Крыса в храме. Гиляровский и Елисеев - Андрей Добров

Немного понежившись в ванне, я накинул на плечи халат и залег на кровать. Так что проснулся я, уже когда стемнело и Коля из-за двери звал ужинать. В этот момент в дверь позвонили.

– Кого это еще черти несут? – пробурчал я на полпути в столовую и пошел открывать. На пороге стоял наш дворник Илья.

– Что случилось, Никанорыч, что стряслось? – спросил я, доставая из кармана платок и вытирая вспотевший лоб.

– Барыня там, вас ждет. Уже часа два как.

– Где ждет? Какая барыня?

– У меня, Владимир Алексеевич, в дворницкой.

Дворницкой в нашем дворе служил флигелек, в котором Илья Никанорыч жил сам и хранил свой инструмент.

– Я ей говорю, вы подымитесь наверх, к Владимиру Алексеевичу. Его если нет дома, все равно в квартире кто-нибудь да откроет. Чего тут на улице ждать? Жарко. А она стоит, мол, неудобно! А что неудобного? Уже бледная вся, лица на ней нет. Что вы, говорю, мучаетесь, хоть в тень перейдите! А она уже шатается, сейчас упадет. Ну, я ей говорю, не хотите наверх, так пожалуйте хоть ко мне в дворницкую. Она тихо так спасибо сказала, но уж, видно, совсем невмоготу ей было. Так что отвел я ее, теперь она там у окошка сидит. Уже второй час ждет. Я думал, пусть себе посидит и уйдет. Но она – ни в какую. Тут уж я, извините, Владимир Алексеевич, и пожалел. Пожалел ее.

– Спасибо тебе, Никанорыч. – Я достал рубль из портмоне и протянул дворнику. – Пойдем, покажешь. Только погоди минуту, я переоденусь.

Илья с благодарностью рубль взял и повел меня к себе во флигель. Там у распахнутого окна, опершись локтем о грязный, засиженный мухами подоконник, уронив лицо на сухую ладонь, сидела женщина неопределенных лет – бледная как полотно, с серыми волосами, забранными на затылке в простой узел. Другая рука ее вяло лежала на темно-синей юбке – похожая на куриную лапку. Наш приход в дворницкий флигель женщина, вероятно, почувствовала не сразу. Она не обратила на нас с Ильей никакого внимания, пока сердобольный дворник нарочито громко не кашлянул. Только после этого она подняла лицо с руки и, близоруко прищурившись, всмотрелась в мое лицо. При свете подвешенной к потолку тусклой лампочки без абажура, прислонившись плечом к стене, я разглядывал свою визави: возможно, когда-то она была юной и даже миловидной, но нынче ничего, кроме бесконечной усталости и отрешенной покорности, нельзя было прочитать в ее блеклом лице.

– Добрый вечер, – сказал я. – Моя фамилия Гиляровский. С кем имею честь?

– Вы Гиляровский? – спросила она тихим глухим голосом и при этом болезненно поморщилась, как будто моя фамилия была ей физически неприятна.

– Да, это я.

– Я пришла поговорить с вами, господин Гиляровский, – сказала женщина. – Про своего мужа. Вы терзаете его. Вы мешаете ему работать. Вы не знаете его обстоятельств. Я боюсь, что из-за вас он лишится работы. Для него это будет концом света.

Я замялся, уже понимая, с кем имею дело.

– Госпожа Теллер, если не ошибаюсь?

– Баронесса фон Теллер, – произнесла она.

Вот как! А наш-то цербер – животинка благородных кровей!

– Давайте поднимемся ко мне, – предложил я. – Здесь неудобно разговаривать.

Но жена барона-охранника только отрицательно покачала головой:

– Я не хочу идти к вам. Посещение вашей квартиры может быть превратно истолковано.

– Кем? – удивился я. – Вашим мужем?

Она пожала плечами.

– Ну, хорошо, – сказал я и отослал Илью на двор, чтобы он не подслушивал. – Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Мария Сергеевна.

– Мария Сергеевна. Я вовсе не хочу ничего плохого для вашего мужа. Несколько дней назад я про него и не слыхивал. И, честно говоря, меня самого удивляет то, с каким предубеждением он отнесся ко мне с первого же раза. Он рассказывал, как угрожал мне револьвером при нашей первой встрече?

Баронесса слабо пожала плечами:

– Я не заставляю мужа рассказывать мне обо всем, чем он занимается. Я просто знаю, что его работа связана с опасностью. Так было всегда – с первого дня нашего брака. Его работа всегда была связана с опасностью. Вероятно, вы сами дали ему повод для такой угрозы.

– Не спорю, – согласился я. – Повод был.

– Вот видите! Именно поэтому я требую от вас, оставьте ваши штучки, господин репортер. Вы ищете только сенсации, не замечая, что ходите по живым телам. Это все, что я хотела вам сказать. Если вы честный человек, то послушаете меня, женщину. Если вы бесчестный, вы будете наказаны Господом, если не людьми.

Она выпрямилась, и легкий румянец проступил на ее щеках. Я смотрел на нее молча и раздумывал – рассказать или нет, как ее муж руководил сокрытием убийства Веры Мураховской? Как скидывал ее с моста?

Нет, я не мог выкладывать эти факты несчастной больной женщине, не побоявшейся лично приехать к врагу ее мужа, как она считала, и высказать ему в лицо свои обвинения. Мне было жаль ее. Но и обещать того, что требовала баронесса, я не мог.

– Прошу меня простить, – сказал я, оторвавшись от стены. – Время позднее. Если хотите, я попрошу дворника найти вам извозчика.

Мария Сергеевна посмотрела на меня исподлобья, скрестив руки на коленях.

– Так значит, вы расписываетесь в том, что бесчестный человек?

– Ах, бросьте, – махнул я рукой устало. – Как хотите, так и думайте обо мне. Я вовсе не собирался становиться врагом вашему мужу. И если он перестанет нападать на меня, я буду только рад. Лично мне это совершенно не нужно.

Баронесса как будто задумалась, ее глаза устремились в сторону, губы были поджаты. Честное слово, я более был бы рад встретиться с целой шайкой грабителей в темном переулке, чем с этой несчастной, больной, но несгибаемой женщиной, бросившейся на защиту своего супруга.

– Что может изменить ваше отношение к моему мужу? – спросила она. – Что вы хотите? Вам нужны деньги? Или вы хотите потешить свою плоть?

– Что-о-о-о? – от удивления я чуть не задохнулся. – Плоть?

Баронесса поджала сухие губы и поднесла руку к воротнику, как будто действительно собираясь расстегнуть пуговицу.

– Кто вас знает, Гиляровский, – сказала она, вставая. – Я решила пойти на все ради Федора. Я должна спасти его. Как он спасает меня. Я больна, господин Гиляровский. Почти весь заработок моего мужа уходит на лекарства.

– Я знаю это.

– Знаете?! – Мария Сергеевна вдруг подалась вперед, опершись на подоконник. Мои слова явно поразили ее. – Знаете? Откуда?

– Не важно. Знаю и все.

Фон Теллер вглядывалась в мое лицо болезненно, истово:

– Поразительно! – прошептала она. – Как это поразительно! Вы знаете, что если мой муж лишится работы, то я умру. И все равно отказываетесь преследовать его!

В голове моей начало мутиться.

– Я не преследую его!

Кажется, я слишком повысил голос. Мария Сергеевна отшатнулась. Она рухнула на стул, на котором сидела до этого, и горестно покачала головой.

– Мне очень жаль, но более не вижу смысла продолжать этот разговор, – сказал я, чувствуя, что если сейчас не уйду, то могу наговорить много несправедливых слов этой женщине, которая их не заслуживала.

Я выскочил на улицу и крикнул Илье Никанорычу, чтобы он нашел извозчика.

– Вот тебе еще рубль, братец. И пусть она уезжает, от греха подальше.

Никанорыч вдруг подмигнул мне.

– Ты что? – изумился я.

– Знамо дело, ты, барин, молодой да женатый, к чему тебе всякие там бабенки.

Я с досадой махнул рукой и, не переубеждая Никанорыча, пошел к себе.

Утром в небе появились легкие облачка и жара немного спала. Для начала я отправился на телеграф и послал запрос своему хорошему знакомому Н., работавшему в Генштабе, с просьбой оказать услугу – проверить, где, в каких частях служил некий Федор Иванович фон Теллер. Н. я знал еще по турецкой войне, один раз даже спас ему жизнь. При редких встречах, когда я приезжал в столицу, он всегда зазывал меня к себе в квартиру и устраивал большой стол. А также никогда не отказывал мне, если я обращался с просьбами, когда они касались его ведомства – конечно, в пределах приличий. Потом я решил вернуться домой и поручить Коле купить несколько тетрадей и коробку карандашей. Но попасть в квартиру мне так и не удалось – у подъезда стоял тот самый охранник, кажется, Потапенко, с которым мы еще недавно фехтовали у ворот забора перед магазином Елисеева.

– Господин Гиляровский, – переминаясь с ноги на ногу, позвал меня этот амбал. – Меня Федор Иванович прислал за вами. Пойдемте скорее. Беда.

– Что случилось?

– Пахомова нашли.

– Какого Пахомова?

– Из собачьего зала.

Я пожал плечами:

– Ну пошли!

Шагая за охранником, я удивлялся – с каких это пор Теллер вдруг начал посылать за мной своих архаровцев? Впрочем, когда мы уже вошли в торговый зал, старший охранник дал мне понять, что это была не его инициатива.

– Господин Гиляровский, – сказал Теллер, даже не поздоровавшись. – Не знаю точно резонов Григория Григорьевича, но лично мне няньки не нужны. Впрочем, я приказов не обсуждаю.