Литургические заметки - Сергей Желудков

Частое произнесение и вместе с тем скудное однообразие ектений — вообще очень слабое место нашего церковного Богослужения в его нынешнем виде. В сельской церкви священник, служа с утра «всенощную» и за ней литургию, произносит три великие одинаковые ектений, три сугубые одинаковые ектений, четыре просительные одинаковые ектений, десять малых одинаковых ектений. Не удивительно, что священники и диаконы возглашают ектений нередко без души, думая о посторонних делах. Можно произнести от сердца: «Заступи, спаси»... Но повторять это воззвание за такой сельской службой семнадцать раз — это значит превратить его в фикцию. Можно от всей души помолиться о патриархе и епископе; но поминать их десять раз... Ектений должны быть сокращены и тексты их должны быть более разнообразны.

26

Однажды я спросил покойного М. — какое место в русской всенощной он считает центральным? Он ответил сразу: Великое славословие. Я возразил, что нет, — Евангелие. Потом я узнал, что оба мы были правы. Некогда Евангелие и читалось по Великом славословии (как в Великую Субботу). Затем перевесила другая традиция — чтение переместилось на нынешнее место. У нас на Руси было время, когда не решались, какую традицию выбрать — и читали Евангелие на всенощной дважды... В обоих этих «центрах» нашей всенощной есть моменты особенно важного значения.

Тропарь воскресный положено петь дважды. Это — след древней антифонности, которую легко здесь восстановить: пусть второй раз поют тропарь всенародно. Вслед за хором повторить это народу будет совсем не трудно.

И так же непременно нужно было бы устроить с этими чудными тропарями:

Благословен еси Господи,научи мя оправданием Твоим.Ангельский собор удивися,зря Тебе в мертвых вменившася,смертную же, Спасе, крепость разоривша,и с Собою Адама воздвигша,и от ада вся свобождша.

    Можно петь это поочередно с народом — петь особенно торжественно, светло, например, в до-мажоре, в удвоенной гармонии. Когда храм большой и требуется больше времени на каждение — надо петь эти тропари дважды. Хор — в напеве, например, А. Архангелького или в переложении Знаменного распева Л. Парийского; народ же — в простом напеве Пятого гласа. Попробовали бы так сделать! Увы, вместо этого один хор в нарочито замедленном темпе тянет эти почти пасхальные тропари на манер почти заупокойных... Печально наблюдать эту недогадливость, литургическую некультурность.

Кто это так хорошо переложил Знаменный распев в прокимнах перед Евангелием? Они звучат великолепно, это выдающийся пример, как можно, оказывается, передать древнюю мелодию современными средствами; и не только передать — кажется, что и еще более украсить... Эти прокимны — одно из самых значительных мест в русской всенощной. А когда большой способный хор поет их на одной ноте — это опять все та же церковная наша некультурность.

Воскресные евангельские чтения достаточно понятны, тут не нужно русского перевода, только немножко осторожно подправить церковно-славянский. За исключением Третьего и Шестого — воскресные евангельские чтения необыкновенно прекрасны; но их, как правило, недостаточно хорошо читают. Не в порядке регламентации, а в порядке рекомендации следовало бы положить их на ноты — помочь священнику выработать манеру самого простого и вместе с тем изысканно-хорошего чтения воскресных Евангелий. В частности, обозначить конец чтения отнюдь не печальным переходом в минор.

На подходе к Великому славословию — "Свят Господь, Бог наш". Покойный епископ Вениамин (Милов), сам большой мастер церковного пения, писал мне, что это очень хорошо получается в пении общенародном, когда исполняется в мелодии «Славно бо прославися». В упрощенном изложении, вероятно, это будет так: [...].

После Великого славословия хор без передышки поспешно меняет тон и поет тропарь. Вот где особенно явственно сказывается отсутствие второго хора. Но его может заменить алтарь. Я хорошо помню московскую практику, когда это во всех храмах пели в алтаре.

Возможно, это было отголоском очень древнего устава «песненной утрени», по которому и полагалось этот тропарь петь в алтаре. Теперь нет уже таких голосов и такого умения в алтаре — так можно командировать туда певцов из хора. Можно и в хоре спеть это на мужских голосах:

Днесь спасение миру бысть,поем Воскресшему из гробаи Начальнику жизни нашея:разрушив босмертию смерть,победу даде нами велию милость.

    Совершенно простые слова — бесконечно великого значения. Оно слышится в древнем напеве. Этот тропарь заслуживает особенного, выделяющегося исполнения. Как бы хорошо прозвучал он из алтаря.

...Я не удержался, даю полезные советы. Кому? Сегодня они безнадежны; завтра могут кому-то и пригодиться.

27

Имена святых. Сначала диакон поминает их в молитве «Спаси, Боже» на праздничной литии. Затем священник снова повторяет те же имена в молитве «Владыко, Многомилостиве». Потом диакон в третий раз поминает те же имена в молитве «Спаси, Боже».

 Хорошо вспомнить многих святых — наших молитвенников, нашу славу. Но зачем это троекратное повторение? А с недавнего времени диаконы стали молитву «Спаси, Боже» почему-то кричать, превратили ее, надо прямо сказать, в тягостное место Богослужения, в какое-то свое антислужение.

И на отпустах очень многие священники, вопреки Служебнику, вставляют десятки имен святых. То это святые всех приделов и мощей, находившихся в храме; то святые всего города; то святые всей области; то просто по личной симпатии священника к тем или иным святым или даже к тем или иным своим родственникам, носителям имен тех или иных святых... Архиереи должны были запретить такое новаторство; но они сами говорят такие отпусты.

Церковная проповедь

28

 Как и в Типиконе, у старообрядцев до сих пор нет так называемой «живой» проповеди; как и в Типиконе, вся проповедь у них в чтениях творений авторитетных учителей Церкви, например, святителя Иоанна Златоуста. Можно не соглашаться с тем, как они это делают (полупоют на церковно-славянском языке), но нельзя не признать, что в основе здесь — принципиально верное понимание великого значения церковной проповеди.

 Я слышал, что в Греческой церкви не всякий священник может быть духовником: он должен иметь на это особую грамоту от своего епископа [17]. Совершенно так же далеко не всякому священнику можно доверить право вести церковную проповедь. Проповедь есть важнейшая часть церковного Богослужения — и она должна быть на качественном уровне остального Богослужения. Дать священнику право на проповедь — в сущности, это все равно, как если бы разрешить ему вводить в службу молитвы или стихиры собственного сочинения. Даже больше того: ибо стихиру могут еще не понять, а проповедь ведется на русском языке, это вполне открытое для всех современное литургическое творчество.

 В нынешней Москве я знаю только двоих священников, которым можно было бы полностью доверить самостоятельную церковную проповедь; в Ленинграде — только одного... Возможно, впрочем, что есть и другие; но очень, очень немного. Себя я считаю принадлежащим ко второму разряду священников, которым проповеди удаются только иногда, и даже (как у меня) очень редко. Дело не в отсутствии дара слова (у некоторых, немногих, он есть) и не в недостатке образования (у некоторых, немногих, оно достаточно), а в общем «учительном» кризисе современного Христианства. В самом общем смысле можно сказать, что Христианство не нашло еще современного словесного своего выражения... Это тема не литургическая, об этом я писал в другой работе. И если бы даже не было этой главной общей причины — все равно: проповедовать «от себя» годами одним и тем же слушателям, — для добросовестного священника, не обладающего каким-то совершенно исключительным ораторским талантом, это просто невозможное дело, и он, бывает, с ужасом ожидает воскресного или праздничного Богослужения, когда ему нечего будет «сказать»... Если же он все-таки решится и выйдет у него неважно — испытывает мучительные сожаления. Вот таким добросовестным священникам я выдал бы разрешение говорить проповедь только при наличии сильного внутреннего побуждения.

 Наконец, есть третий разряд священников, которым совсем противопоказана церковная проповедь, за которых, что называется, заранее можно уверенно поручиться, что ничего хорошего в своей проповеди они не произнесут. При нынешней необразованности и церковной некультурности священства плохая проповедь, проповедь с отрицательным знаком стала у нас явлением повсеместным, и она страшно вредит церковному Богослужению.