Сеть Нанотех - Александр Лазаревич

— А как насчет других национальностей, проживающих на территории России. Они что же, будут у Вас как бы в гостях?

Генерал скривился как от зубной боли:

— Послушайте Левшов, неужели Вас действительно беспокоит, что будет со всякими там черножопыми? Это коммуняки нам вдалбливали интернационализм. Но коммунизм слава богу пал, и теперь можно смело быть националистом.

— Понимаете, гражданин генерал, в связи с тем событием, которое Вы называете падением коммунизма, теперь можно смело быть любой сволочью, но я предпочитаю не пользоваться этой возможностью. Чисто по-человечески я могу понять и националистов, и расистов — люди своего племени всегда ближе, роднее и понятнее чужаков. Необычный цвет кожи, или необычная форма носа могут быть даже отталкивающими на чисто биологическом уровне. Но это — эмоциональные, биологические реакции. Помимо биологической основы у человека ещё есть разум, и хотя бы на уровне разума мы должны осознать себя не членами своего племени, а частью единого человечества. Иначе — бесконечная война, бесконечные ответные удары по другому племени, вендетта, передающаяся из поколения в поколение, хотя первопричины конфликта уже никто не помнит. И с каждым годом оружие всё опасней и разрушительней. Это путь к полному самоуничтожению. Вы хоть представляете себе, как может ответить Запад на Ваш превентивный Нанотехнологический удар?

Кто-то должен разорвать этот порочный круг и остановить безумие никогда не прекращавшейся многотысячелетней войны народов. Нанотех — это шанс вывести народы из под власти их правительств, и таким образом прекратить деление единого человечества на народы. Такое деление выгодно лишь правительствам и национальным элитам, но не самим народам, которым приходится проливать кровь в войнах, чтобы защищать интересы этих элит. Так что уж извините, Генерал, Ваша идея использовать Нанотех в качестве оружия мне совершенно не нравится.

А что касается попыток взлома пароля администратора сети, пожалуйста передайте тем, кто пытается это сделать — я думаю, у Вас есть возможность с ними связаться — что взлом обычной компьютерной системы и взлом Нанотеха — это совсем не одно и тоже. Напомните им пожалуйста, что обычные компьютерные системы всегда находятся вне взломщика, в то время как в случае Нанотеха часть системы находится внутри самого взломщика и при этом способна контролировать жизненно важные функции его организма. Передайте им, что если при попытке взлома сработает сигнализация, это может очень вредно отразиться на их здоровье. Передадите?

Генерал лишь раздраженно кивнул в ответ.

— Ну и хорошо, — сказал Левшов. — Я предупредил, так что если с ними что-то случится, моя совесть чиста. Теперь главный вопрос, генерал. Так как же всё-таки насчет моего телеобращения?

— По-видимому Вам придётся сделать предварительную видеозапись Вашего обращения. Её должны будут просмотреть соответствующие компетентные органы и принять по ней решение — Вы же понимаете, что мы не можем пускать в эфир что попало.

— Когда я смогу сделать видеозапись?

— Да хоть завтра.

— А когда будет принято решение?

— А вот этого я Вам сказать не могу. Сами понимаете — вопрос будет решаться на самом высоком уровне.

2.11. Десять минут спустя в кабинете Генерала

— Ну как? — спросил Полковник.

— Все бестолку, — ответил Генерал. — Упрямая сволочь. Знает, подлец, что все козыри у него на руках, и ведет себя соответственно.

— Что же теперь делать?

— Остается одно — тянуть время и молиться, чтобы специалисты в нашей секретной лаборатории успели взломать пароль раньше американцев. У нас нет такого оборудования как в Штатах, но некоторые из наших специалистов раньше работали с Левшовым, они лучше понимают его психологию и это даёт им определенное преимущество. Правда, Левшов упомянул что-то о системе сигнализации, которая может сработать. Прозвучало как угроза. Ну да будем надеяться, что он блефует. Нам придется пойти на этот риск.

2.12.

7 июля 1997 года. Запись обращения А.П.Левшова к народу.

Здравствуйте товарищи, дамы, господа и просто люди! То что я собираюсь Вам сейчас сказать, возможно покажется Вам столь невероятным, что Вы не захотите слушать меня дальше и переключитесь на другую программу. Прошу Вас не делать этого, потому что в конце моего выступления я собираюсь представить Вам такие доказательства правдивости моих слов, которые смогут убедить даже самого закоренелого скептика. Я не могу представить эти доказательства немедленно, потому что без моих предварительных пояснений то, что Вам предстоит увидеть и услышать, может испугать некоторых из Вас. Поэтому потерпите и послушайте меня минут пятнадцать. Даже если начало моего выступления покажется Вам скучным, или непонятным, или неправдоподобно абсурдным, я обещаю, что к концу его Вы не будете разочарованы.

Все Вы знаете, что нынешнее устройство общества, называемое капитализмом, существовало не во все времена. Когда-то, на заре истории, когда ещё не было никакой техники, если человеку была нужна пища, или шкура для одежды, или дрова для костра, то человек просто шел в лес и брал у природы всё что ему нужно. Никаких денег тогда разумеется не было. Это был своего рода первобытный коммунизм. Такое положение дел продолжалось на протяжении десятков тысяч лет, что гораздо больше того срока, который прошел с момента изобретения денег — то есть всего несколько тысяч лет. Иными словами, можно сказать, что общество, построенное на безденежной основе, является в определенном смысле более естественным, более соответствующим человеческой природе.

Возможно многие из Вас с этим утверждением не согласятся. Официальная пропаганда пытается сейчас уверить всех, что капитализм, во-первых, является обществом, наиболее полно соответствующим человеческой природе, и во-вторых, как следствие из этого, что капитализм вечен. Я думаю, что ложность последнего утверждения достаточно очевидна для всякого разумного человека: ничто в этом мире не длится вечно, всё что имеет начало, имеет и конец. Вопрос лишь в том, что именно придет на смену капитализму.

Чтобы ответить на этот вопрос, надо сперва понять, почему вообще стал возможен капитализм, то есть каким образом получилось, что почти каждой вещи на свете (за немногими исключениями, вроде воздуха, который пока ещё бесплатен) оказалось возможно приписать некую цифру, называемую стоимостью этой вещи. Дело в том, что стоимость любой вещи слагается из четырёх аспектов: Первый аспект — это редкость материала, из которого изготовлен тот или иной предмет: чем материал дефицитнее, тем выше его стоимость. Второй аспект — энергия затрачиваемая на изготовление вещи — чем более энергоёмка вещь, тем она дороже. Третий и четвертый аспекты связаны с информацией, заложенной в вещь при её изготовлении. Любая вещь отличается от аморфной массы сырья, из которого она сделана, тем, что она имеет определенную структуру, тем, что исходные сырые материалы в ней организованы и упорядочены в соответствии с чертежами, с программами, содержащимися в станке с числовым программным управлением, или просто с замыслом в голове мастера. Иными словами, при изготовлении любой вещи происходит копирование информации, содержащейся в чертежах или некоем ином источнике, на исходные сырые материалы. И эта информация тоже вносит свой вклад в стоимость готового изделия. При этом надо различать два момента — стоимость создания самой информации, и стоимость копирования этой информации в процессе изготовления изделия. Стоимость создания информации — это стоимость творческого труда изобретателей и конструкторов, создающих чертежи будущего, ещё не существующего изделия, стоимость труда писателя, пишущего книгу, которую кому-то ещё предстоит напечатать, то есть превратить в конечное изделие, в вещь. Стоимость копирования информации — это стоимость труда рабочих, изготавливающих изделие в металле по чертежам, это стоимость труда типографских рабочих, печатающих книгу. И чем сложнее осуществить этот процесс копирования, тем дороже будет стоить конечный продукт. Итак, дефицитность материала, количество затраченной энергии, сложность создания информации и сложность её копирования — вот из чего состоит стоимость любой вещи.

Капитализм может нормально развиваться и двигаться по пути прогресса только тогда, когда существуют объективные условия для нормальной оплаты творческого труда создателей информации, то есть тогда, когда стоимость создания информации может быть включена в цену конечного изделия, и поэтому изобретатель материально заинтересован в совершенствовании своего изделия. В девятнадцатом веке, веке бурного развития капитализма, это не представляло из себя проблемы в связи с особенностями тогдашнего уровня развития технологии. В то время изготовление почти любой вещи требовало наличия целого завода, с большим числом станков и рабочих. И если, допустим, в то время кто-нибудь захотел бы скопировать какую-нибудь книгу, не платя автору гонорара, он вынужден был бы искать какую-нибудь типографию, где работают как минимум несколько человек, потенциальных свидетелей его пиратства. Иными словами, в девятнадцатом веке, в силу неразвитости технологий, процесс копирования был очень сложным, что делало почти невозможным нарушения авторского или патентного права. Изобретатели и авторы получали достойное вознаграждение за свои изобретения и сочинения, что привело к бурному техническому прогрессу.