Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев - Андрей Добров

Я повернулся к Елисееву и с изумлением покачал головой:

– Но ведь вы собираетесь уволить его после открытия магазина. Вы сами так сказали недавно.

Миллионер пожал плечами:

– Да.

– Он лишится места, средств к существованию. И его жена умрет.

Елисеев поставил фонарь на землю и принялся неумело отряхивать колени – было видно, что обычно не сам он чистит себе одежду.

– Разве не так, Григорий Григорьевич? – переспросил я.

Елисеев поморщился. Свет фонаря, падавший снизу на его лицо, вдруг придал чертам миллионера сходство с хищной птицей.

– Я забочусь о своих сотрудниках, Владимир Алексеевич. В том числе о старых и больных. Но я не могу заботиться обо всем народе России. Работай она у меня – ей полагалось бы вспомоществование за мой счет. А так… В любом случае Теллер получит почетную отставку с крупной суммой выплаты и прекрасным рекомендательным письмом. Думаю, ему не составит труда найти себе новое место в самом скором времени.

– А если нет?

Елисеев поднял фонарь.

– Хорошо, – сказал он, не глядя на меня. – Я подумаю об этом после нашего возвращения. Пойдемте дальше.

Так мы и сделали.

Судя по тону и выражению лица, миллионер просто решил закончить разговор. Решение по Теллеру он уже принял и, похоже, не собирался его менять. Конечно, сам старший охранник мне категорически не нравился. Но теперь я хотя бы понимал причины его поведения. И, честно говоря, они не казались мне более абсолютно отвратительными. А как бы вел себя я сам на его месте? – подумал я. – В вечном страхе потерять место, в ситуации совершенно необычной секретности объекта и при постоянных попытках эту секретность нарушить?

Но потом я вспомнил несчастную Веру Мураховскую, лежащую на каменном полу магазина с вывернутой шеей. Нет, должно было найтись другое решение, при котором честь девушки и ее отца не пострадала бы.

– Что там? – спросил меня Елисеев, качнув своим фонарем.

Я как будто очнулся – впереди чернело большое пятно, которое при приближении оказалось выходом в заброшенный рукав канализации. Правда, долго блуждать по нему не пришлось – вскоре я наткнулся на ржавую железную стремянку, которая вела вверх – к люку.

– Не рассыпется под нами, как думаете? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Елисеев. – Но ведь выбираться как-то надо.

Он первым полез наверх, долго возился с люком и наконец спустился, весь измазанный землей и ржавчиной.

– Не могу открыть, – сказал он отдышавшись. – Слышу сверху шум улицы. Попробуйте вы. Вы же силач, Гиляровский!

Хмыкнув, я медленно поднялся по стремянке, опасаясь грохнуться с нее. Оглядев люк изнутри, я понял, что действовать со всей дури тут не получится – просто лестница не выдержит, если я начну толкать этот люк. Я повертел головой, в поисках какой-нибудь палки, чтобы сделать из нее рычаг, но ничего не обнаружил. Приходилось рисковать.

– Григорий Григорьевич, – позвал я, – дайте мне ваш галстук.

– Зачем? – спросил меня снизу Елисеев.

– Попробую вышибить этот люк, хочу кулак обернуть, чтобы сильно не расшибить пальцы.

– А! Сейчас.

Он стянул с себя серый с перламутровым отливом галстук и передал мне. Обернув его вокруг кулака, я примерился и ударил в край люка. Лестница треснула и чуть просела, так что я едва удержался на ней, но дело было сделано – край люка отошел вверх и сквозь него проник луч солнца.

– Ага! – воскликнул Елисеев. – Получилось! А я-то думал, что придется возвращаться обратно.

Укрепившись ногами поудобней на перекладине, я с трудом отодвинул чугунный люк – стало так светло, и фонари больше были не нужны.

– Полезли? – пригласил я.

Наконец мы снова оказались на поверхности под палящими лучами летнего солнца. Проходившие мимо люди отшатывались от наших перепачканных фигур. Какой-то господин в светло-сером костюме и соломенной шляпе вдруг остановился как вкопанный, увидев Елисеева.

– Григорий Григорьевич? – робким голосом спросил он. – Вы ли это?

– Нет! – сердито ответил миллионер. – Это не я. Проходите!

Мы вернулись в магазин, стараясь не обращать внимания на прохожих, которые спешили обойти нашу парочку. Елисеев стремительно ворвался в торговый зал, вызвав настоящее оцепенение продавцов – при виде хозяина, измазанного в земле, с растрепавшимися волосами, сотрудники, повторявшие за учителем очередное «ву ле вуз», вдруг остановились с раскрытыми ртами, издав короткое угасающее мычание. Елисеев замедлил шаг, потом остановится. Он передал мне свой фонарь и пригладил волосы.

– Всем штраф по пять рублей со следующего жалованья, – громко сказал он, – За то, что отвлеклись от работы!

Это объявление произвело поистине магическое действие. В один момент «картинка» ожила – хор голосов, повторявших за учителем французские фразы, снова обрел единство и мощь. Елисеев кивнул и пошел вперед, не глядя более по сторонам.

Навстречу нам спешил белый как мел Теллер.

– Григорий Григорьевич! – начал он. – Как я могу обеспечивать вашу безопасность при таких обстоятельствах?

Но Елисеев только махнул рукой.

– Немедленно заделать все дыры! – приказал он старшему охраннику. – И доложить мне сегодня вечером. Выполняйте.

Теллер непроизвольно щелкнул каблуками. И я подумал, а не проверить ли подробнее твое прошлое, голубчик? Ведь по виду и повадкам ты – из военных. Так каким же образом оказался ты в охранниках – пусть даже и старших? Мы с Елисеевым поднялись по ступеням из серого камня на два пролета и оказались в широком коридоре, обшитом темными дубовыми панелями. По обеим сторонам шли двери без каких-либо табличек или номеров. Коридор упирался в большие двустворчатые двери, застекленные сверху донизу. Елисеев решительно направился к ним и, приоткрыв створку, крикнул:

– Трофим здесь?

Я услышал стук отодвигаемого стула и чей-то голос, ответивший Елисееву:

– Я здесь, Григорий Григорьевич!

– Номер в Сандунах на двоих живо!

– Может, сразу всю баню снимем? – спросил я вполне невинно.

Елисеев повернулся ко мне, но только хмыкнул. Потом задумался и поманил меня.

– Владимир Алексеевич, хочу вам кое-что показать. Не возражаете?

Я кивнул. Войдя вслед за Елисеевым в просторное конторское помещение, стены которого также были обиты дубовыми панелями, я поставил мешавшие теперь фонари на первый попавшийся стол и осмотрелся. Окна в помещении были прикрыты толстыми гардинами, чтобы уменьшить яркий солнечный свет, а распахнутые форточки не давали достаточно воздуха. Изнутри окна были забраны тонкой стальной решеткой, выкрашенной в светло-бежевый цвет.

Человек, ответивший из-за двери Григорию Григорьевичу, встал при нашем появлении. Это был мужчина небольшого роста в темно-сером костюме. В руке он держал большой белый платок с синим кантом и вытирал им пот с висков.

– Позвони из моего кабинета, Трофим, – обратился к нему миллионер, – и предупреди Николая, чтобы стоял прямо у выезда. Мы сейчас спустимся с Владимиром Алексеевичем.

Пройдя мимо меня, Трофим выскользнул в коридор.

– Мне недалеко до дома, – сказал я, потому что вовсе не хотел сейчас тратить время на поход в баню, да еще и с Елисеевым. Все-таки мы были с ним не настолько знакомы, чтобы вот так с бухты-барахты заседать в одних только простынях.

– Воля ваша, Владимир Алексеевич, – ответил Елисеев. – Я просто собирался отдать костюм в чистку и смыть с себя эту грязь. Мне самому домой ехать неохота, а вы – как пожелаете. Но тогда уделите мне еще несколько минут по одному вопросу.

– Пожалуйста, спрашивайте.

– Вот, обратите внимание. – Елисеев указал на стальную дверь с окошком в дальней стене этой большой комнаты.

– Касса? – догадался я.

– Касса, – кивнул миллионер. – Не буду вам подробно рассказывать, просто поверьте, что и стены, и пол с потолком укреплены вполне надежно. Кроме того, есть и сейф – немецкий, Круппа. На самом деле денег в нем сейчас немного, потому что жалованье для персонала доставляется из банка в самый день получки. Точно так же все закупки происходят либо через нашу санкт-петербургскую контору, либо по распискам. И в этом смысле хорошо, что мы обнаружили все подземные ходы именно сейчас, пока в кассе нет крупных сумм, а в хранилища не поступили наиболее ценные товары. Например, я не привозил основную коллекцию вин из наших подвалов на Васильевском острове. И поэтому я хочу спросить вас, Владимир Алексеевич, как вы считаете, если Теллер к сегодняшнему вечеру замурует все эти крысиные ходы, можно будет гарантировать, что из-под земли в магазин никто не проберется? Ведь, судя по всему, у вас есть какая-то информация о них, которой ни Теллер, ни я не располагаем.

Я отодвинул от стола стул с высокой спинкой, сел и расстегнул две верхние пуговицы.

– Поясню, – сказал Елисеев, видя, что я не тороплюсь отвечать: – Через два-три дня нам придется поместить туда, – он ткнул пальцем в сторону кассы, – довольно большую сумму наличности.