Возвращенный рай - Халлдор Лакснесс

Затем наш крестьянин рассказал в письме, как он вместе с провожатым прошел через дворцовые ворота. «Здесь на лошадях восседали драгуны в полном облачении. На них было прямо страшно смотреть. Но, сказал мой провожатый, если с ними не здороваться и не заговаривать, они оставляют людей в покое. Перед дворцом, на лужайке, знатные кавалеры и красивые дамы играли с мячом и клюшкой. Лейтенанты в позолоченных мундирах, разгуливавшие по двору без дела, спросили, кто мы такие».

Тогда Стейнар ответил, что он тот самый человек, который прибыл из Исландии по приглашению короля, чтобы повидаться с лошадью.

«— И адская машина при тебе? — спросили они.

— Ну что вы, — ответил я. — Это всего-навсего шкатулка и стихотворение в придачу.

Тогда они впустили нас».

Король сидел в большой комнате. Он встал и пошел навстречу гостям, любезно приветствовал их, хотя с виду был немного рассеян и словно чем-то озабочен. Он спросил, как поживает крестьянин и его семья, затем поблагодарил за лошадку Пусси и сказал, что это презабавный пони Пусси — любимица внучат короля; они забавляются ею, когда приезжают сюда на отдых: ее впрягают в маленькую тележку, и она бегает по королевскому парку; Пусси с легкостью возит троих, а иногда и четверых детей. Крестьянин спросил короля, нет ли при дворе наездника, которому доставляло бы удовольствие поскакать на хорошей лошади по Зеландской равнине. Знатный хозяин ответил, что иногда мальчики садятся верхом на Пусси, но безопасней все-таки при этом вести ее в поводу: она может понести. В Дании, сказал король, и говорил он об этой стране так, словно она была каким-то неизвестным ему местом за границей, взрослым не положено ездить на пони; это считается истязанием животных, и не так давно одного человека оштрафовали за то, что он поехал на исландской лошади по Стрёгет. Но мы, заметил король, посмеялись над этим — мы-то сами ездили на этих маленьких созданиях по Исландии.

Когда король и его гость поговорили немного о лошади, Стейнар сказал, что привез с собой подарок для короля — шкатулку, изготовленную собственными руками, для хранения золота, драгоценных камней и всяких секретов. При этом он вытащил шкатулку, поставил ее перед королем и открыл сложный запор. Король поблагодарил за подарок и похвалил Стейнара за изобретательность. Но у него, бедняги, ничего не получилось, когда он сам попытался открыть шкатулку, писал крестьянин.

— Это я должен показать Вальдемару, — сказал король.

Он позвал своего сына Вальдемара, велел ему поздороваться с исландским крестьянином. Принц любезно приветствовал его, заговорил о Пусси и сказал, что она теперь упитанная, холеная, но немного упряма, как, впрочем, и все исландцы, если не найти к ним подхода. Принц Вальдемар захотел открыть шкатулку, но у него тоже ничего не получилось. И спустя некоторое время он сказал, что тут и сатана сломал бы голову и что, пожалуй, следовало бы показать эту машинку русскому царю. Он вышел на террасу и позвал королевских гостей, забавлявшихся на лужайке, объявив им, что из Исландии прибыл человек с такой головоломкой, для решения которой требуется не меньше способностей, чем для игры в крикет. При упоминании об Исландии все оживились. Вскоре в большую комнату набилось много народа, и можете поверить, что это были не вшивые старики, нищие старухи и прочая голытьба, живущая за счет прихода. Если бы не сам Кристиан Вильхельмссон, человек, на которого можно положиться, представлял ему гостей, он мог бы подумать, что старика из Лида здорово разыграли. Как раз в эти дни к королю Кристиану съехались его дети, зятья и невестки — навестить его и развлечься. Эти дети сами уже стали королями и королевами в разных странах мира, а кто еще не стал, то непременно станет.

«Прежде всего расскажу, — писал Стейнар, — о том, кто царствует над греками, потому что он первый подошел ко мне и протянул руку — такой величественный и любезный человек, лысый и с длинной бородой. Потом пришел принц Уэльский, женатый на Александре, дочери короля, ему предстоит управлять Британской империей и Индией в придачу; он и теперь частенько управляет государством, когда его мать, королева Виктория, развлекается по другим странам. Как и следовало ожидать, он не спешил приветствовать меня. В этой компании он первый взглянул на шкатулку, но вид у него был величественный, неприступный. Принц Эдуард — достойный молодой человек, с тщательно приглаженными блестящими волосами и круглым лицом. Я прекрасно понимаю, где уж такому человеку, которого ждет управление целым Британским королевством, выглядеть радостным. А затем подошел бойкий человек, лысый, с живыми глазами, почти с такой же бородой, как у Бьёрна из Лейрура; одет он был так, словно никогда не имел никакого отношения к военному делу, хотя кто-кто, а он-то должен был больше других блистать позолотой и не снимать ни днем, ни ночью ни сапог, ни сабли — ведь это был не кто иной, как русский царь Александр III. Он единственный в этой компании, кто сказал несколько слов крестьянину из Стейнлида, и мой провожатый, когда мы вышли из дворца, перевел его слова. Царь говорил, что ему довелось на своем веку повидать многих дикарей — и в России, и в других странах, в том числе даже тибетцев, а вот исландцев он никогда не видел. Царь считал, что никто из дикарей не похож друг на друга, за исключением исландцев и тибетцев, и это зависит, он думает, от того, что те и другие живут отгороженно ото всех других людей на земле: тибетцы отделены от остального мира сушей, а исландцы — водой. Впрочем, исландцев русский царь нашел более редкостными дикарями; он даже поставил какой-то крестик в своей записной книжке. Когда царь увидел, что будущий король Англии стоит, склонившись над шкатулкой, он сказал крестьянину, что недурно было бы построить крепость вокруг его Московского царства, сквозь которую было бы также трудно проникнуть, как открыть эту шкатулку, и чтобы английский король никогда не мог туда пройти. Уж очень славным показался Стейнару этот русский царь! Потом подходило много знатных дам — королев и цариц; все хотели собственными глазами взглянуть на дикаря из Исландии. Кое-кого, будь они в Стейнлиде, назвали бы толстухами. «Одна знатная дама из Греции перещеголяла всех — ее, кажется, зовут великая княгиня Ольга Константиновна. Она дала мне на память монетку. Была тут также и Дагмара, дочь Кристиана — русская царица. А потом посыпалось столько маркизов, графов, баронов и их жен, что и не сочтешь, как снегу напорошено! Они всегда ходят по пятам за королями и царями, и те смотрят на них как на прислугу в деревне; я слыхал, держат их для того, чтобы они помогали одеваться и раздеваться королевским особам и еще, прости меня грешного, сажать их на горшок. А в общем все эти люди очень простые и славные. Говорили они все на немецком языке — это главный язык в Европе. Датский они называют нижненемецким и презирают его».

И вот вся эта компания собралась в большой комнате, склонилась над шкатулкой и безуспешно пыталась открыть ее. Кое-кто даже разгневался; английский король первый, топнув ногой, отшвырнул жалкую исландскую дребедень и сказал, что это, должно быть, адская машина. Тут и другие заговорили, кто-то сказал, что же еще хорошего можно ждать от исландцев, которые всегда норовят поставить в неловкое положение благородных людей. «А когда я достал «Стихотворение о том, как открыть шкатулку», они поглядели на него и заявили, что это не намного меняет дело, и знатный господин из Великобритании схватил бумажку, скомкал в кулаке и швырнул на пол; слуги тотчас вымели ее. Но тут пришли несколько дам и сказали моему переводчику, что нас приглашают в другую комнату пить кофе с булками. Итак, мы покинули королей и царей всей вселенной, когда они изо всех сил старались открыть вышеупомянутую шкатулку».

Когда крестьянин подкрепился, пришел сам Кристиан Вильхельмссон и любезно сообщил, что главный конюх получил приказание подвести к дверям дворца Пусси.

«Мы вышли вместе и спустились по лестнице. Здесь, внизу, стояла лошадь. Конюх, одетый в красное, держал ее за поводья. Лошадь была ухожена, откормлена, с толстыми боками и животом. А как вычищена и вымыта!» Хотя ему, Стейнару, показалось, что лошадь изменилась к худшему. Ей не шла коротко подстриженная грива и подрезанный хвост. «Уздечка же была отделана кованым серебром, а кожаные части вышиты и подбиты фетром яркого цвета. Никогда еще исландская лошадь не удостоивалась такого почета. И вот, — пишет Стейнар, — я подошел к нашему Крапи, рожденному из морской пены и вознесшемуся до небес. Погладил его по морде. Мне показалось, что передо мной опять конь моей души. Я вновь заметил блеск в его глазах. Да и король сказал: по взгляду лошади видно, что она узнала старого хозяина. Но я думаю, что она посмотрела на меня отсутствующим взглядом, словно я покойный родственник, являющийся во сне; в эту минуту мне хотелось, чтобы она не узнала меня.