Беги, если успеешь - Николай Леонов

– Меня вы с собой не возьмете, конечно? – печально произнесла Рештина.

– Это исключено, Алевтина Викторовна, – мягко, но твердо ответил Гуров. – Попытайтесь как-то отвлечься. Погуляйте по городу, сходите к морю. Здесь очень красиво. Понимаю, что вам не до этого сейчас, но все-таки это может помочь. Только убедительная просьба – не вступайте ни с кем в разговоры и не рассказывайте никому о своих делах. Будьте как можно незаметнее.

– Значит, здесь опасно? Я правильно поняла вас? – спросила Рештина.

– Не в этом дело. Просто мы должны все делать тихо. Здесь нас откровенно не любят. И поиски наши здесь многих раздражают. Им кажется, что мы делаем городу плохую рекламу.

– Вазалевский тоже так считает? – неожиданно жестко спросила Алевтина Викторовна.

– Нет, он-то как раз один из немногих, кого мы не раздражаем, хотя неприятностей мы ему добавили. А вы давно его знаете?

– Только со слов мужа. Они были знакомы еще со студенческих лет. Павел говорил, что это забавный и добрый человек, старающийся притвориться злобной акулой бизнеса.

– По-моему, он уже не притворяется, – сказал Гуров. – Он слишком размяк под крылом Рештина. Теперь им каждый крутит как хочет. Боюсь, он плохо контролировал ваши деньги.

– Вы забываете, что у меня нет никаких денег, – спокойно возразила Алевтина Викторовна. – Все деньги принадлежат Павлу. А он, думаю, не станет спрашивать отчета со своего товарища. Ведь сюда он вкладывал не ради прибыли. Это было его развлечением. Две-три недели в году он воображал себя путешественником, исследователем глубин и был счастлив. Счастье тоже чего-то стоит, верно?

– Несомненно, – подтвердил Гуров. – Но от контактов с Вазалевским тоже воздержитесь. В крайнем случае – две-три вежливые фразы, и все. И никаких денег!

– Кстати, о деньгах! – вдруг заторопилась Алевтина Викторовна. – Только не подумайте, что я прибедняюсь. Для обеспечения поисков мне выделены неограниченные средства. Вы можете пользоваться ими совершенно свободно. Если нужно нанять кого-то, заплатить за информацию – соглашайтесь на любую сумму. Я оплачу все.

– Это может быть очень полезным, – признал Гуров. – Но пока, прошу вас, не беспокойтесь. Когда понадобится помощь, мы сразу поставим вас в известность.

Они оставили Алевтину Викторовну в самом печальном расположении духа и поехали в один из окраинных районов, где жил Петр Тищенко. Район был расположен вдали от благоустроенного пляжа, но тоже недалеко от моря. Берег здесь был каменистый, покрытый бурыми обрывками водорослей, выброшенных прибоем. Метрах в ста от воды начиналась улица, застроенная добротными частными домами, с большими участками, окруженными заборами, с гаражами и пышными садовыми деревьями. Ворота на участке Тищенко, как и накануне, были наглухо закрыты.

Однако на громкий стук Гурова на этот раз из дома вышла средних лет женщина с грубоватым и как бы застывшим лицом. У нее были натруженные красные руки и черный платок на голове. Этот черный платок заставил сердце Гурова нехорошо екнуть. Они поздоровались. Женщина смотрела на них с Крячко без страха, но и без приветливости. Особенно помрачнел ее взор, когда Гуров вежливо осведомился насчет хозяина.

– Вы кто ж такие будете? – устало спросила женщина, как-то безнадежно оглядываясь через плечо на дом. – Тут вся округа знает, что нет больше моего хозяина. Уж и девять дней справили. Одна вот привыкаю жить. А вы кто такие, что вам вдруг Петр Тищенко понадобился?

Сказать, что Гуров неприятно поражен таким известием, было мало. Ему стоило больших усилий, чтобы его разочарование и досада не прорвались наружу. Но он все-таки справился с собой и как можно спокойнее объяснил:

– Мы с товарищем из Москвы. Офицеры милиции. Люди серьезные. Хотели вот с вашим мужем посоветоваться насчет одной вещи… А тут такое несчастье. Примите наши соболезнования. Как же это случилось?

Женщина пристально всмотрелась в их лица, а потом с неожиданной ненавистью сказала:

– Да вы хоть подавитесь вашими соболезнованиями! Знать вас не желаю! Вот из-за такого же московского дармоеда Петр Иванович и погиб! Хоть бы вы все там в Москве сгорели! Идите откуда пришли! Чтоб глаза мои вас не видели!

Она захлопнула калитку перед их носом. Гуров услышал за забором удаляющиеся шаги.

– Вот попали, на ровном месте да мордой об асфальт! – в сердцах сказал он и поднял глаза на Крячко. – Но ты чуешь, что происходит? Этот тоже погиб!

– И опять где-то рядом присутствует фигура Рештина, – добавил Крячко. – Это уже не случайность, Лева! Она сказала, что муж из-за москвича погиб. Недавно. Не больно густо здесь москвичей.

– Вот и я о том же, – мрачно произнес Гуров.

Где-то рядом хлопнула калитка. Они обернулись. Из соседнего дома вышел мужчина лет сорока, с загорелым открытым лицом и живыми глазами. На лоб его падал вьющийся русый чуб. На мускулистой фигуре мужчины красовались старая тельняшка и закатанные до колен брюки. Прищурив один глаз, он беззастенчиво рассматривал чужаков, но не говорил ни слова.

– Добрый день! – произнес Гуров, не желая быть простым объектом любопытства.

– Кому добрый, – насмешливо произнес мужчина, – а вам, гляжу, не очень. Отдыхающие?

– Работающие, – буркнул Крячко. – Еще вопросы будут?

Мужчина не обиделся. Он вразвалочку подошел ближе и протянул крепкую мозолистую пятерню.

– Валентин, – сказал он. – А вопрос только один. Хотите на раз угадаю, кто вы такие? По моему разумению, вы из уголовки. Не из нашей, конечно, потому что я там всех наперечет знаю.

Они пожали друг другу руки, представились, а потом Гуров сказал:

– Ну а ты, выходит, экстрасенс, так, что ли? По ладони судьбу угадываешь?

– По ладони не могу и судьбу не предскажу, а вот суть человека по некоторым деталям – запросто. Ментовская служба, она все равно отпечаток накладывает – это раз. А во-вторых, Петро погиб недавно. Значит, интерес к нему со стороны правоохранительных органов должен быть. Не говорю, что он есть, но быть должен. Наши не интересуются, значит, Москва заинтересуется. Я, между прочим, так и думал с самого начала.

– С какого начала? – ревниво спросил Гуров, вглядываясь в лицо этого непонятного человека. – Ты о чем, Валентин? И откуда взял, что мы из Москвы?

– Так Елизавета тут так орала – на всю улицу слышно было, – ухмыльнулся Валентин. – А вы меня не опасайтесь. Я сам бывший мент. Во вневедомственной служил. Лейтенант. А потом крест поставил на этом деле.

– Что так?

Валентин пожал плечами.

– Да что зря воздух сотрясать? – сказал он. – Были причины. О городе нашем представление имеете? С какого-то момента здесь все стали решать деньги. У нас теперь это местный божок такой, все ему подчиняется. Милиция – не исключение. А больше я ничего говорить не стану. Чтобы больше – доказательная база нужна.

– Понятно, – сказал Гуров. – Ну что ж, раскусил ты нас, Валентин, молодец. Менты мы, опера. По особо важным делам. Ты хоть с милицией и порвал, а все-таки бывшим коллегам помочь бы не отказался, а?

– Не откажусь, – уверенно заявил Валентин. – А что требуется?

– Да для начала хотя бы объясни, что произошло с твоим соседом Тищенко.

Валентин задумчиво потер лоб.

– Ну как сказать? Вышел он тут в один прекрасный день в море на лодке – и не вернулся. Потом лодку в нескольких километрах западнее на берег выбросило. Вот и вся история. Ему вообще не везло, Петру-то. Он одно время к научной экспедиции пристроился – сборная команда была, русские там, украинцы, американцы… Они фауну морского побережья изучали, структуру дна, растительность – в общем, все в комплексе. Платили хорошо. Он свою лодку предоставлял, подводные работы обеспечивал, и все шло хорошо, но однажды у них какой-то молодой доктор наук потонул в районе Трех Скал – есть у нас такое место. Говорили – несчастный случай. Вроде нырял он в одиночку и то ли глубину превысил, то ли с кислородом не рассчитал… В общем, тело его подводным течением унесло – наутро его пограничники выловили. После этого случая американцы финансирование прекратили, и все это дело заглохло. А теперь вот опять он к Трем Скалам пошел…

– Он пошел к Трем Скалам? – в волнении воскликнул Гуров.

Валентин удивленно посмотрел на него и подтвердил:

– Ну! Было это, как сейчас помню, двенадцатого июня. А до этого мы с ним целый день лодочный мотор перебирали. Он у него барахлил, а ему срочно в море выходить понадобилось. Один москвич грандиозную халтуру предложил. Богатый отдыхающий какой-то – долларами обещался заплатить. Собирался понырять он около Трех Скал. Вот и понырял!

– А Тищенко вам называл фамилию этого человека?

– Нет, фамилию он не называл. Да и зачем? Мне она ни к чему, да и Петру лишняя реклама не нужна тоже. Он попросил помочь с мотором – вот об этом в основном и говорили.