветов. В небе запели жаворонки. Засеянные поля проросли густой щетиной молодых побегов, пышно зацвели сады. С вершины холма в ясный полдень, когда солнце слепит глаза и набрасывает на мир призрачно-белесый покров, реки казались струйками расплавленного серебра, выплеснутого на пестрый травяной ковер. Серебро текло и никак не остывало, то сливаясь в необъятное переливчатое зеркало, то выбиваясь из зеркальной глади извилистыми ручейками. Ручейки, ничуть не считаясь с межой, делили поля на затейливой формы острова, а устав резвиться, прятались в лесную сень. Так выглядела Галлия весной, если стоять на вершине холма в ясный полдень. Часто шли дожди. Но не унылая морось, привычная британцам, холодная и затяжная. А южные ливни с грозой, короткие, сильные и освежающие. Утомленные ходьбой люди останавливались, запрокидывали лица, ловили капли ртом, пили дождь, омывались его чистыми струями. Дождь кончался, и на умытое небо всходила радуга. Зеленые холмы, дурманящий после дождя воздух и радуга в чистом небе — такой была Галлия. День заметно прибавился. Теперь на ночной привал располагались до захода солнца, а выходили с первыми лучами. Грациллоний любил тихие галльские ночи. Иногда, назначив очередной наряд и расставив дозорных, он отходил подальше от лагеря, ложился в траву и смотрел в бездонное звездное небо.

Общаться с местными жителями стало труднее. В землях меж владениями калетов и озисмиев говорили на множестве наречий, а латыни здесь почти не ведали. Выручали странствующие торговцы. Несколько раз они подсказывали Грациллонию, какой путь выбрать. И чем дальше заходили легионеры, тем хуже становились дороги. И не только дороги. Все чаще встречались заброшенные, поросшие бурьяном поля, разграниченные межевыми камнями. Селения представляли собой скопища жалких лачуг, крытых соломой. Каменных домов с черепичными крышами почти не было. В больших городах стояли войска. В их задачу входила охрана мостов и контроль над дорогами. Но городские гарнизоны в Галлии большей частью состояли из ауксиллариев, набранных в Египте, одинаково чужих как римлянам, так и кельтам. Кроме равнодушных и апатичных египтян, в местные легионы входили лаэты, германские или аланские варвары, покинувшие родные места и осевшие на обильных галльских землях. Свирепого вида, в засаленных одеждах, с нечесаными космами, дикари-германцы шли в армию из корысти, ради интересов своего клана и своей родни. Имперские орлы служили для этого самым удобным прикрытием.

Тридцать лет прошло с того времени, как Магненций пытался захватить императорский престол, а Галлия до сих пор не оправилась от последствий смуты. Почему? Этого Грациллоний понять не мог. Да, война разрушает деревни и города, уносит людские жизни, но война не в силах изменить природу. Ведь остались же плодородные земли, леса, луга, широкие полноводные реки. Над Галлией каждый день восходит все то же ласковое, щедрое солнце; все те же теплые дожди утоляют жажду земли. Галлы — толковый народ, которому Рим принес мир, цивилизацию, для которого открыл необъятные возможности. С моря Галлию охраняет флот Рима, на восточных границах стоят легионы Рима. И какую же плату назначил Рим за свою опеку и защиту? Подчинение законам. Эти законы на самом деле давно сложились в галльских племенах; их лишь привели в соответствие с римским кодексом. Где-то подправили, в чем-то улучшили. Не покорности даже, а лояльности требовал Рим. В краю, самим Господом созданном богатеть и процветать, воцарилось запустение. Почему? Разладилось что-то очень важное, но что?

Эти невеселые мысли Грациллоний обдумывал молча. Солдаты, наблюдая то же, что и он, приуныли. Обычно шумный на ночном привале лагерь затих. Не стало слышно песен, грубоватых солдатских шуточек. Даже молодежь перестала устраивать потасовки и не дурачилась. Теперь у костра легионеры с грустью вспоминали Британию, Иска Силурум, свои дома, семьи. Пытаясь воодушевить солдат, Грациллоний рассказывал им, какие чудеса их ожидают в Исе, но успеха не имел — невозможно увлекательно рассказать о том, чего сам не представляешь.

Отряд вышел на тракт, проходивший по побережью. Здешние места совсем обезлюдели. Целые селения, бросая свои жилища и земли, снимались и уходили на восток. На империю надежды ни у кого не было. Саксы появлялись из-за моря все чаще, и кораблей у них становилось все больше. Грабители уже не довольствовались побережьем, они совершали набеги в глубь страны. Противостоять саксам было некому. Связь между редкими прибрежными фортами была ненадежной, а гарнизоны — слишком малочисленными. К тому же каждый раз саксы сжигали сторожевые вышки, откуда можно было огнем подать сигнал тревоги. Эти вышки в конце концов даже перестали восстанавливать. Великая Империя отступала перед племенем дикарей! Племенем кровожадным и ненасытным. Смертоносным и всеразрушающим. Они убивали мужчин, женщин насиловали и убивали тоже, детей угоняли в рабство, если только хватало места на кораблях. Если же не хватало — убивали лишних здесь же, на берегу. Жалость была им неведома. То, что не могли взять с собой и погрузить на корабль, они сжигали. Сжигали все, что не представляло для них ценности. Разрушали каменные дома, хотя груду камней нельзя было ни унести на корабль, ни сжечь. Они вытаптывали посевы, поджигали сады и леса. Как будто страдали жаждой — неутолимой жаждой разрушения. Однажды в развалинах небольшого городка Грациллоний встретил женщину. Та гостила у снохи в соседней деревне, когда на город напали саксы. Теперь же она искала на пепелище останки своих родных — мужа и детей. Грациллоний хотел взять ее в лагерь и накормить, но женщина, вырвавшись, отбежала в сторону и не хотела подходить. Она была полубезумна, с распущенными волосами, вымазанным сажей лицом. Грациллонию так и не удалось допытаться у нее, когда произошел набег. Видимо, недавно — кое-где развалины еще дымились. Ему было жалко несчастную — после ухода центурии она наверняка должна была сделаться добычей одичавших собак, которых развелось в развалинах несметное множество. Они сбивались в стаи и были опасней волков. Но что он мог сделать?

Набеги совершали и скотты. Но племя скоттов малочисленно, их обтянутые кожей лодки не так вместительны, как галеры саксов, и сами они не столь сокрушительно кровожадны. Их разбойничьим промыслом было похищение людей и работорговля.

От Ингены Грациллоний решил повернуть на юго-запад, на Воргий. В Воргии он наметил пополнить запасы провизии и сделать большой привал, чтобы люди передохнули и привели в порядок оружие и обмундирование перед последним переходом. Но комендант гарнизона, седой италиец, отговорил его.