Смерть в живых образах - Mortemer
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Глеб- обратился Пётр на столько мягко на сколько это было возможно при его страхе и усталости. – все люди, причиняющие самое большое зло, верили, что они создают рай на земле. Верили в то, что они творили, ну если и не добро, то благо. Почему ты уверен, что твои действия не приведут к угрозе для нас? – (теперь он свободно начал причислять себя к этой группе)
Глядя в глаза Петру, он сказал. – На стороне добра не бывает концлагерей, какие есть у этого "святоши". Добро не проводит людей буквально через ад для эфемерных целей. Угроза для вас – божок зазвавший к себе посредством пустого воодушевления против того, хер пойми чего. Соответственно противодействие непосредственно ему одному злом не будет. – Опустив глаза, он медленно встал из– а стала. Никто не мешал ему, никто не останавливал. Глеб впервые понял чужие чувства. Он их ощутил. Они просто боялись его. Не как человека или личность, а как дикого зверя, с которым казалось они успели подружиться. У них небыло злобы, неприязни. Зато были сожаление и весомое чувство утраты у тех с кем Глеб успел познакомиться. Пётр выдал это в словах, Данил и глава внешне выражали лишь обеспокоенность за других. Но в запахе витало сожаление о первой потере, что пришлось им сейчас всем испытать. Никто из всей этой толпы не был знаком с другим, но их роднило множенное горе. Удивительно, что в печке для сжигания люди становиться такими человечными. Им действительно жалко, что их стало меньше. И им страшно от осознания того, что будут и следующие. И никто не задумался лично о себе. Это воодушевляло Глеба.
Выйдя за забор и отойдя на пустырь, что ещё пару часов назад был парком он заметил сидящую на скамье женщину. Она смотрела на дымящийся полуобвалившийся дом перед ней. Смотрел на неё и не видел. Она уходила от его сознания, не отрисовывалась в нём. Направившись в её сторону, приходили воспоминания об осознанных снах, где что бы развеять страх приходилось идти прямо на улыбающеюся тебе стену со страшной мордой или что-то вроде в этом духе. Эта женщина воспринималась как что-то невозможное, как призрак. Это была цыганка. Черты лица ускользали, небыли видны даже длинна и форма волос. Понятен только образ целиком.
– Там моя семья. – Сказал вполне не призрачный голос глядя на горящий дом перед собой. – Почему ты смотришь на меня как на труп?
Голос был мягкий, речь без акцента. Зато вот Глеб не синхронизировав голову и язык промямлил бессмыслицу.
– И у тебя, значит, нет души. – ответила цыганка
Парень снова испытал отчаяние и что-то вроде мысли "да блять, опять" всплыло в его разуме.
– Я со всеми своими родными была там. Когда огонь дошёл до нашего дома, я поливала цветы своей бабушки что умерла неделю назад. Кроме этих цветов она мне завещала ещё кое–что. Она забрала меня с собой. Куда не знаю. Оставив моё тело духу, что продолжил мои мысли и мою жизнь. Я тебя почти не вижу, а значит в твоём теле тоже живёт дух. Но ты мужчина, а духи не вселяются в вас.
– Понимаю о чем ты говоришь, это из-за..?
– Я не думаю, что это напрямую связанно с приходом демонов. После того как через мой дом прошёл огонь, в моём теле сгорела стена, что мешала духу полностью наполнить тело. Им обязательно нужно было вцепиться в течении твоей жизни за тебя. – сквозь тьму туманного образа Глеб увидел её грустный взгляд на себе – я думаю ты уже родился с ним. Без своей души
Глеб сел на лавочку. Он был ошарашен. Разум охватили отчаяние и неверие в реальность всего что происходит. впервые в жизни позволил себе наивно захотеть проснуться. От этих мыслей его отвлекло чувство похожее на выздоровление. Дерево лавочки ощущалось не естественным и мягким словно было оббито листьями. А ещё под её ножками не было плитки, как под другими скамейками в парке. Только простая земля. Правая рука начала жечь.
– А вот этого я залечить не смогу. Поскольку это и не болезнь и не ранение. Это ты. Твоё тело.
Глеб поднял руку левую с подлокотника скамейки. С его рук стекла слишком жидкая алая кровь. Левая рука была цела, это кровь с подлокотника. Под тем что должно было быть лаком, пульсировали вены. В месте, где лежала рука, на время остался её отпечаток. Цыганка с улыбкой (вроде как) посмотрела на парнья.
– Это я тебе погадала, можно сказать. Ты боишься смерти хотя настоящий ты даже и не рождался? И всё это из–за девушки и только. Вот так парень. – Женщина снова печально посмотрела на руины пятиэтажки. – Как мой первый сын. – пару мгновений тяжёлого молчания во время которого Глеб заметил, что пепел их минует образуя незримый купол. – Ты хочешь убить того… Ангела, как ты говоришь, – а Глеб и не говорил – и всех ему подобных. И ты считаешь, что это правильно. Может быть. Я бы тебе посоветовала сначала узнать их всех получше. Просто поговорить. Если ты уничтожишь воплощение – духа, то исчезнет и его тело. Убьёшь смерть – больше никто никогда не умрёт. А мелких духов ты не бойся больше. Ни меня ни лиха, что тебя не смог убить только по той причине, что ты и не жил никогда. А он старался. Показывал тебе бездну, а ты всегда жил в ней. Пусть и испугался до смерти, ты не естественно быстро про это забыл. Ни разу в твоей голове больше не возникал образ черноты. Ровно до моих слов о твоей душе и твоей судьбе.
– Судьбы нет. – Тихо, почти шёпотом сказал Глеб. Его разрывали горе и злоба к миру. Ко всему миру сразу, к его правилам и устройству.
– Ты знаешь что такое время? Щас тебе объясню как объясняла мне моя средняя дочь. – Женщина снова улыбнулась – Представь линейку. Со стороны ты понимаешь, где окажешься ты если пойдёшь вперёд? С отметки 3 ты дойдёшь сначала до 4, потом до 5 и затем ровно до конца линейки – и не шагом больше. Со стороны ты видишь то куда ты придёшь. Так ты видишь будущее. Время – точно такая же линейка, но лично ты не видишь её со стороны, как вижу теперь я.
