Мужчины двенадцати лет - Альваро Юнке

Игнасио подошел к дому богатого адвоката — хозяина трущобы, где жил Симон. Он вынул из кармана камень и бросил в одно из окон. Промахнулся. Потом вынул второй и снова бросил. Стекло разбилось, и осколки со звоном посыпались на землю. И вслед за этим вторым камнем целый залп камней обрушился на окна адвокатского дома.

Теперь восемнадцать мальчиков почти бежали.

Игнасио, как и прежде, впереди всех…

ИЩУ РАБОТУ

После того как закрылась дверь за последними посетителями, Фелипе остался один с бабушкой. Один — это вот реально. Все остальное — задушевные слова, утешения, обещания родственников не забывать его — пустой звук. Реально только это: он остался один с бабушкой, которой семьдесят четыре года. Сегодня похоронили отца. Отец был еще молодым человеком и умер неожиданно. И теперь они одни.

— Я сосчитала деньги, Фелипе, — сказала бабушка. — Здесь шестьсот семьдесят пять песо.

— Ну ничего, — ответил мальчик, — нам этого хватит до тех пор, пока я найду работу.

— А ученье ты бросишь?

— Да.

— О нет, ни в коем случае! Твой отец хотел, чтобы ты стал врачом. Его самой большой мечтой было, чтобы ты стал врачом, а не простым служащим, как он… Ты должен продолжать ученье, Фелипе!

— Подумайте хорошенько, бабушка. Я на четвертом курсе колледжа. Мне еще долго учиться. Еще полтора года, чтобы получить звание бакалавра, и потом факультет. На что же мы жить будем? На эти шестьсот семьдесят пять песо мы с трудом сможем прожить пять или шесть месяцев. А потом?

— А потом? Не знаю. Бог укажет!

— И бог укажет, что надо мне бросить ученье. Давайте уж лучше, бабушка, не будем ждать, пока нам бог укажет. Завтра же надо искать работу. Мне семнадцать лет. Я могу заработать в месяц сто или по крайней мере восемьдесят песо.

Бабушка заплакала:

— Твой отец мечтал, чтобы ты стал врачом… Твой бедный отец!

Но надо было сдержать слезы, подавить горе и отказаться от мечтаний. Жизнь безжалостна. У нее каменное лицо и железная рука. Она не знает сострадания. Надо было бросить ученье и идти работать. Где? К кому обратиться?

Вдруг бабушка радостно вскрикнула. Она думала, думала… и вспомнила, к кому обратиться: к доктору Хосе Мариа Ураль дель Сёрро, депутату парламента, влиятельному политику, бывшему приятелю отца.

— Он, как меня увидит, сразу вспомнит. Сколько раз он у нас ужинал, когда они учились вместе с твоим отцом! Еще помню, ему очень нравилось, как я готовила гренки с маслом и шоколад. Учат, учат, бывало, свои уроки, а как пробьет одиннадцать, он и говорит: «Что, моя сеньора Росаура, разве сегодня не будет шоколада?» Ему так нравился мой шоколад!

Я уверена: как только он меня увидит — сразу узнает! Безусловно! Мы с ним около пятнадцати лет не виделись, но это неважно. Ведь и он когда-то был беден. А теперь-то какое высокое положение занимает! Помню, мой мальчик не хотел продолжать ученье, так он его уговаривал: «Учись! Учись!» И он был прав… Мы к нему сходим, Фелипе. Завтра же сходим. Пойдем к нему в парламент. Твой отец никогда к нему не обращался — он был очень гордый, твой отец, ни у кого не хотел ничего просить. Но ведь они так дружили! Они во время переворота были вместе. Потом твой отец бросил политику. А друг его пошел по политической линии и теперь, вот видишь, депутат, скоро, верно, будет министром. Что ему стоит определить тебя на какую-нибудь должность? Завтра же пойдем к нему. Он был такой простой, искренний, такой приветливый! Вот увидишь, он меня сразу вспомнит.

На другой день бабушка и внук стояли у дверей парламента, немного волнуясь. Негр-слуга записал их имена и пошел справиться о приеме. Через несколько секунд он принес ответ:

— Сеньор депутат сейчас на заседании, но он примет вас завтра, в одиннадцать утра, у себя дома. Вот адрес.

— Большое спасибо, большое спасибо! — радостно воскликнула старушка. И уже на улице сказала внуку: — Вот видишь, Фелипе! Я же тебе говорила, что он меня сразу вспомнит. Я уверена, что завтра же он устроит тебя на работу.

Назавтра они пошли на дом к доктору Хосе Мариа Ураль дель Серро. Он жил в настоящем дворце. Их встретил привратник, одетый в сюртук с галунами. Он позвал слугу, тот пошел доложить хозяину. После нескольких минут ожидания бабушку и внука провели в салон, где им пришлось еще ждать. Они сидели в мягких, глубоких креслах, не решаясь заговорить, почти не дыша. Прошло полчаса. Слуга объяснил им:

— Доктор сейчас занят — у него парикмахер.

Вдруг вошел сам политик. Это был плотный, хорошо сохранившийся человек, уже начинающий лысеть, в пенсне и с усиками под Чарли Чаплина. На нем был светлый пиджак, гетры и белые перчатки. Фелипе сразу все это рассмотрел. Бабушка же едва сумела подняться с кресла — так она была взволнована. Депутат встретил ее необычайно приветливо. Еще не переступив порога, он воскликнул:

— Моя дорогая сеньора Росаура!

Как я рад вас видеть! Клянусь вам, если бы вчерашнее заседание не было таким важным, я бы вышел из зала, чтобы принять вас. Садитесь, дорогая сеньора Росаура. А кто этот молодой человек?

Бабушка хотела ответить, но не могла. Как стекло плавится на огне, так расплавилось от приветливых слов ее простое сердце. Она расплакалась.

— Вы плачете, сеньора Росаура? Что вы, не надо!

— Я плачу от радости, — с трудом выговорила старушка. — Плачу, потому что вы так добры к нам, не забыли старых друзей.

— Да как же мне вас забыть, моя сеньора Росаура! Помните, как вы меня по вечерам, в одиннадцать часов, поили шоколадом и угощали гренками с маслом?

— Да, доктор, помню, да, да…

— Не называйте меня «доктор». Вы ведь видите, как я вас зову — моя сеньора Росаура. Называйте меня просто Хосе Мариа, как прежде, когда я занимался вместе с вашим сыном.

— Я не решаюсь, не решаюсь, доктор…

— Вы всегда были робким человеком, моя сеньора Росаура. А Хуан? Все такой же нелюдимый, скрывается от друзей?

— Вы разве не знаете? Он умер!

— Умер? Бедный Хуан!.. Когда ж он умер?

— Позавчера.

— Почему же мне ничего не сказали? Я пошел бы на похороны. В студенческие годы он был моим самым близким другом.

— Я знаю, доктор, я знаю… Я как раз говорила об этом моему внуку, Фелипе, сыну Хуана… Это вот сын Хуана.

— Ах, этот молодой человек? Да, действительно, он очень похож на Хуана: одно лицо.

— Я вот ему и говорила, доктор: «Как только доктор меня увидит, сразу узнает…»

И бабушка снова заплакала.

Однако радушный прием придал ей бодрости, и она попыталась объяснить цель их прихода. Хосе Мариа Ураль дель Серро не дал ей закончить:

— Определить на службу этого юношу? Ну конечно! Я сегодня же этим займусь. Я как раз сейчас должен увидеться с министром. Я попрошу у него место для вашего внука. Сейчас я запишу имя мальчика и ваш адрес. Как только что-нибудь выяснится, я вам напишу.

— Нет, доктор, что вы! Я лучше сама к вам зайду…

— Зачем же вам так утруждать себя, дорогая сеньора Росаура! Да я сам принесу вам назначение для мальчика. Я подыщу что-нибудь полегче, чтобы он мог продолжать учиться… В этой стране, дружок, кто хочет занять какое-нибудь положение, должен иметь степень доктора.

— Большое спасибо, доктор. Вы слишком добры…

— Ну что вы, что вы, сеньора Росаура!.. Выйдем вместе? Я очень спешу. В час меня ждет министр, а мне еще нужно кое-какие дела закончить… Вам в какую сторону? Я вас подвезу в моем автомобиле…

— Нет, нет, ни в коем случае, доктор!

— Ну хорошо, моя сеньора Росаура, до свиданья! — Он крепко пожал руки обоим посетителям. — Этот мальчик весь в отца. Такой же молчаливый. Прощайте, до свиданья!

Проводив взглядом исчезнувший за углом автомобиль, бабушка и внук остались одни на улице.

— Что я тебе говорила, Фелипе? Ну что, разве я не была права? Видишь, какой он добрый, ласковый, приветливый какой!

— Мне он не понравился, бабушка.

— Не говори глупостей, милый! Вот увидишь: завтра же ты будешь устроен. Пойдем!

— Да вы куда ж это в другую сторону, бабушка?

— Я в часовню зайду… возблагодарить бога.

— Пойдемте лучше домой.

— Ты можешь не молиться, просто так постоишь, а я уж за нас двоих молитву сотворю. Пойдем!

В часовне Фелипе прислонился к колонне. Бабушка, стоя на коленях, молилась и опять плакала.

Прошла неделя. Почтальон каждый день проходил мимо их дома. Иногда, стоя в дверях, Фелипе видел, что он подходит, и с трудом удерживался, чтобы не протянуть руку за письмом. Но почтальон ни разу не зашел к ним: для них ничего не было. Фелипе по-прежнему ходил в колледж. Доктор ведь обещал устроить его на такое место, что он сможет продолжать учиться. Каждый день, возвращаясь с занятий, Фелипе спрашивал:

— Ну как, бабушка?

— Ничего нет, деточка.