Седьмая жертва - Алан Джекобсон

Карен подскочила на кровати. Она задыхалась, во рту пересохло, как в пустыне, а сердце колотилось о ребра, грозя выломать их. Черт возьми! В голове у нее билась одна-единственная мысль: «Черт возьми, ну и реальный же мне приснился кошмар! Как наяву!»

Она ворочалась в постели еще час или два, безуспешно пытаясь заснуть и страшась этого. Она боялась, что кошмар, из-за которого у нее чуть не остановилось сердце, вернется. К тому моменту, когда серый рассвет начал просачиваться в комнату сквозь неплотно задернутые занавески, Карен надоело сражаться впустую – сон бежал от нее. Будильник зазвонил часом позже, и если бы она не купила его совсем недавно, то наверняка бы запустила проклятой штуковиной в стену или в окно. Правда, в последнем случае пришлось бы менять стекло, а с недавних пор ее жизнь и так превратилась в ад. Всему виной развод, который тянулся уже целый год. Впрочем, она сама виновата. Зато теперь она начала понемногу обретать спокойствие и уверенность в себе, надеясь, что за поворотом ее не поджидает новый удар судьбы.

Приехав на работу, Карен вспомнила, что сегодня ее очередь проводить презентацию. Четверть века назад основатели Отдела криминальной психологии избрали утро среды для свободного обмена мнениями по поводу последних дел, над которыми работали агенты, в неформальной обстановке. Регулярные встречи все так же имели место быть, и эти мозговые штурмы по-прежнему приносили пользу, не позволяя психологам-криминалистам упустить из виду что-то важное только потому, что они находились слишком близко к делу, глядя на него изнутри. Иногда тот факт, что кто-то заглядывал тебе через плечо, помогал вытащить иголку, чтобы разглядеть за ней стог сена.

Встречи проводились в большом конференц-зале, обстановка в котором, сообразно очередным требованиям момента о бережном расходовании бюджетных средств, являла собой образчик некоего интеллектуального уголка. Вместо традиционного длинного стола для заседаний, имевшего одно-единственное назначение, в зале стояли шесть квадратных столиков вишневого дерева. Они, почти касаясь друг друга, образовывали один большой стол, за которым могли свободно расположиться сразу шестнадцать человек. При желании столы можно было раздвинуть, в результате чего получались шестиместные рабочие анклавы, очень удобные для проведения импровизированных рабочих совещаний.

Светло-коричневые тисненые обои с вертикальными полосами вносили свою лепту в утилитарный облик конференц-зала. Проектор со встроенной жидкокристаллической панелью, настенный экран, диаскопический проектор верхнего расположения, большая вращающаяся белая доска на колесиках и комплект «телевизор/ видеомагнитофон/DVD-проигрыватель» скромно ожидали своей очереди в алькове одной из стен, подобно коронеру, готовому в нужный момент отдернуть простыню с трупа и явить на всеобщее обозрение чудовищные проделки больного разума.

За отдельными столами в конференц-зале собрались коллеги Карен, избравшие своим ремеслом криминальную психологию: старшие агенты Арт Руни, Дитрих Хатчингс, Том ван Оуэн, Франк Дель Монако и еще девять человек, которые проработали в отделе пока что меньше пяти лет.

У Карен не было времени вдумчиво и не спеша подготовиться к утренней презентации. Всего пятнадцать минут назад ей передали компакт-диск с последними фотографиями с места преступления в доме Мелани Хоффман, и она только и успела, что просмотреть их на портативном компьютере, сгруппировав снимки в некоем подобии порядка. Но материалы дела она знала досконально, во всяком случае вплоть до последней жертвы, и поэтому не сомневалась, что сможет достойно изложить его коллегам и старшим товарищам.

Особый отпечаток на выступление налагало то, что она была первой и единственной женщиной-психологом во всем подразделении и, следовательно, должна была выглядеть не просто хорошо, а очень хорошо – в прямом и переносном смысле. Когда она только пришла в отдел и ей показывали фотографии с мест преступления, на которых были изображены чудовищно изуродованные трупы и избитые до неузнаваемости женщины, остальные сотрудники-мужчины подсознательно ожидали, что она немедленно схватится за мусорное ведро и извергнет в него содержимое своего желудка. Не то чтобы они сами не вели себя так, впервые увидев подобные снимки, – нет, они прямо-таки были уверены, что она продемонстрирует свою слабость только потому, что она – женщина. Карен вовсе не была сверхчеловеком, и фотографии потрясли ее, но при этом она хотела лишь, чтобы мужчины-коллеги относились к ней так же, как относятся друг к другу.

Но Карен понимала и еще кое-что. Она считала, что люди могут узнать, кто они такие на самом деле, примеряя эти жуткие ситуации на себя и наблюдая за собственной реакцией на них. Глядя на омерзительные снимки подвергшихся надругательствам женщин, она сумела заглянуть себе в душу и понять, что пришло время оставить мужа.

Карен стояла у стены, повернувшись лицом к остальным. На столе перед ней лежала папка-скоросшиватель с материалами по делу Окулиста. Открыв файл PowerPoint, она выбрала режим показа слайдов. Презентация началась.

Откинув со лба волосы, она отпила глоток остывшего кофе. Итак, пора приступать.

– У меня появились новые материалы по Окулисту, – заговорила она, не повышая голоса. В зале раздались обязательные возгласы «Ш-ш-ш, тише!». – Он снова нанес удар. На этот раз его жертвой стала молодая женщина, дипломированный бухгалтер. Место преступления практически не отличается от тех, что мы видели в случае с жертвами номер один и два.

Карен нажала кнопку на пульте дистанционного управления и вывела на экран первый слайд. Кто-то щелкнул выключателем в дальнем конце комнаты, и верхнее освещение погасло. В темноте виднелись лишь лица агентов, на которые падали блики отраженного от экрана света.

На слайде появилось панорамное изображение спальни Мелани Хоффман. Несколько мгновений Карен рассматривала его, потом продолжила:

– Ее глаза проткнуты обычными ножами для резки мяса, которые убийца взял в кухне жертвы. У нее вырезаны желудок, почки и печень. Отрублена левая рука, и криминалисты ее не нашли. Тонкая кишка обмотана вокруг бедер жертвы. Ее кровью на стенах намалеваны рисунки. – Она на секунду умолкла, чтобы слушатели успели переварить информацию. – Жертва совсем недавно поступила на работу в финансовую компанию, находящуюся в округе Колумбия. После допроса родителей не удалось выяснить ничего примечательного. Конечно, за пару ниточек потянуть придется, но не более того. Вновь создана оперативная группа, которую возглавил Поль Бледсоу, округ Фэрфакс.

Один из агентов подался вперед.

– Я давно не занимался этим делом, и у меня вопрос: мы по-прежнему считаем этого малого дезорганизованным?

Карен взглянула на мужчину, задавшего вопрос. Том ван Оуэн, ветеран, проработавший в отделе уже девять лет. Кожа у него на пальцах вокруг ногтей покраснела и воспалилась оттого, что он постоянно обкусывал заусенцы. Вот и сейчас, откинувшись на спинку эргономичного кресла, он рассеянно поглаживал мозоли на пальцах.

– Я придерживаюсь иного мнения, – сказала Карен. Прокрутив несколько слайдов, она выбрала тот, на котором были видны кровавые узоры на стенах. – Несмотря на то что здесь повсюду кровь, я отнюдь не убеждена, что это можно трактовать как симптом дезорганизации.

Весьма некстати она вспомнила, как Хэнкок высказал предположение о том, что преступник может считать себя художником, и стиснула зубы, негодуя и злясь оттого, что он может оказаться прав.

– Но при совершении преступлений он пользуется теми орудиями, которые оказываются у него под рукой. Кухонные ножи, – вмешался Дитрих Хатчингс. Он указал на экран очками для чтения в массивной роговой оправе. – Они принадлежат жертве, ты сама сказала.

– Я понимаю, это свидетельство дезорганизации, но все-таки придерживаюсь другого мнения. – Как правило, дезорганизованные преступники не приносят оружие с собой, они пользуются предметами домашнего обихода, которые находят в доме жертвы. – Причиной смерти является асфиксия, как и в остальных случаях. Поэтому ножи нельзя считать подвернувшимися под руку орудиями преступления, – пояснила Карен. – Ножевые раны нанесены после смерти, а это значит, что их использование входит в его ритуал, а не модус операнди. Тот факт, что ему известно о том, что у большинства женщин есть в кухне ножи для резки мяса, вследствие чего ему не нужно идти на риск и таскать их с собой, указывает как раз на организованность, а не на дезорганизацию.

На мгновение в конференц-зале повисла тишина. Ее нарушил Арт Руни, обладатель короткой армейской стрижки, которому была присуща военная вежливость и точность формулировок. Некогда Учебный центр корпуса морской пехоты США в Квантико был для него родным домом.