Город двух лун. Первая книга романа «Завет Нового времени» - Лернер Анатолий

Слушая притворное сопение Сашки, Аркадий закутался в одеяло. Сев поудобней, насколько позволяла раскладушка, он смотрел в окно, за которым раздавались первые звуки просыпающегося города. Аркадий вспомнил вчерашнего Ангела, так и не назвавшего своего имени, но позвавшего его на свидание. Фантазия быстро рисовала ему деревенскую картину, на которой колоколенка и часовня были изображены по утренней поре. И звонница была полна колоколами, и на часовне под весенним солнцем сиял золотой купол и крест. Аркадию даже на миг показалось, что это их сияние пробивается лучиком солнца сквозь занавески. А луч уткнулся в то место на стене, где висела старая школьная фотография. На ней Аркашка и Бубен, обнявшись, с сигаретами в уголках губ, стояли на задворках школы. «Восьмой… или девятый класс» – припоминает Аркадий, и проходит его обида на друга.

Фотоснимками обклеен весь угол, и на каждом – неразлучная парочка хохочет от собственных проказ. Старые снимки пробудили в Аркашке целый рой воспоминаний. Но все они быстро улетучились, едва он вспомнил о свидании, которое ему назначила милая и очень странная девушка.

– Ты даже не узнал её имени! – отговаривал Бубен друга от стихийно принятого решения. – А собираешься отвезти в Израиль. – Это не делается так скоро. Ты завязнешь здесь ещё на несколько лет, – пророчествовал Бубен, стоя в кабинке душа под струёй холодной воды.

– Она очаровала меня!

– Ну, очаровала! С кем не бывает. Сначала обворожат, а потом отваживают. Все они, ведьмы, одинаковые.

– Неправда! Всё было не так. Она мне почти сказала «да»… и назначила свидание.

Аркадий влезает в джинсы, засовывает руку в карман, затем в другой, нервно обыскивает пиджак… и, в отчаянье, бросает взгляд в угол.

– Что за чёрт! – кричит он и начинает метаться по комнате. – Не может быть! Не верю! Господи, сделай так, чтобы я оказался неправ!

Он со злостью пинает дорожную сумку, опрокидывает раскладушку.

– Чья-то злая воля надо мною куражится! – кричит Аркадий в лицо другу, выходящему из ванной. Но тут же, умолкает и с удивлением рассматривает изменения во внешности однокашника. Трёхдневная рыжая щетина ещё сильней выделяла подбитый глаз, распухшую губу с запекшейся на ней кровью и содранные до мяса ладони.

– Бубен, – развёл руками Аркадий, – только не говори мне, что это я тебя так отделал, когда ты рвался спасать мир от еврейской несправедливости.

Бубен отводит взгляд, мнётся, а потом переходит в наступление:

– Я, конечно же, не спас мир, но слова благодарности, надеюсь, от тебя заслужил.

– За что благодарность? Не тяни кота за хвост. Рассказывай! Вижу, что избили. Кто? Где мой кейс с деньгами? Где ключи от машины?

– Скажи спасибо, что живым остался, – мрачно произнёс Бубен.

– Даже так? – Аркадий сел на раскладушку.

– Да, так! Но я не виноват. Честное слово! Ты сам пришёл не вовремя. Долг на мне. Солидный. И «солидные» людишки прислали своих головорезов за деньгами. А тебе разве интересно, что происходит с твоим школьным другом? Ты привык: чуть что – и к Бубну перекантоваться. У тебя семь пятниц на неделе. Вчера улетал в Израиль, сегодня любовь закрутил, а завтра что ожидать от тебя? А у меня беда! Понимаешь?! Настоящая беда, Аркаш. Позавчера, ночью…

– Постой, как это – позавчера?

– Ты проспал больше суток, – уточнил Сашка, – счастливый человек. Эти сутки ада для тебя не существуют. А хочешь знать, что ты проспал?

– Я проспал свидание с внучкой звонаря! – прокричал Аркадий, но его крик потонул в отчаянном вопле Бубна:

– Ты проспал смерть!!!

Аркадий побледнел, ощущая, как схлынула кровь от головы, и глухая ватная пелена обвила его, лишая тело мыслей, воли и движения. А когда кровь волной цунами снова ударила в голову, он с жадностью глотнул воздуха, обретая непонятно откуда взявшиеся силы для освобождения от пут бездействия. Он снова услышал голос Бубна:

– Лихие людишки приходили. За деньгами. Им было пофиг, что в кейсе не мои деньги, а твои. Они пришли за ДЕНЬГАМИ. И если бы я не отдал их, они бы нас покромсали.

Аркадий посмотрел на Бубна с уважением, но тот неожиданно сам всё испортил.

– Я, может, тебя нарочно срубил, чтобы ты при этом не присутствовал, – ляпнул он.

– Вот теперь я узнаю старого циника, – ответил Аркадий.

– А чего? Мордобой, пушки. Слова грязные. Да и намерения. Не эстетично как-то. Так что… не только ты мне жизнь спас, но, выходит, и я тебе. А деньги – тьфу! Заработаем.

– Всё отдал? – сухо спросил Аркадий, рассматривая разбитую рожу Бубна.

– Аркаша, честное слово… да… всё им и отдал… повторяю ещё раз: они приходили за деньгами… с пушками… и очень недобрыми намерениями.

– Я это уже слышал, – Аркадий недовольно передернул плечами.

– А у меня, Аркаша – ни денег, ни пушки. Из всего ценного – только ты на раскладушке посреди комнаты. Твой кейс с баблом. И на полу – ключи от машины. «Судьба!» – решил я.

Аркадий выругался.

– Да друг ты мне или не друг?! – вопрошал дурным голосом Бубен. – Я же тебе всё объяснил!

– А ты мне кто? – тихо спросил Аркадий, и добавил, не дождавшись ответа:

– Картина, написанная болью и унижением.

– И это всё, что ты можешь сказать мне в утешение? – нарочито злился Бубен

– Могу добавить, что картина уже «подписана» одним кровавым шрамом на твоей роже. Тебе что, одного мало?

– Вот видишь, – горько усмехнулся Бубен, – за тебя пострадал. А ты тут пургу поднял. Перепил, так хотя бы веди себя прилично. И нечего в чужом доме еврейский погром устраивать…

А дело обстояло так. Бубен увидел в окно, как из машины вышли двое подручных Кольта и направились в его подъезд. Не дав Аркашке осмотреться, он разлил по стаканам водку и незаметно подсыпал другу сильную дозу снотворного. Когда пожаловали незваные гости, Аркадий уже был в глубоком сне. Он лежал с закатанным рукавом, и разрисованная Бубном рука с чёрным синяком вдоль вены, свисала до самого пола, где предусмотрительно валялся шприц, и резиновый жгут.

– Да ты не один! – удивился вошедший незваный гость и, достав глушитель, стал накручивать его на ствол, приближаясь к Аркадию. Он был крепкого телосложения и слегка полноват. Эдакий тридцатилетний «крепыш», одетый в дорогой пиджак, поверх чёрной спортивной майки.

– Эй, не трогай его! – крикнул Крепышу Бубен. – Торчок не скоро в себя придёт. Пацан конкретно в улёте. Отойди от него. Я сказал – отойди!

Следом вошедший «посыльный», ударил Бубна в лицо. Бубен удержал удар и, облизав разбитую губу, повторил Крепышу:

– Очень тонкое состояние. Между жизнью и смертью. Сейчас Господь Бог решает его судьбу. Не мешай Всевышнему.

– Ты что, в Бога уверовал? – спросил у Крепыша рослый парняга, когда тот отошёл от раскладушки Аркадия.

– Похоже, он не дышит…

– Ну и пусть себе подыхает. Мы с этим решить должны, – сказал Рослый, тыча оружием в Бубна.

– Всё решено до вас! – взвился Бубен, судорожно окидывая взглядом комнату. У ножки стула, на котором висели джинсы друга, он увидел ключи от машины. Ещё не зная зачем, Бубен поднял их. На брелке было лишь два ключа. Один от машины, второй ключ от кейса. «Вот оно!» – пронеслось в голове Бубна, и по венам побежал адреналин. Куражась, он взял кейс Аркадия, и направился к двери.

– За мной! – скомандовал Бубен посыльным Кольта, прежде чем те сообразили, что происходит.

– Алло! Гараж! – возмущённо остановил его Крепыш, тыча стволом в спину. – Ты это куда намылился?!

– Передать деньги Кольту. Деньги в кейсе. – Бубен высоко поднял чемодан.

– Открой! – Приказал Рослый, доставая мобильный. Бубен положил кейс на стол, и стал тыкать ключом в замок, моля Бога, чтобы в кейсе оказалась хоть какая-нибудь наличность.

Наконец, замки щёлкнули и Бубен поднял крышку кейса. Глаза впились в содержимое. Сверху, на белой рубахе лежал билет на самолёт. А под рубахой…

– Дай гляну! – отстранил Бубна Крепыш, заглядывая в кейс. Из-за его плеча, Бубен успел увидеть деньги и облегчённо вздохнул: «Спасён!!!» Взглянув на разложенные пачки долларов, Крепыш удивлённо хмыкнул, и закрыл чемодан. Но тут Бубен вцепился в ручку кейса и неожиданно закричал:

– Я сам!!!

– Не понял, – искренне удивился Крепыш, не выпуская кейса из рук.

– Что ты не понял?! Свои деньги я сам хочу отдать в руки Кольта, а не в твои, урод! Сам!!! Убери руки!

– Да я тебя за «урода», – замахнулся парняга пистолетом.

– Оставь его! – улыбался Рослый, закрывая мобильник. – Кольт сказал, пусть едет, если деньги при нём. Сядешь с ним в его тачку. А не сложится у него с Кольтом, «ваген» заберёшь себе.

– Так выходит, что урод – это ты! – ухмыльнулся Крепыш Бубну. – Понял, урод?!

– И что было дальше? – спрашивает Аркадий, очень подробно представив сцену, когда Бубен его разукрасил синяками и выставил умирающим наркоманом.