С первой леди так не поступают - Кристофер Бакли

Она слабо улыбнулась ему. Мантра, придуманная Бойсом, звучала так: «Когда мы войдем, в голове у тебя будет одна-единственная мысль: я пришла принимать их извинения».

Вечером, когда подошел к концу первый день процесса тысячелетия, торжественный выход Бет у здания суда был показан примерно по семидесяти двум процентам телевизоров во всем мире. Лебединое спокойствие, проявленное ею средь шума, который перепугал бы и профессионального боксера, вызвало многочисленные комментарии.

Вступительная речь заместительницы ГП Клинтик порадовала Бойса. Она произнесла ее серьезным тоном, скорее грустно, чем гневно. Бойс был так доволен, что решил нарушить свое правило и отступить — слегка — от собственной заученной наизусть вступительной речи, состоявшей из пятнадцати тысяч слов.

Суть обвинения, выдвинутого Соединенными Штатами против Элизабет Тайлер Макманн, заявила мисс Клинтик, предельно проста. Президент был найден мертвым в собственной постели. В результате вскрытия установлены время смерти — между тремя пятнадцатью и пятью утра — и причина смерти: эпидуральная гематома, вызванная ударом тупым предметом по голове, на пять сантиметров выше правой брови. На увеличенной фотографии кровоподтека явственно обнаружился отпечаток пробирного клейма со старинной серебряной плевательницы работы Пола Ривира. Сама плевательница, использовавшаяся как корзина для ненужной бумаги, была найдена в спальне, но не стоящей на обычном месте — возле большой кровати, с той стороны, где спала первая леди, а лежащей у двери. Присяжным предстоит выслушать показания агента Секретной службы, который покажет, что между двумя десятью и двумя двадцатью ночи он слышал звуки ожесточенного спора, доносившиеся из президентской спальни. Им предстоит выслушать показания многочисленных свидетелей, присутствовавших в тот вечер на официальном ужине и утверждающих, что президент был в прекрасном настроении, совершенно здоров, и на лбу у него не было ни кровоподтека, ни пробирного клейма Пола Ривира. Одна гостья, оставшаяся ночевать в Белом доме, покажет, что в двенадцать тридцать она пожелала президенту спокойной ночи и у того не было синяков. Им предстоит выслушать показания многочисленных друзей и помощников первой четы, касающиеся беспокойного характера их супружеских отношений.

Когда будут представлены все доказательства, присяжным, вне всяких сомнений, не останется иного выхода, кроме как прийти к заключению, что Бет Макманн безжалостно и хладнокровно убила мужа, когда тот спал — в их собственной постели. Мужа, который к тому же был президентом Соединенных Штатов Америки. Вследствие этого им не останется иного выхода, кроме как признать ее виновной не только в убийстве без смягчающих вину обстоятельств, но и в убийстве по политическим мотивам — самом тяжком преступлении в нашей стране. Это скучное перечисление подробностей злодеяния заняло чуть менее двух часов.

Бойс поднялся, застегнул пиджак и направился к скамье присяжных. Потом принялся расхаживать от одного конца скамьи до другого, держа руку на поручне, словно английский барристер. Этому он научился у Эдварда Беннетта Уильямса, великого судебного адвоката: докажите им, что вы их не боитесь, докажите им, что вам уютно в любом месте зала суда, докажите им, что это ваш зал суда.

Бойс повернулся к присяжным, посмотрел на них и тихим, но внушительным голосом сказал:

— С добрым утром.

Его консультант по подбору присяжных, Влонко, заметил, что восемь из восемнадцати ответили на приветствие. Положив локоть на поручень скамьи присяжных, Бойс начал. Ни кафедры, ни записей — в отличие от ЗГП. В тот момент он вошел в роль адвоката, говорящего от чистого сердца — одну из самых ярких ролей драматического репертуара.

— Дамы и господа, вы только что выслушали неплохую речь заместительницы генерального прокурора. Как вам известно, свои обязанности — священный долг — она исполняет по приказу своего непосредственного начальника, генерального прокурора, которого утвердил в должности покойный муж миссис Макманн. Ни заместительница, ни начальник, генеральный прокурор Соединенных Штатов, похоже, не собираются в отставку, несмотря на некоторое изменение в составе администрации. — Пауза. — Странно. Хотя это и имеет некоторое отношение к данному делу. Весьма странно и то, что заместитель генерального прокурора Соединенных Штатов лично выступает в качестве обвинителя на процессе. В высшей степени странно. Позволительно будет спросить: почему она выступает в качестве обвинителя на этом процессе, когда могла бы исполнять служебные обязанности заместителя генерального прокурора? А именно — радеть о благе народа. Трудиться ради тех, чьи гражданские права и свободы нарушаются. Ради тех, чьему благополучию угрожают гигантские монополии. Ради тех, кто подвергается гонениям за цвет кожи, за сексуальную ориентацию…

— Возражаю.

— Продолжайте, адвокат.

— Так вот, честолюбие само по себе — штука неплохая. У всех нас, у всех вас есть честолюбивые мечты. Сделать карьеру. Завоевать уважение сограждан, накопить денег и отправить детей учиться в колледж…

Репортеры на местах для прессы принялись вертеть головами. Кто-то сказал: «Тише!» Ничто не звучит более подозрительно, чем слова адвоката, разглагольствующего о добропорядочности ближнего.

— …улучшить условия нашей жизни. Это и есть честолюбие, и в нем нет ничего плохого. — Пауза. — Но… но когда в понятие честолюбия входит использование трагедии и горя вдовы… — тут Бойс в первый из 1723 раз за время слушания дела употребил слово «вдова», — …в интересах заговора, устроенного тем самым правительством, чей священный долг — защищать нас, тогда, дамы и господа, нарушаются все приличия, теряется честь, и страну окутывает тьма.

Заместительница ГП встала:

— Ваша честь, это невыносимо.

— Здесь зал суда, мистер Бейлор, а не церковь.

— Ну, в этом я с заместительницей генерального прокурора согласен. Я согласен, невыносимо то, что женщину, посвятившую свою жизнь общественной деятельности, обеспечению неимущих питанием, заботе о престарелых, о рабочих местах, о сносном медицинском обслуживании трудящихся, мужчин и женщин, и в то же время — о том, чтобы правительство не облагало чрезмерными налогами и не слишком усердно контролировало бизнес и предпринимателей… — немного бальзама на душу присяжным-республиканцам, — …согласен, невыносимо, что такую женщину обливают грязью и несправедливо обвиняют в ужасном злодеянии. — Пауза. — И только за то, что она осмеливалась открыто выступать против несправедливости и неправомерных действий. Да, по-моему, заместительница генерального прокурора совершенно права. Это действительно невыносимо. И вы убедитесь в этом после того, как будут представлены доказательства. Данное дело названо «Соединенные Штаты против Элизабет Макманн». Ну что ж, так оно и есть. Правительство, всё правительство Соединенных Штатов… против одной одинокой женщины.

Бойс медленно подошел к столу защиты и встал рядом с Бет. Она не ожидала столь страстной обличительной речи. Пытаясь скрыть смущение, она тупо смотрела на стол.

Расположившись рядом со вдовой Макманн, Бойс продолжил:

— Существует философский принцип под названием «бритва Оккама». Он гласит: никогда не принимайте сложное объяснение, если достаточно и простого. Толковый парень этот мистер Оккам. Обвинение — правительство — пытается убедить вас в том, что объяснение кончины президента Макманна является более сложным, чем высадка человека на Луне. Они представят в суд схему, хронометражные таблицы, увеличенные на компьютере фотографии — лишь бы вы поверили в сценарий столь нелепый, столь замысловатый, столь невероятный, что, для того чтобы рассмотреть его — разобраться во всем этом, — потребовались бы интеллектуальные способности Альберта Эйнштейна или Мартина Лютера Кинга. Помните, судья, председательствующий на данном процессе, объяснял, напутствуя вас, что рассмотрение этого дела, возможно, несколько затянется? — Бойс фыркнул от смеха. — Ну что ж, мужайтесь, дамы и господа, ибо на то, чтобы заставить вас поверить в абсурдный сценарий, на котором строится обвинение, заместительнице генерального прокурора, возможно, потребуются долгие годы.

Глубоким вздохом Бойс выразил свое отношение ко всей этой чудовищной несправедливости. Следующую вспышку краснобайства он обратил к небесам, что над потолком, туда, где наверняка слушали и точили мечи праведного гнева Бог и его архангелы.

— Приготовьтесь выслушать доводы, от которых Иисус расстроился бы до слёз, а у Эйнштейна голова пошла бы кругом. Приготовьтесь услышать, что клеймо на лоб покойного президента поставил… Пол Ривир.