Точка Боркманна - Хокан Нессер

Сидела в ней, сжимая руками руль, и пыталась сдвинуть тяжелый камень забвения, чтобы закрыть им отверстие в сознании. Ей хотелось повернуть колесо времени вспять, всего на несколько часов… вернуться к состоянию счастливого неведения… сладкая обыденность… дорога, редкие встречные машины, свет прожекторов, звуки вальдштейновской сонаты, льющиеся из колонок стереосистемы, дождь, стучащий в лобовое стекло, мятные конфеты в пакете на пустом сиденье рядом с ней… радостное ожидание возвращения.

Она ничего не видела. Еще не заходила в квартиру. Она просто сидит и отдыхает. Прежде чем подняться к Морису… к бутербродам и вину, к своему мягкому красному халату, дивану с подушечками и пледами, струнному квартету Гайдна, горящим свечам в высоких подсвечниках от «Патмос»… она просто сидит и ждет…

Двумя часами позже Беатрис наконец опустила боковое стекло машины. В салон проник холодный ночной воздух, залетели капли моросящего дождя, а с ними – реальность. Во второй раз она взяла свои сумки и пересекла улицу. На этот раз – не глядя на окна квартиры. Знала, что ее там ждет – только Морис, и ничего больше.

В десять минут второго она позвонила в полицию и сообщила, что Палач нашел еще одну жертву.

Часть II

10–24 сентября

– Слон у тебя не на месте, – сказал Баусен.

– Вижу, – буркнул Ван Вейтерен.

– Лучше бы ты пошел на F6. В нынешней ситуации он у тебя заперт. Почему ты не выбрал нимцо-индийскую комбинацию, как я тебе советовал?

– Никогда не понимал ее до конца, – пробормотал Ван Вейтерен. – В русской больше динамики.

– Да уж, динамика, – усмехнулся Баусен. – Только пробивать брешь в собственной обороне. Сдаешься?

– Нет, – сказал Ван Вейтерен. – Я еще пока не побежден… – Он посмотрел на часы: – Боже мой, почти четверть второго!

– Ничего страшного. Ночь всегда рождает день.

– У тебя, если разобраться, нет никакого численного преимущества…

– При такой позиции это необязательно. Через три-четыре хода пешка на линии Н выйдет в ферзи.

Зазвонил телефон, и Баусен направился в дом.

– Какого черта? – проворчал он. – Кто еще звонит в такое время?

Ван Вейтерен наклонился к столу, изучая позицию на доске. Никаких сомнений, Баусен совершенно прав – положение безнадежное. Черные могли навязать ему обмен ладьей и центральными пешками, а далее на линии Н путь оставался совершенно свободным. Его последний слон стоял без движения, дорогу ему перекрывала собственная пешка на королевском фланге. Плохая игра, чертовски плохая игра… Он мог смириться с поражением, играя черными, но разыгрывая русский дебют белыми… Тут ему не было никаких оправданий. Просто никаких.

Баусен выбежал из дома.

– Бросай эти глупости! – крикнул он. – Он снова сделал это!

Ван Вейтерен вскочил:

– Когда?

– Не знаю. Сигнал получен пять минут назад. Пошли, черт побери, надо торопиться! – Он двинулся к калитке, но вдруг остановился: – Ах ты, черт! Ключи от машины!

– Ты что, собираешься сесть за руль? – удивился Ван Вейтерен. – Ты же выпил не меньше литра!

Баусен заколебался.

– Пойдем пешком, – решил он. – Это в нескольких сотнях метров отсюда.

– Понеслись! – кивнул Ван Вейтерен.

Первым на место преступления на Лейснер-алле прибыл полицейский ассистент Банг, и всего за несколько минут ему удалось перебудить весь дом. Когда из-за угла появились Баусен и Ван Вейтерен, во всех окнах горел свет, и на лестнице собралась толпа.

Но Банг предусмотрел это – он закрыл собой дверной проем так, что не было никакого риска случайного проникновения на место происшествия.

Баусен начал с соседей – вежливо, но решительно он отправлял их по квартирам. Ван Вейтерен занялся молодой женщиной, которая сидела на полу у ног ассистента и дрожала всем телом. Судя по всему, именно она обнаружила тело и позвонила в полицию.

– Меня зовут Ван Вейтерен, – представился он. – Вам дать воды?

Она отрицательно покачала головой. Он взял ее руки и отметил, что они холодны как лед и трясутся.

– Как ваше имя?

– Беатрис Линке. Мы живем вместе. Его зовут Морис Рюме.

– Знаем, – откликнулся Баусен, к тому моменту уже разобравшийся с жильцами. – Вы можете пойти пока к госпоже Клаусевитц, она даст вам горячего чаю.

Из-за его спины выглянула пухленькая женщина.

– Иди сюда, Беатрис, моя дорогая! – позвала она, разворачивая желтое одеяло, чтобы накинуть его на плечи молодой женщины. – Тетушка Анна позаботится о тебе.

Фрёкен Линке поднялась и послушно проследовала за соседкой нетвердой походкой.

– В людях есть доброта, – проговорил Баусен. – Об этом не следует забывать. Посмотрим? Я велел Бангу никого не подпускать.

Ван Вейтерен сглотнул и заглянул в дверной проем.

– Вот чертовщина! – сказал комиссар Баусен.

Тело Мориса Рюме лежало у самой двери, и на первый взгляд казалось, что в нем не осталось ни капли крови. Напольное покрытие холла размером в четыре-пять квадратных метров было настолько пропитано кровью, что определить его исходный цвет не представлялось возможным. Полицейские замерли на пороге.

– Надо дождаться криминалистов, – сказал Ван Вейтерен.

– Там следы, – указал Баусен.

– Вижу.

– Удар примерно такой же…

Похоже, так и было. Рюме лежал на животе, руки оказались под телом, словно он упал лицом вперед, не успев на них опереться. Голова была соединена с шеей, но и на этот раз почти что слетела с плеч. Голова была повернута набок, широко открытые глаза уставились в одну точку на уровне колен полицмейстера Баусена. В крови были остатки пищи… здесь же виднелся державшийся на ниточке кусок мяса, который, по догадке Ван Вейтерена, являлся языком покойного.

– Похоже, он успел полежать, – сказал Баусен. – Чувствуешь запах?

– Не менее суток, – откликнулся Ван Вейтерен. – Скоро приедут криминалисты?

– Думаю, минут через пять, – ответил Баусен, взглянув на часы. – Во всяком случае, похоже, я был прав насчет орудия…

Да, действительно… В отношении Мориса Рюме убийца не ограничился одним взмахом… после смертельного удара по шее он нанес еще один, по пояснице, где и оставил свое орудие.

Сидело оно прочно. Короткая рукоять топора торчала вверх, напоминая гротескный перевернутый фаллос, а та часть острия, которая была видна, наводила на мысль, что топор именно такой, каким представляли его себе Баусен и Мэритц.

Неширокое длинное лезвие. Оружие мясника – высочайшего качества.

– Тьфу, черт! – снова проговорил Баусен. – Ты в состоянии стоять и смотреть на такое?

– Нет, – ответил Ван Вейтерен.

Шоссе казалось бесконечным. Бесконечным и однообразно серым. Правда, до поворота на Боккенхейм и Кальбринген оставалось не более шестидесяти километров, однако ему хотелось прокрутить ближайшие полчаса своей жизни на приличной скорости. Сидеть за рулем, преодолевая километр за километром, минуту за минутой, было тягостно. Усталость темным облаком давила на веки. Темным предательским облаком…

Он поднялся еще до рассвета. Сюнн и дети спали, когда он выехал из дому. После вчерашней ссоры он решил не будить ее. Уже выезжая задним ходом из гаража, он осознал, что поступил неправильно.

Впрочем, вполне вероятно, что она поступила так же… только притворялась спящей, пока он тихо ходил по комнате, собирая вещи. Откуда ему знать?

Во всяком случае, он решил позвонить, как только прибудет на место. Все эти недомолвки и невысказанные упреки – это просто невыносимо! У них с Сюнн такого быть не может. Другие пусть живут, как хотят, но они – никогда! Обо всем можно поговорить начистоту, в этом они всегда были единодушны. Он и его красавица Сюнн…

Возможно, она в чем-то права. Возможно, он все же имел право сказать «нет».

– Они обнаружили еще один труп там, в Кальбрингене, – сказал Хиллер. – ВВ нужен кто-нибудь, на ком можно отвести душу, иначе он не раскроет это дело. Тебе придется поехать туда, Мюнстер!

Он не нашелся что возразить. В этом-то и заключалась главная проблема. Мог бы привести хоть какие-нибудь контраргументы. Ведь есть еще три равных ему криминалиста – Рейнхарт, Рот и Стауф, все трое – бессемейные. Хиллер мог послать любого из них.

Однако он выбрал Мюнстера.

А тот взял под козырек, глазом не моргнув. Даже не подумав, что ему придется разлучиться с Сюнн и детьми… на сколько? Ответа на этот вопрос никто не знал. На несколько дней? На неделю? На больший срок? Пока этого Палача не засадят за решетку?

Когда он уже сказал «да», отказываться было как-то неудобно, с этим Сюнн в конце концов согласилась, однако ему следовало подумать об этом с самого начала. На том они и расстались вчера вечером, обиженные друг на друга. Сюнн пошла и легла, а еще долго сидел один… и, конечно, понимал, что она права. Сейчас он прекрасно осознавал это, сидя в самом мрачном расположении духа за рулем и мчась на полной скорости по невыносимо серой бессмысленной дороге.