Геворг Марзпетуни - Григор Тер-Ованисян

— Да, мой Ашот, властелин моего сердца, сидел, обнявшись с женой Цлик-Амрама… Ах, Седа, понимаешь ли ты, как я была потрясена?.. Гром и молния не могли бы столь безжалостно поразить мое сердце…

— Что же ты сделала?

— Ничего. Они оба побледнели, как мертвецы. Я же молча вышла оттуда и уединилась в одной из соседних комнат.

— Тогда-то ты и заболела?

— Да, от страданий, причиненных мне этой роковой встречей… Я болела тогда целых два месяца.

— И ты никому ничего не сказала?

— Не сказала, чтобы не разрушить семью армянского царя. Я не хотела рукой дочери Саака Севада нанести удар армянской короне и престолу. Ах, зачем скрывать, Седа? Я не сказала никому, чтобы не возрадовались мои соперницы, чтоб завистливые княгини не ликовали, а мои бывшие женихи не насмехались над моей гордостью.

— Бедная моя госпожа… — прошептала Седа.

— И все же за свою гордость я жестоко наказана…

— Бог милостив, царица. Не может быть, чтобы та, что так геройски перенесла свое горе, не вкусила бы вновь прежнее счастье.

— Милая Седа, как ты добра… Но разве мертвые в наши дни воскресают? Встань, мать Седа! Пойди отдохни. Я тебя утомила, прости меня.

Седа, давно ожидавшая этого приказания, помогла царице снять оставшиеся на ней одежды, поправила постель и, пожелав доброй ночи, удалилась в комнату рядом с опочивальней.

Царица легла. Но грустные думы долго терзали ее. Уже светало, когда глаза ее сомкнулись. Старая Седа давно уже мирно спала.

10. Слепой мститель

Солнце заходило. Два всадника мчались по Гандзакской равнине. Один из них — пожилой мужчина с благородным лицом, в легком медном шлеме — был вооружен мечом в серебряных ножнах и блестящим маленьким щитом. Позади него ехал рослый молодой человек в латах, в стальном шлеме, с тяжелым щитом, с мечом на бедре и длинным копьем в руках. По взмыленным лошадям было видно, что они проделали долгий путь. Когда всадники, миновав широкую равнину, въехали в ущелье Гардмана, князь обратился к телохранителю:

— Солнце зашло, Езник, надо поспеть в крепость до темноты. Я не хочу, чтобы караульные подняли шум, открывая ворота.

— Что тебя смущает, господин мой? — спросил телохранитель.

— Князь Саак не должен знать о нашем приезде. Я хочу предстать перед ним как незнакомец.

— Неужели в замке никто тебя не знает?

— Думаю, что никто. Я не был в Гардмане больше восьми лет. Даже на бракосочетании государя я не мог присутствовать. Кто может помнить меня? Из старых княжеских слуг — одна Седа, да и та находится у нас, в Гарни. Меня бы узнала княгиня, но ее нет в живых. Сын князя, Давид, в лагере Амрама. Сейчас в замке только сам князь и его сын Григор. Они оба слепые и не узнают меня.

— В таком случае я не стану подниматься в крепость, а переночую в селе.

— Почему? — спросил князь.

— Потому что меня знают не только слуги князя Севада, но и караульные.

— Что за беда?

— Им ведь известно, что я служу у князя Марзпетуни, и по слуге узнают и господина.

— Если так, оставайся в селе.

— Хорошо, господин мой.

— Может быть, тебе удастся собрать сведения о князе Севада и узнать, в какой мере он причастен к восстанию.

— Я не успокоюсь, пока не разузнаю всех подробностей. Здешний священник большой говорун. Я остановлюсь у него.

— Не болтай сам, а больше слушай.

— Буду молчать, но оставлю ему побольше денег за благословение.

— И это дело. У тебя есть серебро?

— Для сельского священника годятся и медяки.

Всадники, беседуя, доехали до речки Гардман.

— Не задерживайся, переправляйся через речку, — приказал князь.

Телохранитель поклонился и, пришпорив лошадь, повернул влево, в село Гардман, а князь направился по дороге к крепости. Когда он доехал до склона крепостной горы, перед ним предстал Гардман со своими белыми стенами и грозными башнями. Они примыкали на севере к неприступной горе, а на юге и на востоке к высоким крутым скалам. Вид этой грозной твердыни, казавшейся в сумерках еще более суровой, наполнил сердце князя глубокой печалью. Он вспомнил приезд царевича Ашота в эту крепость восемь лет тому назад. В сердце князя и тогда было мало радости. Армянского царя распяли, князья погрязли в междоусобных войнах, царевич был беспомощен, сам он ранен. До радости ли было! Но в ту пору Гардман вселял надежду. Саак Севада сидел в крепости, как могущественный лев. Имя его повергало врагов в ужас и ободряло сердца слабых. А сейчас в замке царили скорбь и отчаяние.

Смеркалось. Конь князя выбился из сил, дорога шла в гору, но все же всадник погонял бедное животное, чтобы поскорее доехать до замка. Напрасный труд! У подножия горы он услышал звуки трубы. Это был сигнал к закрытию крепостных ворот.

— Проклятые! Нашли время закрывать ворота, — пробормотал князь и отпустил поводья. Животное, словно почуяв, что у хозяина иссякла энергия, замедлило шаг. В замке уже зажглись огни, когда князь приблизился к воротам, находившимся между двумя западными башнями. Сойдя с лошади, он подошел к наружной нише и, взяв лежащий там большой деревянный молот, три раза ударил им по доске, прикрепленной к стене.

— Кто там? — хриплым голосом крикнул караульный.

Князь молчал, не зная, как назвать себя.

— Кто стучит? — снова спросил караульный не без досады, высунув на этот раз из узкого окна башни голову.

— Царский гонец, — ответил князь.

— Царскому гонцу нечего делать в нашей крепости! — возмущенно воскликнул караульный. — Разве царь не знает, что Гардман принадлежит его старому владельцу? — И он скрылся в окне.

Князь был поражен. Он не ожидал, что гардманцы открыто объявят себя союзниками утикцев. Он знал, что в восстании Цлик-Амрама замешан Саак Севада и что его сын Давид — союзник Амрама. Но все же он рассчитывал, что начальник крепости Гардмана, назначенный царем, не изменит своему повелителю, которому он верно служил в течение долгих лет. Из слов караульного князю стало ясно, что вся область охвачена восстанием. «Что же теперь делать?» — подумал князь и решил прибегнуть к хитрости. Он снова взял молот и сильнее прежнего ударил по доске.

— Дружище! Видно, слуги твоего царя любят висеть на башнях! — резко крикнул сверху караульный и добавил: — Ты хочешь, чтобы я проткнул тебя стрелой?

— Глупец! Я испытывал тебя. Только такое животное, как ты, может служить незаконному царю.

— Кто ж ты такой? — спросил караульный более спокойно.

— Приближенный князя Амрама. Я привез важные вести князю Севада.

— А если это неправда?

— Чего ты боишься? Неужели вашу крепость может взять один человек?

— Подожди! Надо получить разрешение у начальника крепости. — Сказав это, караульный скрылся.

Через некоторое время на башне замерцал огонь. Это спускали зажженный факел, чтобы проверить, нет ли людей перед крепостью. Убедившись, что внизу только один всадник, стражи открыли ворота и, увидев князя, а не простого воина, оказали ему подобающие почести. Затем попросили его представиться начальнику крепости. Князю только этого и нужно было. Стражи проводили его к одной из ближайших башен, в верхнем этаже которой его ждал начальник крепости. Пройдя через низкую дверь, князь стал подниматься по узкой винтовой лестнице. Идущий впереди воин остановился и попросил князя сдать ему меч. Тот подчинился и, передав воину меч и щит, направился к начальнику крепости. Это был высокий мужчина с добродушным лицом и глазами, которые светились умом. Стоя посреди маленькой сводчатой комнаты, он ждал таинственного гостя. Завидев князя, он поспешил к нему навстречу и воскликнул:

— Князь Геворг, это ты? Какой ветер занес тебя сюда?

Они обнялись и расцеловались. Такой радушный прием показал князю, что сепух Ваграм не заодно с восставшими. Он знаками указал на стража, стоявшего за дверью, и попросил удалить его.

— Кто там? — крикнул начальник, направляясь к двери.

— Я, господин, — ответил воин.

— Положи сюда меч и щит князя и иди вниз.

Воин исполнил приказание.

Когда они остались одни, Ваграм сказал:

— Я догадался, что к нам в крепость прибыл посланец государя. Караульные доложили, что ты сперва назвал себя царским гонцом, а затем приближенным Цлик-Амрама. Сначала я смутился, но потом понял, что приехал один из наших союзников. Ну, теперь скажи, откуда ты и зачем пожаловал? Почему один? Где твои телохранители? Какие вести от государя? Есть ли надежда на егеров[12] или надо объявить набор войска в Востане?

Ваграм забросал князя вопросами. Было видно, что князь Марзпетуни для него — авторитетное лицо. Князь не торопился отвечать. Опустившись на единственную в комнате деревянную скамью, он предложил начальнику занять место на подоконнике.