Месть мажора - Кира Фарди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут же отправляю видео Саньку. Больше ничего не могу сделать, только ждать. Помощник оправдывает квалификацию: звонит, когда я подъезжаю к городу. Останавливаюсь у обочины, ехать дальше невозможно: потоки воды от начавшегося ливня заливают лобовое стекло, а состояние такое, что чувствую, еще немного и не справлюсь с управлением.
– Да, говори!
– Эрик Борисович, хозяин Ауди высадил вашу подругу на первой городской остановке и поехал по своим делам.
– Кто этот ублюдок?
– Зря вы так! Уважаемый человек, просто подвез девушку.
– Хорошо. Понял. Я поеду к Лере домой.
Веду машину по дороге, залитой водой, и не замечаю ничего вокруг. Душа рвется вперед, за Лерой. Пригород миную быстро, движение слабое, гроза отпугивает всех. Где-то далеко слышится вой полицейских машин. Отмечаю это мимоходом, но не придаю значения, мысли совершенно не о том.
«И куда черт понес Лерку? – кипит все внутри от злости. – Поймаю, всыплю по первое число!» Но, подъезжая к дому, где она снимает квартиру, уже успокаиваюсь, радуюсь, что увижу любимую и крепко прижму к себе.
Квартира встречает темнотой и ругающей тишиной. Опять набираю номер любимой. «Абонент временно недоступен», – твердит механический голос. Второй звонок Саньку.
– У тебя есть номер Лериных родителей?
– Да, минуточку, – тихо говорит он и замолкает.
И в этой тишине вдруг слышу посторонние звуки: громкие голоса людей, сирену скорой помощи, шум машин.
– Что у тебя там? – спрашиваю внезапно осипшим голосом, а сердце в груди пропускает один удар.
– Эрик Борисович, я нашел Леру.
– Что ты тянешь кота за хвост? – воплю во весь голос, перекрикивая шум в ушах, внезапно нахлынувший на меня.
– Леру везут в Боткинскую больницу. Поезжайте туда.
– Что случилось?
Кажется, что мир рухнул мне на голову, расплющил ее и превратил в лепешку. Вижу мутным взглядом дождь за окнами, мигающие огоньки приборной доски, но ничего не понимаю. Лерка! Моя Лерка не может быть в больнице! Никогда и ни за что!
– Выясняю. Я решил осмотреть место остановки, где девушку высадил водитель, и нашел ее без сознания.
И тут в мозгах что-то щелкает. Голова из плоской становится раздутой как шар, а внутри сверкают молнии и грохочет гром. В груди разливается такой зимний холод, что, кажется, все покрывается коркой льда.
– Разберись там! – приказываю спокойно и отключаюсь.
Не время сейчас для истерики, нужно действовать.
Я тороплюсь в больницу, куда увезли Леру, нахожу палату реанимации. Здесь тихо, жутко и страшно. За закрытыми дверями врачи борются за жизни людей. За жизнь моей любимой.
Дергаю ручку, ко мне бросается отец Леры, родители прибыли раньше меня.
– Эрик, не надо, туда не пускают.
Ее мама сидит на диване и плачет. Она приглушает платком рыдания, но они иногда прорываются и вызывают дрожь во всем моем теле.
– К-как она? – говорить не могу, просто показываю на дверь.
– Без сознания.
– Надежда есть?
– Ничего не говорят.
Я срываюсь с места, поднимаю на ноги всех медиков, но меня грубо выставляют из палаты. В отчаянии опускаюсь на пол, обхватив голову руками, не хочется ни двигаться, ни жить.
– Лера, – сквозь плотно сжатые губы прорывается стон. – Ах, Лера!
– Эрик Борисович, – трогает за плечо Санек.
Смотрю на него удивленно: он же был у остановки. Как оказался здесь? Тут же вскидываюсь, встряхиваю головой.
– Санек, ты узнал, кто эта сволочь?
Я поднимаю воспаленные глаза, в них словно песку насыпали, смотрю на помощника и вижу лишь размытый силуэт.
– Ведется следствие, – тихо отвечает тот. – На дороге в это время было мало машин, гроза.
– Должны быть камеры…
– Видимость плохая, картинка размыта. Нужно время…
Из палаты доносится шум, что-то падает, голоса становятся громче. Я вскакиваю, бросаюсь к двери, Санек хватает меня за локоть.
– Пусти!
Толкаю его и врываюсь в реанимацию. Меня кто-то пытается оттащить, но я вижу только милое лицо, открывшееся вдруг в просвете между врачами. На нем – застывшая кровь, многочисленные царапины и ссадины.
– Лера, я здесь! – кричу, не контролируя себя.
– Уведите его! Немедленно!
– Господин, вы мешаете.
– Нет! – вдруг вижу, как ресницы Леры шевелятся. – Смотрите! Она приходит в себя!
– Убирайтесь!
Меня выталкивают, но я цепляюсь за кровать, за стены, сползаю на пол, а взгляда не отвожу от любимой. Вот она открывает глаза и смотрит прямо на меня. Ее пальцы шевелятся, словно она хочет взять меня за руку.
– Пожалуйста, пустите к ней. Прошу, – из горла вырывается стон.
И вдруг не чувствую больше давления на руки. Сразу вскакиваю и падаю перед кроватью на колени.
– Эрик… – тихо зовет Лера. – Эрик…
– Да-да! – целую ее холодные пальцы. – Я здесь, любимая. Все будет хорошо.
– Эрик… Э…
Глаза закрываются, короткое пиканье слышится над головой.
– Что это? Что с ней?
– Пустите!
Меня оттаскивают от кровати. Врачи плотной стеной закрывают Леру. А пиканье все громче, оно бьет по ушам, проникает в каждую клетку тела и вдруг обрывается на полуноте. В наступившей тишине звучат страшные слова:
– Время смерти: два часа тридцать одна минута.
– Убь-ю-ю-ю! – дикий рев вырывается из глотки. – Убью!
Меня волоком вытаскивают из палаты. Но мне уже все равно: мир замирает в эту минуту, перестает существовать. Где-то плачет мать Леры, причитает ее отец, что-то говорит без остановки секретарь, а я вижу только глаза любимой, слышу последнее слово, сорвавшееся с губ.
– К сожалению, – разводит руками дежурный врач. – Удар в голову, тяжелый отек мозга. Повреждения, не совместимые с жизнью. Вам нужно пройти, подписать бумаги.
– Бумаги? Какие на хрен, бумаги? Пустите меня к ней!
Санек удерживает меня на месте, не дает пробиться обратно в палату. Я опускаюсь на пол, обхватив голову руками. Сколько времени так проходит, не знаю, но в сухих глазах
