Спаситель по найму. Истинный враг - Алексей Фомичев

Он перекрывал сектор стрельбы двум телохранителям Олега, но знал, что они стрелять не станут — далеко для их стволов.

— Лежа‑ать! — еще раз рявкнул он, переводя ствол автомата с одного охранника Сударкина на другого.

И те роняли оружие на землю и падали следом. Схлопотать очередь из автомата никто не хотел.

Сам Сударкин стоял истуканом. Смотрел на подходящего Германа, как кролик на удава, что‑то мычал и вращал глазами.

Внезапность и жесткий напор в который раз взяли верх над количеством и неуверенностью. Будь в охране Сударкина опытные бойцы, могло дойти до стрельбы.

Герман подошел к Олегу, шепнул ему:

— Скажи своим, пусть трофеи у этих гавриков заберут.

Олег махнул рукой. Из‑за ворот выскочили трое парней в черной форме. Повинуясь жесту Махова, поспешили вперед, подбирая пистолеты и помповики.

Потом охранников отвели подальше, ко рву, шедшему вдоль дороги, поставили их на колени и велели завести руки за головы. Двенадцать испуганных парней беспрекословно выполняли все приказы. Они всерьез полагали, что их шлепнут.

Пока охрана Махова под командованием Кира занималась свитой Сударкина, Герман занялся самим Борисычем.

— Это я накостылял твоему выродку, — говорил Ветров, глядя в круглые глаза Сударкину. — Он напал на мою невесту. Думал, вразумил недоноска, но тот решил поквитаться. А ты, сука, пошел у него на поводу, вместо того, чтобы добавить сыночку.

Сударкин заморгал. Голос этого человека пугал его спокойствием и уверенностью.

— А я, значит, пидор? — скривил губы Герман.

Борисыч проклял свой язык. Знал бы, кто в друзьях у Махова, хрен бы полез с разборками. Но он был очень зол. И считал себя крутым.

— Э‑э… виноват, — выдавил Сударкин и вдруг начал икать.

Приклад врезался в промежность бизнесмена. Тот охнул и начал оседать. Второй удар угодил в грудь. Третий — в шею. Сударкин упал, обхватил голову руками и завыл. Потом обмочился. Он вдруг понял, что его убивают…

Ветров бил бизнесмена около минуты. Не в полную силу, но прицельно. Отбивая ему печень, почки, легкие, ломая тонкие кости пальцев. Часть ударов пришлась в пах.

Сударкин вздрагивал, вопил, потом затих. И не почувствовал теплой струйки, льющейся ему на голову.

Старшего охранника Борисыча подвели к бездыханному телу. Охранник посмотрел на покрытую кровью и грязью фигуру шефа, почувствовал острый запах мочи. Ему стало дурно.

— Хочешь лечь рядом? — спросил здоровенный мужик в военной форме.

Охранник сглотнул и отрицательно покачал головой.

— Тогда сделаешь, что я скажу. Возьмешь этого борова и отвезешь в больницу. Не знаю, что ты наплетешь врачам и сколько заплатишь, но чтобы никакой милиции и прокуратуры. Понял?

— Да, — едва слышно шепнул охранник.

— Не слышу? — рявкнул военный.

— Да, я сделаю, — уже громче повторил охранник.

— Когда его приведут в чувство, расскажешь, что видел. И чтобы он обязательно связался с господином Маховым. Обязательно!

— Да.

— Если он этого не сделает, ему конец. Ты понял?

— Я понял.

— Дальше. Передашь компаньонам Сударкина и начальству: если к этой даче подойдет хотя бы один человек, больше щадить никого не будут. Уничтожат всех! Запомнил?

— Да.

— Посмотри на меня!

Охранник поднял взгляд и увидел полные ярости и ненависти глаза. Лицо этого человека было напряжено до предела и переполнено жаждой крови.

— Ты все понял?

— Да, я все понял и все запомнил.

— Хорошо. — Взгляд чуть‑чуть смягчился. — А теперь пара слов для тебя. Выполнишь, что приказано, и мотай из этой конторы. Гнилая она! В следующий раз так легко не отделаешься.

— Да… спасибо. Я понял.

Охранник, которому подарили жизнь, готов был бросить все прямо сейчас, но боялся прогневать этого военного. Надо сделать, что он сказал. А потом…

Через пять минут три «форда» отъехали от дачи на максимально возможной скорости. О недавней стычке напоминали только пятна крови на земле и запах мочи. Махов приказал принести несколько ведер воды и залить кровь.

— В ментовку эти смельчаки не побегут? — спросил Герман.

— Нет, — качнул головой Олег. — Кишка тонка, да и смысла нет. Они сейчас поостынут и оценят ситуацию. Их пригнали с постов с оружием в нарушение всех законов. Это статья голимая.

— А у их службы безопасности большие проблемы! — засмеялся Кир. — Дюжина стволов утеряна! Такое не простят. Так что охраннички в любом случае потеряют работу.

— Все‑таки шелупонь этот Сударкин, — заметил Олег. — Хоть и поднялся нормально, но как был мелкой шушерой, так и остался. Разве серьезные люди так наезжают?

— Серьезные люди поняли бы правоту Германа и всыпали своим отпрыскам по первое число! — вставил Кир.

— Что с трофеями будешь делать? — спросил Махова Герман.

— Это твоя добыча, тебе и думать.

— На хрена они мне? Дарю!

Олег улыбнулся.

— Пистолеты в болоте утоплю, есть в лесу одно гиблое место. Они отстреляны, на учете, опасно светить. А помповики оставлю, пригодятся. Пока, конечно, припрячу.

— Ну вот и размялись! — хмыкнул Кир. — Братва, я жрать хочу, как из танка! Давайте что‑нибудь сообразим!

— Шашлык замаринован, сейчас сварганим! — засмеялся Олег. — Пошли. А то ты меня своими поговорками с ума сведешь!

От приготовления шашлыков Герман Олега отстранил. Под предлогом недостаточного опыта последнего. Махов ушел в дом, звонить знакомым и решать проблему Сударкина. Следовало нанести несколько упреждающих ударов, чтобы владелец супермаркета не вздумал и помышлять об ответе.

В помощники к Ветрову Олег отрядил нескольких телохранителей из свободной смены. Герман сразу нашел им работу, и вскоре у беседки в маленьком саду закипела работа.

Телохранители исполняли команды Германа быстро и вообще всячески демонстрировали уважение и приязнь. Недавние события подняли авторитет друзей шефа на недосягаемую высоту.

Раньше телохранители только слышали, что у шефа есть близкие друзья: опытные наемники и вообще крутые парни. А теперь сами увидели их в деле.

Среди охраны Махова было несколько парней, прошедших армию и даже побывавших в Чечне, правда, уже после активной фазы войны. Они смогли оценить уровень подготовки Ветрова и Шилова.

Герман держался с охраной запросто, свободно, охотно отвечал на вопросы (не на все, конечно). Он умел находить общий язык с людьми. Телохранители и это оценили.

— Герман, а зачем ты… обмочил его? — с запинкой спросил старший телохранитель Влад.

— А ты не слышал? Он назвал меня пидором. Это крайне серьезное оскорбление. В определенных местах за это сразу убивают. Или опускают. Мы не в тех местах, так что обошелся с ним довольно гуманно.

— Да, я в курсе, — кивнул Влад. — Но ты его все равно опустил.

— Верно. Но по минимуму. И слегка проучил.

Телохранители заулыбались. «Слегка» в понимании наемника — это едва не убил. Хороший критерий.

— А как там, на войне, Герман? — спросил второй телохранитель.

— На войне как на войне. Знаешь такую пословицу?

— Знаю.

— Вот! На самом деле на войне жутко. Каждый день может стать последним. И самое поганое — это может произойти внезапно, когда не ждешь. Неожиданный обстрел, мина на дороге, ребенок с гранатой, а что хуже всего — дружественный огонь. Когда от тебя ничего не зависит, когда вся твоя крутизна не стоит и того куска стали, который разносит голову.

— Но люди воюют. И долго. Я сам служил, хотя повоевать не успел.

— Ну и радуйся! Ничего там хорошего нет. На войне вылезает все дерьмо, что сидит в человеке. Видно его нутро, как на рентгене. И видеть это постоянно сложно.

— Не только дерьмо лезет.

— Верно. И положительные качества тоже. Пожалуй, ярче, чем отрицательные. Там вообще чувства обострены до предела. И нервы как струна. Потом, на гражданке, за это расплачиваются.

— А ты сколько провоевал?

— Три с лишним года на чеченских и пять лет контракта в Афганистане и Ираке. Понимаешь, есть люди, которым война как остальным мирная жизнь. Они привыкают и чувствуют себя там свободно. Но это не избавляет ни от страха, ни от сожженных нервов. Там все проще, легче. С одной стороны — враг, с другой — свои. Ясно в кого стрелять и кого прикрывать. Вообще, мне кажется, такие люди в чем‑то слабее остальных.

— Как это? — в голос вскричали телохранители.

— Так. На войне опаснее, но проще. А в мирной жизни гораздо сложнее. Тут враги могут сидеть рядом долгие годы. Пакостить исподтишка, вредить. Тут недруг носит маску друга. А коррупция, мафия, житейские сложности? И смерть здесь ходит рядом. Так что те, кто бежит от жизни на войну, слабее, что ли. Или неувереннее в себе.